hemof : История болезни. 5 часть.

К общежитию Федоров подошел после полуночи. Пришлось долго стучать в закрытую на засов дверь.
Эти сутки дежурила тетя Зоя. Открыв дверь, она в ужасе всплеснула руками:
— Господи, Сережа, что случилось?
Федоров, сильно хромая, прошел мимо. Вслед доносились испуганные причитания тети Зои:
— Бог ты мой, да кто ж тебя так? Убьют ведь когда-нибудь. Ох, и зверюги. Что ж ты ходишь-то по ночам, щас же везде бандюги...
Подойдя к своей комнате, Федоров оперся о стену и дал себе немного отдышаться. Из-за двери доносилась музыка и оживленный разговор. Федоров вытер вспотевший лоб. Мир выглядел слишком скверно.
Он негромко постучал в дверь. Голоса не умолкали. Федоров, не обращая внимания на боль, ударил в дверь кулаком. Через некоторое время музыка утихла, и послышались быстрые шаги. Дверь открыл Бутусов. Взглянув на Федорова, он молча отошел в сторону. Федоров прохромал мимо него и без сил рухнул на ближайшую кровать.
В комнате были гости. За столом сидел Агапин. Рядом, на кровати, валялся Кузьмин Леша — один из местных хулиганов с ангельским выражением лица. Кузьмин был частым гостем в общежитии и чувствовал себя здесь, как рыба в воде.
Комната насквозь пропахла вонючим конопляным дымом.
— Чё, все пыхтите? — процедил Федоров сквозь зубы. Он осторожно ощупал лицо рукой и тихо выматерился. – Твою мать, сука. Чё? – Он обвёл взглядом пацанов.- Нормально.
— Гы-ы, — неопределенно хохотнул Агапин. — Лис, гы-ы, ты, где был? Ты, вроде как, на блядки пошел. Гы-гы-гы-гы… — Агапин, перестав сдерживаться, громко заржал.
Вслед за ним зашелся в истерическом смехе Бутусов.
— Кто это тебя? — недоуменно спросил Кузьмин. — Витя сказал, что ты к бабам пошел.
— Это его бабы хлопнули, — веселился от души Агапин.
— Подожди ты. Серый, расскажи, что случилось? — продолжал приставать Кузьмин.
— Отстань, — отмахнулся Федоров. — Чё вам сейчас рассказывать, если вы обкуренные. Вам все равно по приколу. Вон на Соленого посмотри, он сейчас укакается от смеха.
Кузьмин, перестав сдерживаться, тоже захохотал вместе со всеми. Федоров, устало махнул рукой и, скривившись от боли, начал потихоньку раздеваться.
— Лис, — отсмеявшись, позвал его Агапин, — ты не обижайся. Ты прикинь, мы тут только раскурились, и тут ты с такой мордой заходишь. Нас на ха-ха и пробило. Ты курнуть хочешь? У нас еще есть.
— Нет уж, спасибо, пацаны, — угрюмо покачал головой Фёдоров. — Я на сегодня уже план перевыполнил. Хватит.
— Так, чё случилось? Кто тебя так уделал?
— Они мне своих имен не называли. Ладно, все, пацаны, у меня голова болит, и спать я хочу. Потом все расскажу.
Забравшись под одеяло, он закрыл глаза. Все тело ныло тупой болью, но усталость все равно оказалась сильнее. Очень скоро голоса и музыка слились в монотонный гипнотизирующий гул и стали плавно отдаляться. Федоров резко окунулся в нервный беспокойный сон.

Ему снилось светящееся зеленое озеро. Кто-то рядом, в темноте. Очень нежные круглые очертания. Федоров целовал мягкие женские плечи. Алиса прошептала ему что-то о любви. Какая она красивая! Федоров почувствовал прилив необыкновенной энергии. Он попытался подвинуться поближе и… не смог. Нижняя часть тела была похожа на безобразные скользкие корявые корни старого дерева. Федоров коснулся руками ледяных водорослей. “Это сон. Я сплю. Я сейчас проснусь".

Пробуждение было ужасным. Откинув одеяло, Федоров критически осмотрел свое растерзанное тело. Левое колено распухло и сильно болело. Правая нога была почти в порядке, если не считать синяков на ляжке. Руки, слава богу, работали, только сильно ныла правая кисть. Левой рукой Федоров дотронулся до лица и стал медленно его ощупывать. Вся левая половина, начиная с виска и заканчивая подбородком, вздулась огромной опухолью, натянувшей гладкую на ощупь кожу. Глаз фактически не открывался. Справа на лице прощупывались многочисленные ссадины и синяки.
Полежав еще некоторое время не двигаясь, Федоров, в конце концов, сделал над собой героическое усилие и сел, охнув от боли в ребрах. В голове сразу зашумело, и к горлу подступила предательская тошнота. Он прикусил губу, преодолевая слабость, и попытался встать с кровати. Это ему, хоть и не сразу, но все-таки удалось. Левая нога болела невыносимо. Федоров, еле наступая на нее, прошелся по комнате.
Будильник показывал семь часов утра. Бутусов еще спал глубоким сном. Федоров, преодолевая сильную боль, начал медленно одеваться. Справиться с одеждой в таком состоянии было не очень то просто. На то, чтобы привести себя в порядок, потребовался почти час. Во время процесса одевания Федоров непрерывно охал, ахал, кряхтел, скрипел зубами и матерился.
— Серега, ну как ты там? — спросил проснувшийся Бутусов.
— Пока еще не умер.
— А ты куда собрался?
— В больницу.
— Так воскресенье же, — удивленно проговорил Бутусов.
— Меня там в любое время примут.
— А, ну да, ты же на учете с кровью. Слышь, ну расскажи толком, кто тебя убивал?
— Шпунт, крыса, на каких-то жлобов в общаге нарвался. Их там человек восемь было. И лупили они нас, как гуттаперчевых мальчиков. — Федоров постоял несколько секунд с закрытыми глазами, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Потом устало махнул рукой. — Хреново мне, Витя. Ты даже не представляешь, как мне хреново.
— Солидно они тебя.
— Не то слово. Опухаю на глазах. Если сейчас в больницу не пойду, то к вечеру буду похож на воздушный шарик.
— Слышь, это у тебя оттого, что свёртываемость крови херовая? Тебе лекарство нужно колоть, да?
Федоров молча подошел к двери, затем проговорил, не поворачивая головы:
— Скажешь, когда нас выселять будут, что я в больнице.
— Ну, то понятно. Давай, Серый.