Миша Розовский : Великий путь к смыслу жизни

Пот как обычно заливал глаза, ноги уже отказывались повиноваться, но я, естественно, продолжал крутить педали. И то дело: попробуй их перестать крутить — тебе быстро напомнят и где ты, и чем ты должен заниматься… Глянул на счётчик, ой мамочки, сто тридцать тысяч!!! Всего-то. С такими показателями мне не поздоровится. Да поможет мне… чуть не сказал «бог», смешно, правда?

Я скосил глаза правее. Рядом пыхтел новый сосед. Полный такой усатый дядечка. Крутит педали, пердит и потеет. Старается, одним словом. Ещё не умеет филонить. Одно слово — новенький. Я себя помню: когда впервые оказался в «нашем» зале тоже сробел слегонца. И это нормально; а кто бы не сробел: насколько хватает глаз потные спины людей на «велосипедах», намертво прикрученных к полу. И дух, тяжёлых спёртый дух спортивного зала.

Повернул голову влево. Аха, Клавдия Степановна, старушенция, по её словам, знавшая Пушкина лично. Старая гвардия. Бабка кивает и, не переставая крутить педали в том же режиме, улыбается мне сквозь пот беззубыми дёснами. Но куда ей, ноги коротки, небось ещё и ста тысяч не навертела. Надеюсь, что нет.

Спереди мерно двигаются лопатки Рамохина. Это тот ещё кадр. Боец, мля, невидимого фронта. Отвоевался КГБешник ещё в семидесятых. С тех пор он крутит педали вместо ловли диссидентов.

«Рамоха, эй, Рамоха,» — громким театральным шёпотом зову я его, не поднимая головы, — «ну что, мля, рыцарь плаща и кинжала, сколько навертел?!» Молчит Рамоха: над ним как раз завис один из крылатых вертухаев, а с ними не забалуешь — одно нарушение и разряд в яйца обеспечен...

Зависшая над Рамохой «мышь» поводит внимательными красными глазками и я, дабы усыпить её бдительность, ниже склоняюсь к рулю своей прикрученной к полу машины и начинаю работать ногами якобы более усердно. В такие моменты легче всего отключиться и перенестись в прошлое…

… необычно если в тридцать пять лет несколько преодолённых лестничных пролётов вызывают одышку и тяжесть в груди. Или, переставив принтер с пола на стол, ты должен постоять, уперев руки в колени — унять сердцебиение. Как-то не ожидаешь от организма такой подляны как болезнь сердца в тридцать пять. Стенокардия, инфаркт, гипертония — всё это из словаря моей бабушки, а никак не из моего.

Но тем не менее именно этими словами и сыпал эскулап, определяя меня на постой в одну из больниц. Отделение кардиопаталогий. Совсем, гад, нарушил планы. Не курить, не пить, не трахаться, не поднимать ничего тяжелее собственного члена. Переспектива ходячего овоща для такого жизнелюбца как я.

В больнице было скучно. В шахматы никто не играл, а играть в преферанс или домино я не умел. Так что, несмторя на строжайший запрет, я секретно от медперсонала смолил одну за другой у туалетного окна. Там меня и подобрали после того как моя сердечная мышца, оскорблённая наплевательским отношением к себе, вышла в бессрочную отставку.

Что было дальше я хорошо себе представляю, хотя сам при этом и не присутствовал. Мою тушку наверняка отволокли в маленький белый моргик при больнице, где слегка выпивший патологоанатом выпоторошил бренное тело за которым не следил хозяин, нарезал на дольки мой мозг, печень, остатки сердечной мышцы, упаковал это всё в разные баночки и малой скоростью отправил в лабораторию. Затем выпивший не слегка санитар обмыл заштопанного меня, подкрасил, придал «словно заснувший» вид… Проза смерти, ничего более.

Все эти лживые слова о «вечном забвении» или «могильном покое» хороши только для лохов. А лохи все, кто пока ещё жив. Когда я открыл глаза в следующий раз, то первым делом отметил преобладающую вокруг серость. Серые стены, серый потолок, серый свет и серая же рожа, уставившаяся мне в лицо широко посаженными жёлтыми глазами.

