Миша Розовский : Чудеса советского разлива

Подмосковье. Пыльный и тёплый Июнь. Тополиный пух. Ласковые лучи солнца лениво пробираются через густую листву. Заброшенный пионерский лагерь. Мирно и тихо. Оглушающе пахнет летом. Лепота, одним словом.

Люмпен Митя Козочкин оттянул жестоко заскрипевшую створку ворот и протиснулся на территорию лагеря. Над главным входом некогда помпезно, а теперь блекло и уныло висели латунные буквы. «Красный Богатырь».

-- Давай, лезь, Гнида — Козочкин обернулся на своего толстого товарища, — вишь название. «Красный Богатырь». Понял, да? Красный… богатырь… гыыы
-- Ага, — заржал отдуваясь Гнида, он же Антоха Гнидин, — красный… богатырь… это про мой...

Мужчины медленно пошли по мягким сосновым иголкам устилавшим давно неметенные дорожки. Один из них был непомерно толст, а другой плюгав.

-- Да, — завороженно и отчего-то шёпотом проговорил Козочкин, — хорошо тут было. Я помню ещё сюда пионером ездил… Давай тут?
-- Давай, — легко согласился Антоха, — чего шариться зазря будем… итак тут никого...

Приятели уселись на постамент гипсовой скульптуры «девушка пловец». Судя по отсутствию носа, «девушка пловец» страдала сифилисом в третьей стадии. Но тем не менее она восторженно замерла перед прыжком в несуществующий бассейн.

-- Ну? Доставай, что ли, — скомандовал Козочкин и стал вынимать из потёртой брезентовой сумки хлеб, два помидора, рыбные консервы, луковицу и картошку. Антоха бережно вытянул из одного широкого кармана сначала одну поллитру, а затем из другого вторую. Жирное лицо расплылось в улыбке.
-- Йээх, ща, костерок задеребаним, — возрадовался он, чувствуя ладонями два гладких бутылочных тельца.

Расположились. Вздохнули. Налили. Опрокинули. Прислушались.

-- Отлично пошла, Коза, а? — улыбнулся Гнидин, — просто как дети в школу...
-- Нда, — глубокомысленно отозвался Митя. Встал, потянулся и закурил.
Рука его непроизвольно погладила оттопыренный зад статуи.
-- Хороша девушка, — засмеялся Антон и задрожал складками жира на груди, -только холодна… ты потри, потри поэнергичней, может она и оттает?

Антоха тяжело поднялся и демонстративно показал как надо тереть гипсовый облупленный фрагмент пловчихи. Та не отреагировала. Но вдруг прямо из центра той части статуи, где лежала рука Антона, потянулся дымок. Тонкий, почти не видимый на солнце, он становился всё гуще и плотнее. Гуще и плотнее. Гуще. Плотнее. Постепенно таинственный дым начал принимать очертания сутулой фигуры. Неясно проступали покатые плечи, кривоватые ноги и шапка ушанка.

Через секунду перед Антоном и Митей стоял хихикающий дедок очень преклонных лет. Он весело потирал морщинистые ладошки и приговаривал что-то весёлое. Друзья разобрали лишь явственное «ёб вашу мать...»

-- Ой, ну спасибочки, — тонкоголосо бурлил дедок, — ну уважили старика, ну молодцы, парни… А я вот вам гостинчиков справлю...
-- Э… эээ… дед, — попятились «молодцы», — вы это, вы тут не это....
-- Да не бойсь, — успокил их старикан, — я же обыкновенный русский магожопп.
-- КТО?! — в один голос воскликнули Гнида и Коза, — КАКИХ ЖОП?!
-- Ну да, — удивлённо протянул дед, — вы что никогда не слышали про советских волшебников? Ну магов? Вы что тут у пловчихи потёрли? Я там уже с тридцатых годов прошлого века кантуюсь. Когда гипс месили меня туда сам товарищ главный прокурор… рррраз и законопатил, — дедок показал руками как его конопатил товарищ главный прокурор.
-- Ааааа, так ты этот, — напрягся Митя, — Хоттабыч?
-- Какой я тебе «хоттабыч», — обиделся старикан, — я Ильич.
-- Владимир? Владимир Ильич? — ахнул Антон, — так вот вы какой...
-- Почему Владимир? — продолжал обижаться таинственный дедок, — Андрей. Андрей Ильич Яровой. Самый обычный советский магожопп.
-- А почему «жоп»? — поинтересовался Коза.
-- А всех советских волшебников так называли. Мы чудеса делаем, спору нет, но… — замялся новый знакомый, — все чудеса через жопу.

