Практолог : Сто дней до приказа. (Из цикла

Время от времени встречаю здесь армейскую темку и вспоминаются мне случаи из того периода жизни, когда я честно отдавал долг Родине, только, за что, я ей был должен, никто так до сих пор и не объяснит.
Шёл волшебный месяц май, когда постоянная эрекция мешает жить спокойно, забивая голову навязчивой идеей о бесконечной ебле всего живого. И вот он, маленький листочек бумаги, исписанный неаккуратным почерком, повествующий о том, что пришла пора прервать полёт мысли и тела и послужить, так сказать, верой и правдой родному отечеству. Проще говоря, пришёл мой черёд идти в странное и малоизученное наукой место, о котором существует столько противоречивых суждений, изучению коего отдали свои пытливые умы светила науки под названием психология, но так и не понявшие до конца законов, по которым живёт эта субстанция, настало время идти служить в армию. Маленький клочок низкокачественной бумаги приговаривал меня заочно к заключению на срок два года без права обжалования решения какого-то военного комиссара, о существовании которого, кстати, до сего момента я имел самое расплывчатое представление.
Также как и многие, я, мало представлял, что такое за зверь армия, пока сам не попал в это страннейшее место, не поддающееся никаким законам логики, а местами и физики.
Бесконечные медкомиссии с неограниченным количеством прививок от всего, чем можно в этой жизни заболеть и лошадиными дозами в каждом из сделанных уколов наводили на мысль, что такого количества вакцины не сможет выдержать не один человеческий организм. Всё это перемежалось с томительное ожидание на призывном пункте и перманентным употреблением алкоголя неизвестно откуда возникающего, причём в таких дозах, что временами казалось, завтрашний день не должен наступить и непременно, все, что можно выпить и съесть на планете, равно как и выкурить, надо употребить именно сегодня. Но, как не странно, завтра наступало и всё начиналось сначала. Чувствуя, как твоё тело под воздействием алкоголя превращается в плохо контролируемую кучу мяса, а позже и в дрова, при этом мозг растекается желеобразным веществом по всей черепной коробке, думалось только об одном: «Да ебись всё в рот, бля!»
Потом, не знаю на какой день пребывания в алкогольной агонии, всё это бесформенное стадо грузят в вагоны и отправляют в неизвестном направлении. Вернее, направление известно, только командирам, но держится это в строгом секрете. Наверное, это и называется военной тайной.
По прибытию на место постоянной дислокации начинают происходить ещё менее понятные обычному гражданскому человеку вещи. Но, мой дорогой читатель, я уже достаточно отвлёкся. Перейдём же непосредственно к случаю, ознаменовавшему славное начало моей воинской службы.
Примерно через неделю пребывания в помещении, именуемым мерзким словом казарма и постоянно занимаясь какой-то хуйнёй, типа чтения устава, нас, т.е. молодых новобранцев, коих собралось, примерно, человек пятнадцать, повезли возрождать из пепла некогда славный пионерский лагерь для детей военнослужащих под гордым названием…, ну конечно, «Звёздочка».
В целях организации бесперебойной нашей работы, а так же укрепления армейской дисциплины к нам старшим был приставлен, типа, старослужащий товарищ, (странно, почему в армии все друг друга называют товарищами, ведь, по сути, не одного настоящего товарища там первые пол года нет, это точно, да и те, кого называешь товарищем, таковыми не являются, а скорее полная противоположность данному определению). Ну, товарищ, так товарищ, хуй с ним.
Так вот, пахали мы как рабы на плантациях, готовя для заезда пионеров это славное место в прохладных лесах под Самарой, именуемое лагерем. Пришлось попутно, в кратчайшие сроки осваивать множество смежных строительных специальностей, никак не относящихся к военному делу. Мало помалу становилось ясно, чего и как надо делать, находясь в подчинении столь высоко развитых в интеллектуальном смысле командиров частей и соединений красной армии, как вдруг…
Вдруг, человек, которого послали смотрящим за нами, молодыми и ещё не принявшими присягу пацанами, который гордо именовал себя не иначе как «дедушка», сообщил нам, что завтра начинается «стодневка», что это святое для каждого солдата-срочника событие, которое не может быть не отмечено бурными возлияниями. В связи с этим, местного парнишку, как хорошо знающего все нюансы по добыче алкоголя в данном конкретном городе и меня, как, видимо, самого продвинутого в интеллектуальном смысле молодого солдата, переодели в гражданскую одежду и послали в «самоход», предварительно снабдив деньгами, заботливо отобранными у моих бедолаг сослуживцев ещё по прибытию в часть. Цель вылазки была предельно проста – раздобыть как можно больше спиртных напитков за меньшие деньги, принести их в расположение пионерского лагеря для услады старослужащего «деда» и достойной встречи столь знаменательного события, как «сто дней до приказа». Вернуться с добычей мы были должны до ужина, т.к. после него обычно проводится вечерняя поверка всех присутствующих и, как следствие, выявление отсутствующих.
