Гарик Шпротов : Дневник Хули Гана. Паша и Катя. Или история, услышанная на лавочки.

В очередной раз вместе с ней он зашел в подъезд, поднялся на нужный этаж в лифте, по знакомому коридорчику проводил ее до дверей квартиры, и чмокнул в щечку, со словами «завтра увидимся». В очередной раз спустился в том же лифте, распутывая наушники и подсоединяя их к телефону. В очередной раз вышел из подъезда и закурил. Ему и самому кажется, что все это он уже когда-то видел, не вчера ли?
Сомнениями была наполнена плохо освещенная и слегка жутковатая дорога, но зато такой знакомой почти родной, она виделась в городском сумраке. Казалось, что точно этих же людей и их тени видел он и вчера, возвращаясь этим же маршрутом. Казалось, что и эти люди его узнают, потому что видят его каждый вечер. Высокие, некоторые разбитые фонари, изрисованные гаражи, редкие деревья, однозначно узнавали такого разного Пашу, на этой плохо положенной асфальтированной дороги.
В должный час автобус подъехал к остановки, где помимо грустного парня в балахоне стояло еще несколько человек, которые дожидались явно другого маршрута, потому что не спешили они заходить в двери машины, кстати, как и вчера, и позавчера. А сколько времени прошло с того момента, как все началось?
На Пашиных местах ни кто не сидел. Нет, он не обладал лично ему принадлежащими сидениями, просто ему казалось, что если он садиться у окна в самом конце автобуса уже несколько лет, то и места занимать никто не должен. В сотый, а возможно и тысячный раз в наушниках играла, заученная наизусть «Green Day — 21 guns». За окнами медленным потоком проплывали придорожные магазины и кафе, одинокие остановки всюду заклеенные объявлениями и, висящими, наполовину оторванными табличками с расписанием маршрутов. Пейзаж дороги был истерт еще больше, чем композиция в наушниках. Хотя, Виталик уже давно просто делал вид, что смотрит в окно. На самом же деле его мысли были далеки, очень далеки от действительности. Сейчас он вовсе не ехал в старом, грязном, буквально на ходу разваливающимся автобусе. Он представлял красивое полное романтики место, к примеру, время заката на крыши высокого дома. И закат настоящий изумительно прекрасный, такой не изобразит не один художник, каким мастером не был, и не одна фотография не передаст, какой бы профессиональной не была. Как минимум, потому что этот закат есть именно сейчас и именно здесь, а что случилось раз, разве может произойти еще раз, да разве возможно остановить время не исказив его? У самого обрыва крыши стоит Екатерина, еще более прекрасная, даже со спины, и уж точно более доступная, чем закат. Волосы вовсе не извиваются на ветру, и даже не отливают золотым, не смотря на собственный рыжеватый цвет. Солнце скрывается на половину, и не хватит палитр для красок, увиденных на небе. Павел стоит в плотную к Ее спине, но не прижимается. Все как-то легко и приятно, как бывает, когда в руках шелк развивается по ветру. Пальцем, слегка прикасаясь, Виталий рисует круги и непонятные узоры на тыльной стороне ладони девушки, порой поднимаясь от самой верхней подушечки указательного, к началу венок на месте, где кисть переходит в руку. Покусывание ушка, едва заметные, но наполненные великой нежностью поцелуи в шею, ласкание сухих губ.
Вот только нет времени для продолжение игры воображения. На следующей остановки надо выходить, и идти в знакомые стены своей квартиры, где Павел не спеша поставит пельмени вариться, нарежет хлеба, и достанет майонез. Пока он будет переодеваться в домашнею одежду, пельмени докипят, и он приступит к позднему ужину. Он в курсе, что кушать так поздно нельзя, и что его гастрит развился не просто так. А еще он будет ворочаться пол ночи, не смотря на то, что сильно устал. Его будут мучить мысли, он будет рассуждать что же делать дальше, он и с радостью не думал бы обо всем этом, но не получается.
Как обычно будильник прозвенит в семь утра, и парень умоется холодной водой, почистит зубы мятным «новым жемчугом», и отправиться сначала на занятия, потом за ней. Так все-таки с чего же это началось?
- Привет, а меня Катя зовут, — познакомились они на театральных курсах несколько лет назад, он спросил как ее имя, она была новенькой.