-- Ух ты, вот это попёрло! — захлебнулся восторгом Антон. — это же теперь, что хошь попросить можно будет. Мы ж тебя из плена вытащили, — Антон покосился на гипсовую задницу, — Так ты нам теперь должен типа.
-- Что значит «должен»? — строго переспросил Ильич, — у нас никто никому ничего не должен. Но, — поднял он указательный палец с нестриженным ногтем, — строго по прейскуранту — три желания на рыло… Итого шесть на двоих.

-- Годится, — солидно заключил Митя, — кто первый?
-- Дык, это нам без разницы, — мелким бесом рассыпался Ильич, — от перемены мест слагаемых сумма, как известно, что?
-- Что? — переспросил Антон.
-- Ничего, — поморщился Ильич, — желания давай… А я покурю пока… столько лет воздержания....

Ильич отошёл и уселся на солнышке. Дранная его шапка ушанка вопросительно подняла одно ухо.
Мужики начали совещаться.

-- Значит так, желания не должны повторяться, — напутствовал Митя, — тогда больше получится. Думай давай, что нам обоим надо… Ну кроме баблосов, конечно...
-- Так он же сказал, что все чудеса через жопу у него, — напомнил Антон, -поаккуратней бы.
-- Не боись, — уверил кореша Козочкин, — я что не понимнаю что ли. Мы ему такие простые штуки закажем, что не отвертится, поганка старая… Думай давай...
-- Ну, счастья, там, — затянул было Гнидин, — ну...
-- Какого «счастья», осёл? — прервал его друг Митя, — он тебе такое советское счастье забубенит… Нет, мы должны быть предельно точны. Чтоб он, сука, ну никак напортачить не смог. Ладно идём...

Ильич спокойненько покуривал страшно вонючию папиросу.

-- А, хлопцы, — обрадовался Ильич, — готовы? Вот и ладненько. А то у меня ещё делов на сегодня, что вшей на барбоске… Ну?
-- Так, — серьёзно и без улыбки начал Козочкин, — ну для начала нам нужно шесть лямов баксов...
-- Чё? — настолько наивно переспросил Ильич, что приятели, не сговариваясь, поняли — магожопп безнадёжно отстал от реальности.
-- Долларов, Ильич, долларов. Шесть миллионов, — пояснил Гнидин.
-- Вы, что, ребята, — заломил шапку Ильич, — это же валюта! Даже не просите… Вы думаете за какие дела меня товарищ главный прокурор в гипс отправил… То то...
-- Оххх, дед, — вздохнул Митя, — а в рублях сделаешь?
-- В рублях-то? — уточнил Ильич, — в рублях легко.
-- Ладно, — махнул рукой Митя, — значит считай… ээээ...- Митя зашевелил губами, — ща… сто восемьдесят миллионов рублей… Подожди, куда ж столько ложить то...
-- А давай к моему бате в гараж, — встрял Антоха, — он туда не полезет. Зачем ему в пустой-то гараж лезть?
-- Ильич, слыхал? — обернулся к магожоппу Митя, — понял сколько и куда?
-- Так точно, — сто восемьдесят миллионов рублей в двадцатый гараж по Панфилова...

С этими словами дед прищёлкнул пальцем по горлу.
-- Готово! — сообщил он через секунду.
-- Гонишь! — в один голос ответили Митя и Антон.
-- А я и обидиться могу, — нахмурился Ильич, — у советских собственная гордость. Тем более у магожоппов.
-- Ладно, не кипятись, — перебил его Митя, — мы тебе верим. Так что, — голос его дрогнул, — деньги в гараже?
-- А то, — важно кивнул Ильич. Уши на его шапке тоже важно качнулись.