-- Очухался?
-- М… да… где я?
-- Ты мёртв, и теперь ты здесь. В СИЗО.
-- Я жив?
-- Откорй уши. Я что, не понятно объясняю? Ты сдох. Ты в СИЗО.
-- В СИЗО???
-- Да, дохляк, Служба Изменения Земной Оси. Заткнись и слушай если не хочешь разряд в яйца!

Я последовал инструкции. Слова «СИЗО» и «разряд в яйца» всегда найдут отклик в душе понимающего человека.

-- Значит так. Ты — мертвяк. Теперь начнёшь приносить пользу. Будешь крутить педали. Как и все. У нас тут любимчиков нет. Ко мне обращаться только «господин старший гад». Хотя я не думаю, что нам когда либо ещё выпадет возможность поболтать...
-- Господин старший гад, мог....
-- Молчать, дохлый, пока старший гад говорит!.. да, так вот теперь ты будешь крутить педали двадцать два часа в сутки. Два часа на тех обслуживание и снова вперёд...
-- Господин старший гад, у меня совсем больное сердце, не знаю как я...

Старший гад захохотал, показывая длинный и серый раздвоенный язык.

-- Дохляк, поверь, попадая в СИЗО ты сразу получаешь бессмертие и отличное здоровье. Не ссы! Ща увидишь как у нас все дружно крутят педали...
-- Господин старший гад, а зачем нужны эти педали вообще?
-- Как зачем? Землю крутить. Земля крутиться, наверху жизнь идёт, иначе откуда бы мы новые кадры для БОГа брали.
-- Для бога???
-- Ну. БОГ — Бытовая Организационная Группа.
-- Так я..
-- Да, бля, ты попал в наш отдел по вращению Земли. И хватит тут трындеть, — перешёл на крик старший гад, — а ну, идём, или ща разряд в яйца...

И мы пошли. Серый извилистый коридор вывел нас к серой, конечно же, дверке. В СИЗО, по-моему, кроме глухого серого цвета другой гаммы не наблюдалось.

Старший гад распахнул дверцу… и… я чуть не умер во второй раз. Потолок проглядывался, он нависал довольно низко, но вот стен было не видать. До самого горизонта в удушливом мареве мне открылся безбрежный океан согбенных серых спин.

Я никогда не видел столько народу сразу. Женщины, старики, молодые пацаны, старухи, девушки, взрослые мужики. Все они сидели на низеньких велотренажёрах и сосредоточенно крутили педали с бешенной скоростью. Над ними нарезали круги тёмно-серые твари с размахом крыльев под два метра.

-- Значит так, дохлый, — тяжёлая вонючая лапа легла мне на плечо, — вот эти сверху, — короткий жест в сторону летучих тварей, — это младшие гады. Они смотрят чтобы всё было чики-пуки. Как только остановишься — разряд в яйца. Ты не бойсь, пить, есть, спать теперь тебе не надо. Да и не захочется… На дальняк сходить или ещё чего, тоже нет.
-- Господин старший гад, крутить и всё?
-- Как это «всё»? У нас тут строгий учёт лентяев и саботажников. Двести пятьдесят тысяч оборотов норма, а всё что сверху — тебе в актив...
-- И что же я...
-- Ах ты, скотина дохлая, сказано же тебе было как надо обращаться, да тебя сейчас...

После этих слов старший гад отвесил мне такого пинка, что я, пролетев над склонёнными головами метров сто, не меньше, точнёхонько опустился на свободную сидушку одного из мириады «велосипедов». Ноги сами нащупали педали и я, оставаясь разумеется на месте, понёсся вперёд вместе с летящей и вращающейся в пространстве Землёй. На рулевом счётчике быстро замелькали цифры — 1,2,..17...120,121...300...

Всё остальное я узнал в последующие долгие годы. Действительно ни есть, ни спать не хотелось. Никто из нас, покойных, не нуждался ни в чём подобном. Зачем нам оставили потливую усталость и боль? Наверно Бытовая Организационная Группа, в лице старшего гада и иже с ним, просто по своей природе не могла иначе; гады, что с них взять. А может, дабы смерть малиной не казалась. Не знаю...

Два часа из двадцати четырёх нас, по группам в тысячу человек, сгоняли с мест нашего труда и проводили техническое обслуживание «велосипедов». Эти-то два часа мы, стоявшие или сидевшие в отдельном большом сером зале, могли свободно общаться. Усталость правда к разговорам особо не располагала.