Вырвавшись на волю, как дикие звери из клетки, мы с приятелем махнули в его родной район города, дабы повстречаться с его же корешами и слегка расслабиться, а уж потом выполнять порученное нам задание. Сказано-сделано. Встреча прошла в тёплой дружеской обстановке. Сначала пили разливное пиво, потом переместились в бар по соседству и пошли уже более тяжёлые напитки. Были потом и девки, непонятно откуда взявшиеся и выебанные нами с приятелем, как военнослужащим на халяву и без смазки и прочих уговоров прямо в туалете вышеупомянутого бара. Гуляли весело и долго, самозабвенно ебли баб, спуская деньги на дешёвый алкоголь, не вспоминая ни о времени, ни о цели нашего пребывания на воле, ни о задании, данном нам грозным и встречавшим свою «стодневку» на сухую «дедом».
Когда кончились все деньги, на кои мы и должны были приобрести горячительные напитки, а было это поздней ночью, мы просто отвалились с этими тёлками у кого-то на хате.
Сон наш был глубок и спокоен. Проснувшись утром, ещё пьяные, мы с трудом вспомнили, что и как было, но что-то в голове сидело занозой и не давало спокойно похмелиться. После нескольких бутылок пива, заботливо притыренных одним из обитателей квартиры, чёрным вороном над нашими головами закружилось озарение. Понимание того, что возвращаться к месту приписки придётся в любом случае, не прибавляло оптимизма. А уж сцена приёма нас, как почётных гостей со всеми полагающимися по такому случаю атрибутами и почестями, рисовалась в голове довольно чётко. Предчувствие неотвратимого конца праздника жизни, а может и самой жизни, делало существование невыносимым. Но, похмельное пиво в наших желудках делало своё чудесное дело, и жизнь становилась всё прекраснее.
К обеду, прилично набравшись, невесть откуда свалившегося пивка, мы добрались до того места, откуда почти сутки назад, переодетыми в гражданку, уходили с чёткими инструкциями и задачами, а равно и угрозами, что если всё не будет выполнено точно и в срок, то нам не жить на этом свете ни единой лишней минуты. Нас это уже волновало постольку поскольку, т.к. что сделано, то сделано и пути назад нет, к тому же алкоголь, щедро разбавивший нашу кровь, ещё бодрил молодые организмы и скрашивал реалии существования.
Встреча была не такой, какую можно увидеть в кино, когда старые товарищи после продолжительной разлуки сливаются в едином порыве и бегут навстречу друг другу с распростёртыми объятиями, (и почему я после этого должен называть этих людей товарищами?).
Для того чтобы представить весь гнев нашего старшего «дедушки», надо знать о том, что на вечерней поверке нас, естественно, не оказалось и директор лагеря, полковник с залихвацкими Чапаевским усами, заставил всю ночь нашего старшего товарища бегать по округе, в поисках пропавших бойцов, при этом каждые пол часа докладывать о результатах, в то время как остальная часть молодых солдат мирно посапывала в своих койках, а мы так и вообще кутили по полной. Так вот, в то время, когда все сослуживцы нашего «смотрящего», оставшиеся в расположении части, в неформальной обстановке отмечали долгожданные «сто дней до приказа», кусаемый кровососущими насекомыми, коих в тамошних лесах было просто немеренно, матеря всех и вся, не выпив ни грамма спиртного на свою «стодневку», наш старослужащий «дедушка» встретил рассвет. Доклад следовал за докладом, т.к. у директора-полковника была бессонница и ему было похуй на сон, а так даже интереснее, есть чем себя занять.
При виде нас весёлых и пьяных, да ещё и без спиртного, у вышеупомянутого юбиляра-стодневщика глаза налились кровью. Он, видимо, решил, что мы должны немедленно заплатить за содеянное своими жизнями, и предпринял яростную попытку нас жестоко избить. Мы же, согретые изрядной долей алкоголя, думали иначе и дали таки ему душевных пиздюлин, не смотря на солидную разницу в сроке службы и воинском звании. После чего этому горе-деду было стыдно показывать окружающим своё лицо в гематомах, рваной нижней губой и без одного зуба. Обещания того, что по прибытию в часть мы умоемся кровью, как не странно сбылись и очень скоро.
Били жёстко и с явным численным преимуществом – пятеро на одного. Причём били не за то, что мы пробухали бабки и кинули нашего командира, а за то, что так жестоко его побили. А по статусу, он для нас был неприкосновенным человеком, т.к. прослужил к тому моменту уже достаточно долго. Но, нам-то было похую.
Я попал в госпиталь с отбитыми почками и ещё кучей побоев, которые записали в медицинской карте, как следствие падения в наряде по столовой о край ёмкости для очищенных овощей. Лечили методом до селе мне не известным, а именно путём нанесения йодной сетки на область почек и приёмом обезболивающих препаратов, типа анальгин, т.к. существовать без анестетиков с отбитыми почками невозможно.
Вот так меня приняла в свои нежные объятия организация, доселе не понятая мной до конца и, гордо именуемая вооружёнными силами.