Антоха Гнидин оттеснил жирным боком приятеля и выдвинулся вперёд.
-- Ильич, и организуй так что бы мы прославились. Знаменитыми стали. Только давай так, — вспомнил он напутствие приятеля, — не просто знаменитые, а знаменитые с положительной стороны. То есть прославились, но не как убивцы-садюги-маньяки… Понимаешь? Ну чтобы о нас газеты хорошо писали… Можешь нас заметными политиками сделать? Ну для блезиру?, — он посмотрел на согласно кивнувшего Митю.
-- Легко, — отозвался Ильич и щёлкнул себя по горлу, — готово. Что ещё?

-- Теперь, такая мулька, — прищурился Козочкин, выглядывая из за жирного плеча Антона, — сделай так, что бы мы пить могли без похмелья. Во как.
-- А что пить? — уточнил Ильич, — водку, там или, скажем, самогон, ну или коньяк какой?
-- А всё, — уточнил Козочкин, представляя КАКОЙ бар он отгрохает себе на поджидавшие его в гараже деньги.
-- Всё? — хитро прищурился Андрей Ильич и на секунду стал напоминать другого Ильича. Который Владимир, — ну тогда… готово!

-- И для меня лично, — засмущался Гнидин, — ну, это… похудеть бы мне...
-- А на сколько желаешь? — склонил голову на бок магожопп.
-- Нууууу, — замялся Антоха, — ну, если я сейчас сто двадцать, то… ээээ… килограмм на сорок… как думаешь? — обернулся он на друга.
-- Да мне-то что? — пожал плечами тот.
-- Ну давай на сорок, — махнул рукой жирный Гнидин, — восьмидесятник это по божески будет...
-- Хозяин — барин, — легко согласился Ильич, — будет сделано… Ну, что ещё?

-- А для меня, — покраснел плюгавый Козочкин, — ну это… размера бы побольше.
-- Росту? — уточнил магожопп.
-- Да нет, — скривился мелкий Митя, — что мне с того росту. Мне бы, ну… размеру побольше, — он развёл руки как рыбак, показывающий добычу.
-- Ааааа, — догадался дедок, — орган тебе подправить?
-- Так а я о чём, — облегчённо выдохнул Козочкин, — сбацай так, что бы… эээ… ну сильно подлинней и потолще… ну ты понял....
-- Сделаем, — голосом закройщика, принимающего отрез на костюм, согласился Ильич и забурчал, — давайте поторапливайтесь, у вас ещё одно желание осталось...

Друзья переглянулись. Больше ничего не приходило в голову. Но отпускать Ильича с одним неиспользованным желанием было жалко.

-- Ну я не знаю, — завёл Козочкин, перебирая в уме что же ему ещё не хватает. Выходило, что теперь, когда он будет знаменитый, богатый, крупночленный, да ещё и пить сможет без похмелья ему ничего и не надо.
-- А давай может на гармошке научимся? Я давно хотел, — робко предложил Гнидин.
-- А чего? Давай, — кивнул Козочкин, — да и из музыки я больше всего частушки уважаю… Ильич, понял?
-- Дык чего ж не понять, — развёл руками дед и щёлкнул себя по горлу, — Готово! А теперь, ребяты, за сим разрешите откланяться....

Вокруг Мити и Антона поднялся маленький смерч, на секунду всё погасло… а в следующий момент оба уже сидели в Митиной однокомнатной квартире на первом этаже.

-- Ухххх, — выдохнул Митя Козочкин, — ну и приключеньице...

В следующий миг окрестности города героя Электросталь пронзил полный отчаяния вопль. Это трубил Антоха.

-- Ээээ, Гнида, ты чё, а? — испуганно смотрел на приятеля Митя, — ты это, ты чё?
-- Ноги-и-и-и-и-и, — тоненько подвывал Гнидин, — мои ноги-и-и-и-и.