Во всё остальное время, случись младшему гаду заметить постороннюю активность, виновные получали бодрящий ударчик током в миллион вольт. В седло велосипеда был выведен кабель. Так как чувство боли у нас присутствовало, а убить по второму разу уже было невозможно, то палитра наших чувств пополнилась несравненным опытом.

Иногда, редко-редко, являлся старший гад и уводил куда-то одного из нас. Насколько я понял уводил того, кто накрутил больше всех оборотов. Куда уводили счастливчика(или совсем наоборот) никто, разумеется, не знал.

Иногда нас меняли местами. Вот, например, раньше справа от меня сидел Епифан — заросший бородою мужик, померший ещё до крещения Руси, а теперь вот новенький. Боится всего. Я тоже таким начинал. Ну ничего, после пары-тройки разрядов пообвыкнет.

Мне было непонятно как за миллионы лет существования Б.О.Га никто не попытался устроить переворот. Почему? Ведь где-то должен крутить педали Ленин, Емельян Пугачёв, Спартак и Робеспьер. Или они в другом отделе занимаются менее напряжённой, но не менее ответственной работой? Есть ли в Б.О.Ге должности придурков?

Долго, очень долго тянулись нескончаемые дни, недели, месяцы. Я сошёлся с передним соседом Рамохиным и со старушкой Клавдией Степановной. Она утверждала, что знала Пушкина. Интересно, кстати, где «наше всё» крутит свои педали?

Моей целью стало накрутить как можно больше оборотов себе в актив и посмотреть, что будет дальше. Я не был уверен, что поступаю верно, неведомое пугало, но оно в то же время являлось и желанным разнообразием. А вдруг, дойдя до последней градации и будучи лучшим из лучших, тебе предоставляется шанс прожить на Земле ещё одну жизнь? Скорее всего нет, но попробовать стоило...

… резкая, всёпоглощающая кошмарная боль вырвала мне ноги и раскрасила весь серый окружающий мир в оранжевые краски. Зараза! Я слишком погрузился в свои мысли и не обратил внимание на счётчик, а он, подлый, отметил, что я слишком медленно кручу проклятые педали и по-доброму пустил мне в нижний торс напомнинающий разрядик. Ноги мои замелькали так, что сменяющиеся цифирки в маленьком окошечке слились в серую полосу. Так и держался до перерыва.

А в перерыве оказалось, что я именно и есть тот, кому сегодня повезло(или нет), быть выдернутым из привычной за много лет среды и быть перепровождённым… да, кстати, куда это меня ведут?

Старший гад, топая слегка сзади и сбоку, зловонно пыхтел мне в затылок. Я решил, что нет смысла отрывать занятого гада от такой сложной работы как конвой и не задавал вопросов. Три поворта, лестница, дверь. Увидев её я не поверил своим глазам. На двере была табличка. Горящего! Золотого! Цвета! Сами собой захлопнулись веки: после многолетнего перерыва глаза отказывались воспринимать настолько яркий свет.

Старший гад заботливо дал мне подзатыльник и, сморгнув, я сквозь слёзы уставился на слепящее золото букв. Красочные, стилизованные печатные буквы — П.И.З.Д.А. и снизу помельче — Планетарный и Звёздный Директорский Актив.

-- Ну входи, дохлый, што встал, как поц, — легко и по-дружески дал мне пинка старший гад и я кувырком вошёл в открытую моей головой дверь.
-- А вот и наш следующий чистильщик, — раскрыл объятия мне навстречу некто низенький и толстый, — вы не поверите как я рад вас видеть.

Он разительно отличался от старшего гада, но тем не менее, что-то внушало мне опасение, что этот гад куда гадее.

-- Вам оказано великое доверие! Теперь, вместо вращения Земли в СИЗО, вы будете натирать наше солнце и звёзды. Всё должно блестеть и сверкать, вы понимаете...
-- А...

Маленький и толстый, стуча копытцами, подбежал ко мне.

-- Обращайтесь ко мне только «Главный гад», — просительно проблеял он, но в этом просительном тоне сквозила не прикрытая угроза, — «Главный гад», запомнили? — и он заботливо склонил плешивую голову в струпьях на бок.