– Это прекрасно! А с чего ты решила придти в наше сборище творческих бездарностей, — он шутил, и был доброжелателен.
– Ну почему бездарностей, вы хорошо играете, у вас весело, и похожи вы на большую дружную семью.
– Ну это как посмотреть, — продолжал Виталий извить, и сам же посмеивался, — а как ты узнала о нас?
- А к вам ходит один мой очень близкий друг, — загадочно ответила Мария. А парень начал задумываться о ком это она говорит.
На самом деле они и ранее были знакомы, даже больше, учились в одном классе, в который Катя перешла на девятый год обучения. Просто, такое бывает: когда ты в упор не видишь человека, не смотря на то, что общаешься с ним каждый день.
У нашего жизнерадостного юмориста был друг Игорь. Их вкусы во многом сходились, но они были разными, вернее сказать, имели разные подходы. А возможно они были одинаковы, просто постоянно находились в очень разных жизненных ситуациях, и когда один просил совета, то получал совершенно не то, что хотел, и действовал, конечно, так, как сам считал верным. Зато проходило время, и Павел с Игорем менялись ролями, а значит, и начинали думать по новому, чаще всего повторяя мысли друга недавно бывшего в похожей ситуации. В сравнение подошла бы ситуация: есть влюбленный X, и разочарованный в жизни Y, и их сумма равна X+Y=Z. Что-то в жизни меняется, точнее, влюбляется Y, а X не хочет жить: Y+X, и опять в сумме получается Z, « от перестановки слагаемых сумма не меняется».
Новенькая показалась Виталию весьма красивой и очень милой девушкой, но не более того. Как чуть позже сообщил Игорь, эта милашка была его девушкой, а на вопросы « Почему раньше не сказал?» он отвечал « произошло все как-то быстро и непонятно, я и сам толком не могу понять, ну как тебе сюрприз?». Конечно, Виталий не обиделся, а напротив был рад за друга.
Часы занятий пролетали не заметно, и проходили только два раза в неделю. Троица часто уходила вместе, порой раньше конца занятий, чтобы погулять.
Что-то начало привлекать Пашу в Кати, но что он понять не мог. Она казалось такой необычной, такой красивой и милой, что он перестал замечать, что она подруга его друга. Он чаще провожал ее домой, чем Игорь, чаще виделся с ней, казалось, что они вместе и, видимо, из-за каких-то моральных ценностях навеянными родителями, не целуются при людях, и даже за ручки не держаться.
Как известно время разрушает все, и отношения между Игорем и Катей подходили к своему концу, не важно, выжили они себя или просто ребята надоели друг дружки и им захотелось новых ощущений, или же Виталий приложил свою руку.
Изящная девушка с детскими глазами и таким же представлением о мире все больше нравилась Паше. Но как не пытался он не мог представить себя рядом с ней, не мог приблизиться к ней больше чем позволяли дружеские отношения, он и сам не понимал почему? А этим временем дружба между мальчиком и девочкой крепла. Он ненавидел ее и любил. Братская любовь, мать ее. И вот, только он был рядом с ней, и мало кто может представить такую дружбу. Ее родственники стали и его.
Он мучился. Боялся открыто заговорить с Марией о тех чувствах, о которых она и так догадывалась. Он не хотел терять достигнутого, понимал, что если все скажет и в ответ не услышит хоть чего-то похожего на его слова, то дружба растает, как будто бы ее и не было. И оставалось Виталию только лишь быть рядом.
Время не останавливалось, и сменялись сезоны года, текли своим чередом учебные дни. Поднимались на должные места звезды, так же тихо они уходили в неведенье. Шли дожди, солнце лило светом. – и кажется Пашу начало отпускать, его перестало так сильно тянуть к обаятельной девчушки, она практически перестала его привлекать, и он был готов к тому, чтобы отпустить ее из своего сердца, что и сделал. Он не сожалел, напротив был рад, что прошли бессонные ночи, головные боли, и ему перестала казаться Екатерина во всех девушках имеющих рыжеватый оттенок волос. Хотя, он чувствовал обиду за то, что больше ни чем не вдохновлен за то, что перестал летать, находясь рядом с ней, перестал ощущать то чувство, которое ему так одинаково нравилось и не нравилось.