Козочкин присмотрелся. Действительно, на продавленной и прожённой окурками кушетке сидел тот же Антоха, но как бы не весь. Только верхняя часть. Ног у него не было.

-- Что ж эта сука с моими ногами сдела-а-а-а-а, — страдальчески хныкал по прежнему жирный Антон. А Митя с ужасом уже сообразил, что советский волшебник не зря называется магожоппом.
-- Гнид, ты только не переживай, — проговорил Митя помертвевшим ртом, — Ильич всё так и сделал как ты просил. Ты хотел на сорок килограммов меньше весить… так ты и это… меньше… весишь....
-- За счёт ног!!! — завопил Антоха, — Ааааааааа, гад, сволочь, меразвец!!!

-- Ладно, ладно, брателло, не преживай, — стал успокаивать Козочкин инвалида, — мы тебе такие протезы сбацаем, круче родных будут...
С этими словами он подошёл к окну и выглянул. Сначала Митя даже не понял что у него перед глазами, а когда вчитался волосы на его голове(и не только) встали дыбом.

Через всю улицу шёл широченный транспарант на котором красовались Митя и Антон. Приятели стояли обнявшись, а под ними киллометровыми отовсюду виденными буквами шла надпись — «Да здравствует первая в России партия пассивных гомосексуалистов!»

Подобные плакаты смотрели с каждого дома, столба и забора. Козочкин застонал. Потом бросился к холодильнику и принёс заначку — запотевший литр «Кубанской».

-- Давай, Антоха, подлечмся, — схватив два стакана, Митя подсел к продолжавшему тихонько скулить другу, — давай. Всё образуется. Давай говорю, — тянул стакан Митя, — забыл что ли? Теперь без похмелья, — и заглотнул водку.

В следующую секунду он, намертво вцепившись в борта унитаза и склонившись внутрь, громко звал Ихтиандра. Судя по звукам из комнаты, безногий Гнидин звал Ихтиандра прямо с кровати.

Через пол часа, кое как убрав комнату, приятели грустно и тоскливо смотрели на чуть начатую бутылку.
-- Ну и гадина же твой Ильич, — тоскливо тянул Антоха, — он нам аллергию сварганил… теперь точно пьём без похмелья...
Митя Козочкин потерянно молчал.

-- Может хоть с деньгами не надрал? — всколыхнулся Митя, — сиди я сгоняю посмотрю...
-- Сижу, сижу, — опять захныкал Антон, — куда ж я пойду… без сорока килограммов ног то?

На улице на Митю показывали пальцем и смеялись. Пробравшись задами до гаража и отвернув проволоку, заменяющую замок, Козочкин шагнул в прохладный полумрак. У дальней стены громоздились… банковские мешки.
Неужели?! — шевельнулась надежда в митиной душе.

С трудом отодрав плоскогубцами пломбу с одного из мешков, он запустил туда руки и вытащил на свет тугие банковские упаковки. Мягко упругие и пахнувшие свежими деньгами пачки. К сожалению все рубли были тридцатых, дореформенных годов печати.

После всех разочарований Митя и Антон несколько повредились в рассудке. Теперь эти два абослютно трезвых гармониста играют по деревенским свадьбам. Учитывая, что пить они не могут им остаётся прилично. Но тратить-то не на что.

Мы сидели с Козочкиным за стаканом чая когда он и рассакзал мне эту трагическую историю.

-- Постой, — остановил я его в конце, — а как же с… ну с твоим желанием? Ну с размером? Тут-то Ильич напортачить никак не мог… Неужто сделал?

Митя грустно кивнул.

-- Сделать-то сделал, — уныло протянул он, глядя куда-то в сторону и привычно поправляя нечто очень крупное у себя в паху, — но дело в том, что я слишком телом хил. Малокровие у меня поди...
-- Ну и что? — не сдавался я, — женщинам нравится? Им как-то фиолетово, наверно...
-- Им-то да, — тихо проговорил Митя, — но понимаешь когда у меня встаёт, то кровь отливает от мозга… и я просто теряю сознание....

(c)