саша кметт : Русалкин телефон

Получил Аркадий Петрович на юбилей подарок — морскую раковину. Неопознанный даритель подарок вручил и сразу в лицах растворился; может исчез из квартиры без угощения, может за столом затерялся. Аркадий Петрович покрутил раковину в руках, заглянул в гнутые недра и на ухо примерил. Размер – точь-в-точь его, как по меркам. Ухо входит свободно, выходит без задержек. Сел Аркадий Петрович за юбилейный стол, выкатил грудь для всеобщего восхваления, а самого словно и нет: ничего не ест, никого не замечает, и все тосты мимо ушей пропускает. Заняты его уши, то одно окунет в шум прибоя, то другое. Удивились гости, друг другу пожаловались, но раковину у Аркадия Петровича отбирать не стали… Юбиляру позволено все. На то он и юбилей, что недолго осталось.

К ночи гости разошлись с соленым осадком. И хозяйка со специями перестаралась, и юбиляр разочаровал. Еду всю не съели, водку всю не выпили, на серебряные ножи не позарились. Разметались по собственным спальням, положили в изголовья телефоны. Вдруг помощь потребуется – скорую юбиляру вызвать, или в психбольницу отвезти.

Жена Зинаида со стола убирать не стала. Покружила вокруг мужа, привлекая внимание, попрыгала, пошипела злобно. Реакции ноль. Тогда, плюнула на равнодушную рожу, подсунула тарелку с нетронутой отбивной под нос Аркадию Петровичу и в сердцах бросила:
— Ну, погоди! Завтра юбилей кончится, останутся тебе считанные дни. А пока тут сиди. Когда голову из морской жопы вытащишь, тогда и спать придешь. С ней даже не суйся…
Ушла в одиночестве, без привычных пожеланий: никакой тебе спокойной ночи, никаких тебе сладких снов.

Как только утро испортилось криком будильника, так Зинаида уже в боевой готовности. Посмотрела на половину кровати, не обнаружила привычного силуэта – расстроилась. Тут вспомнила, что юбилею конец – обрадовалась. Руки в предвкушении потерла, но тяжелые предметы не взяла. Кто его знает, чем разговор обернется. Прокашлялась, горло прочистила, вдохнула глубоко для силы звучания голоса и ринулась в комнату. Пробежала метром коридора, ворвалась тайфуном, окинула взглядом юбилейный бардак, не нашла мужа. Испарился Аркадий Петрович в неизвестном направлении, не оставил следов. Протерла Зинаида недоверчиво глаза, муж не появился. Протерла еще раз, опять мимо. Трет до гематом и все впустую — не соткался потерянный супруг в привычном кресле, не материализовался из ее сильного желания расправы. Зато заняло его место одиночество. Расположилось по хозяйски, подмигнуло пошло, протянуло к Зинаиде неласковые руки.
.
— Заглотнула! Как пить дать, заглотнула! – упала духом жена. Вот она разлучница, профура гнутая, на отбивной лежит надгробным постаментом. – Ты моим мужем подавишься!

Схватила Зинаида раковину и к уху прижала. Ничего не слышно. У мужа уши меньше, чувствительность к звукам больше, а жену бриллианты не пускают. Сдернула Зинаида с ушей завидные серьги, швырнула на стол, потеряла в остатках салата. Даже не заметила. Ухо в раковину погрузила, будто в море вошла…

Внутри шумели волны пенными перекатами. Вдали резвились дельфины – пожирали рыбу. Чуть ближе дружный хор охрипших чаек и тонким лезвием голос. Женский. Зовет к себе:
« — Приплыви ко мне Аркадий Петрович. Буду тебя щекотать и на кальмаре катать…»

— Какая сволочь, — рыкнула Зинаида, — подарила мужу русалкин телефон! Пропал Аркаша. Увели русалки портовые, затянули на самое дно. Что же мне теперь делать?
И действительно, растерялась Зинаида, не знает куда бежать, то ли на распродажу багров, то ли к браконьерам-подводникам. Где теперь мужа-утопленника искать, в каких водах вылавливать.

Вернулась к Зинаиде боевая юность на борцовских коврах желанием заламывать и выкручивать. Вознесла она раковину повыше, размахнулась, выгнулась истерично, и об пол, что есть силы, ударила. Раковина вдребезги, а у соседей снизу узор трещин на потолке – изрезал свежую штукатурку смутно знакомым ликом. Соседи в крик, Зинаиде некогда — остатки раковины ногами добивает. На пятках мозоли чугунные, как копыта. Забила ими с ревнивой ненавистью, новые черты, лику на соседском потолке, добавила. Бьет, как портрет рисует — еще немного и свершится чудо. Вот, один из ударов облагородил левый глаз зрачком, вот другой проявил нос с горбинкой. Появились бакенбарды, родинка на щеке, даже шрам над бровью. Наконец последний удар посеял усы, да бороду. Соседи на лик глянули и сразу узнали. В благоговении притихли, не шелохнутся. Начали было крестится, но вовремя поняли, что не к месту. Так и остались стоять, взгляды к потолку прикованы, оторваться невозможно. Да и как тут оторвешься, когда в районе дешевой люстры, сложилось, случайными трещинами, лицо начальника ЖЭКа. Суровые глаза выкатил, бороду топорщит, на компромиссы не идет.

Заскучала Зинаида над ракушными потрохами, разбивать больше нечего. На всякий случай прислушалась — тишина кругом, нет больше морского прибоя с русалками и похотливыми голосами. Зинаида осколочную мелочь легонько пнула и вдруг осознала острую необходимость слов. Требовалось что-нибудь сказать. Темпераментное. Яркое. На века.

— Не отпущу, – произнесла Зинаида без особого энтузиазма. Сама от своей пресности поморщилась, но облегчение испытала. Расположилась на диване в сигаретном молчании, погладила натруженные мозоли. Затем подняла глаза к входу-выходу, увидела Аркадия Петровича. Он стоял задумчиво и смотрел на разбитую связь. В одной руке держал акваланг, в другой ласты…

Множество морских раковин перемерил, с тех пор, Аркадий Петрович, но тот единственный голос так и не обнаружил. Везде было необитаемое море и метеорологические помехи. Не снился желанный зов ночью, не грезился днем. Только порой, лежа в ванной с аквалангом и ластами, в звуках убегающей по трубам воды, угадывал Аркадий Петрович знакомые слова. С канализационным искажением они шептали что-то про щекотку и кальмаров.

P.S. Соседи снизу остались довольны. С Зинаидой кланяются, с требованием ремонта не пристают. Изменилась теперь их жизнь разрушительным прозрением. Распахнули двери для всех желающих, вывесили на входе прейскурант. Впускают посетителей к чудесному лику управдома за отдельную плату. Можно в частном порядке, можно группами. Жалобы по одной цене, просьбы по другой. Ну а кто с требованием и ультиматумом, тот на особом счету. Их заворачивают на пороге, дальше пройти не дают. И правильно делают. Нечего своим неверием веру других подрывать…