Мария с Виталием продолжали тесно дружить, но чего-то явно не было, возможно, чего-то такого, что и сдерживало их вместе. Очевидно, было то, что девушки нравилось внимание со стороны юноши, так же очевидно и то, что парню нравилась недоступность, какое-то ограничение, граница их отношений. А без этого отношения пришли в непригодность.
Дни не переставали течь. За это время Виталий успел заново влюбиться и забыть свою Еву. Мария время зря не теряла тоже. То, что произошло не бывает в книжках потому, что в них происходит красота, должная романтика, звезды светят «как надо», в книгах, почти, постоянно луна, в жизни ее часто закрывают тучи, в книгах любовь с первого взгляда, часто с первого случайного столкновения, в жизни иначе, да и волосы редко отливают позолотой, и глаза не всегда блестят, а про принцесс и белых коней совсем не говорю. То, что произошло можно назвать не иначе как жизнь. Вообще, кажется, все то, что нельзя объяснить, ни научным образом, ни еще каким, это и есть жизнь. –получилось очень абстрактно, и я не берусь рассуждать над правильностью. Эти двое, о ком сия рассказ, держались на расстояние вытянутой руки, а в один момент оно сократилось до локтя, и рука с сумасшедшей скоростью начала таять, превращалась в иллюзия, в руку приведения без мышц, не способную держать, что либо настоящее. Вот так это и произошло – неожиданно, и не под светом звезд.
Хоть и 14декабря они стали близки, как и пару лет назад, их по прежнему нельзя было назвать парой. Они вернулись в знакомое положение, и в очередной раз пытались найти выход из него. Может потому что он ее любил, по крайней мере ему так казалось, а она его нет?
Виталий попал в трудную ситуацию, и выхода из нее не видел так, как не мог ее понять, и боялся приступить к ее разрешению. Потому что не хотел рушить ту дружбу, которая стоила нескольких лет стройки, и стольких неоднозначных чувств. И что же ему оставалось? Опять, просто быть рядом, он и был.
Как-то раз какая-то звезда резко сорвалась с небосклона, и с нарастающей скоростью устремилась к земле, где крепко ударила Виталия по голове, пробив череп, и выпустив его мысли наружу. А мысли воплотились в действия, которые едва не разрушали его «дружеские» отношения. Потому что нельзя на большой скорости входить в 90градусовый поворот – разобьешься. Нельзя долгое время просто дружить, и не с того не с чего предлагать встречаться – сильно обломаешься. Но поскольку герой рассказа не Ваня-Дурочок, а Паша-Придурок, то он во время осознал неправильность своих действий, и занялся «рокировкой войск». Ему исключительно повезло, потому что все вновь встало на места свои – они остались друзьями, даже еще лучше, чем раньше.
Все шло своим чередом. Он просыпался, умывался, завтракал, курил, выходя из домов, заходя в подъезды тоже курил, учился, ждал встрече с ней, гулял, и был этому счастлив. Как-то раз, стоя у ее двери, он заметил, что озадаченность и не понятие ситуации куда-то пропало, что он ждет пока отворяться двери не Его Дамы Сердца, а его подруги. Он был настолько рад, что твердил и тут и там о том, как прекрасна просто дружба. Он был воодушевлен и совсем забыл о недавней депрессии, о всех проблемах, о том, как уродлив мир. Именно все, последнее, перечисленное в тот момент переживал Игорь, по этому друзья вновь друг друга не понимали.
Павел со своей подругой сидели за столом, что-то обсуждая, и своевременно отпивая чай из маленьких кружечек, стоящих на блюдцах с не понятным, даже психоделическим узором. Ребята решили посмотреть какой-нибудь фильм, и с кухни отправились в комнату Екатерины. Она переставила ноутбук на пол, и они легли напротив друг друга, полуобнявшись. Виталий с Машей часто так лежали вместе и просто обнимались. Это и правда было просто очень мило, и не капли не пошло, взглянув на них можно было подумать, что это брат с сестрой. Пока однажды они не поцеловались. Но это ничего не означало. Они оставались друзьями, просто слегка подали жарку. Он вышел из квартиры так же как и всегда, в приподнятом настроение, и вполне счастливым. Она осталась в своих стенах так же, как и всегда, слегка в одиночестве, но с хорошим настроением. – Вся история повторилась еще не раз…
Ныне и пристани и во веки веков, Аминь….