-- Главный гад, — я уже был учённым, — а какая минимальная выработка?
-- Ой, какой молодец, — вспеснул ручками главный гад, — сразу о деле, вот такие дохлые нам нужны… ай, маладца!
-- Главный гад, но как такое возможно… ведь солнце, звёзды, небесные тела… ещё Коперник, и Галилей, и Шве...
-- Простите, кто эти люди? — ласково перебил главный гад и вдруг, без всякого перехода, заорал мне в лицо, больно плюясь едкой обжигающей слюной, — Хуерник? Хулилей? Я тебе такого Хулилея устрою, сволочь!!! Такого Хулилея у меня увидишь...

Так я оказался членом СУКи. Солнечной Ударной Команды.

Следующие годы я, как и миллионы других выслужившихся, голышом ползал по раскалённой слепящей поверхности. Остановиться нельзя было ни на секунду. Нестерпимый жар гнал и гнал вперёд и мы, бесменные труженники СУКи, натирали этот ненавистный жёлтый шар.

Шло время. А может оно никуда и не шло, ведь мы сами ползали по нашему прошлому мерилу этого времени и полировали его задубевшими задницами в волдырях и мошонками в ожёгах.

Но я старался. Я ползал быстрее и старательней всех. Золотомедная поверхность, уходящая из под меня в даль, всегда блестела ярче чем у соседей. В результате я был возведён в ГОВНО — Группу по Орошениям, Вихрям, Ненастьям, Отливам. Там, стоя по пояс в ледяной воде, мы занимались всей непогодой. Качали дожди, гнали ветeр… вообщем славно трудились. Нда...

Постоянно, а с моей смерти прошли уже наверно десятки лет, меня мучал вопрос — Зачем? Кому нужна эта Земля, Солнце и прочее? Кого же обслуживают миллиарды умерших человеков? В чём же тогда наш пресловутый смысл жизни...

Себе я пообещал, что дойду до конца всей цепочки, если у неё конечно есть конец. Где-то же должна быть разгадка. И потому я всё время упирался рогом. Работал, работал, работал.

И меня да, продвигали на более и более ответственные фронты. Например на закачку кислорода в атмосферу и акваторию — КАКА. Там я уже стал не просто рабочим, а КОНДОНОМ. Начальником по кислородно обогатительному досмотру. Уже сам мог других немного кошмарить. Жизнь, вернее, смерть налаживалась…

Потом меня послали на повышение — внутрь солнца. И я неплохо вырос. Пошёл в гору. Начал делать серьёзную карьеру. Стал наименоваться важно — Жаро Обеспечивающая Плавильная Администрация. То то. Здесь я уже сам не работал, а следил за тем как горбатятся мои прежние со-товарищи.

Шло время. Административных работников было не так уж и много. Наша бесконечность текла легко и приятно; следи да жару подгоняй, дабы у этих бездельников, на поверхности нашего дорогого солнышка, не проходила охота к активной полировке. Чтобы эти лентяи на месте не лежали. Ну и поддал я им жару! На Земле вечная мерзлота подтаяла во времена моей деятельности...

И вот наконец мой день настал. Этот момент я подсознательно ждал уже давно и что-то подсказывало — он придёт, обязательно придёт. Он и пришёл.

Выдернули меня как миленького. Да и в кабинетик важный пригласили. Там уже кружком старшие гады сидят, главные гады… и люди. Я удивился, не знал, что есть люди запросто вместе с гадами сидящие. Самые настоящие люди! Причём всмотревшись я убедился, что некоторые персонажи оказались мне знакомыми. Кто по плакатам, кто по газетам… Одного, того что в центре, я много раз видел ещё в далёком детстве в учебнике по истории, а облик другого украшал купюры советского образца.

И улыбаются уже совсем по другому. Как своему. Рожи довольные, сытые, отдохнувшие. Выразили мне почтение, указали на мои успехи, да и произвели в старшие гады. А там уже и до главного, надеюсь, недалеко, а дальше...

Вот оно как оказалось-то — если ты при жизни гад, так после смерти сразу в гады тебя и производят, а иначе так и будешь крутить педали в СИЗО до бесконечности.

Так, сам по себе, разрешился и мой давнишний вопрос о смысле жизни. Смысла жизни нет, есть смысл смерти...

И смысл этот — быть гадом!


(c)