Весёлый Андруша : Счастливый билет

В Роcсии, в далекой глубинке,
Куда не летит самолет,
Жил Юрий Васильевич Глинкин
Обычный простой скотовод.

Пил водку, закусывал салом,
Которое вырастил сам,
Дрова нарубал он с запалом
Рукою одной пополам.

Корову доил дед успешно,
В кулачных боях выступал,
В которых Василичь, конечно,
По пьяни всегда побеждал.

Однажды весною в сельмаге
На сдачу с пачки котлет
Василичу впарили браги
И лотерейный билет.

Старик домой возвратился
Пол банки бражки отпил,
На кресло наотмашь свалился
И телевизор включил.

Канал (всего лишь один был)
Крутил передачу лото.
Юрий Васильевич выпил,
Достав билет из пальто.

Ручку нащупал на полке
На уши очки нацепил
И с видом голодного волка
К азартной игре приступил.

В экране глаголил ведущий:
Пятнадцать, семнадцать, пийсят.
А Глинкин рукой загребущей
Строчил по билету как град.

Зачеркивал цифры безумно,
Сходились одна за одной
И в ажиотаже бездумно
Василичь работал рукой.

Как-будто с тафгями бился
На зареве перед рекой.

Крестами билетик забился...
Молчанье… Вселенский покой...

Но после старик оклемался,
Салфеткою лоб промокнул,
В нее же и разрыдался,
Выпустив радости гул.

Глазищи от счастья сияли,
А может быть просто от слез
«Спасибо и Боже и Сталин!»
Старик по слогам произнес.

«Теперь я уеду в столицу!
А может в другую страну?
Но стоит сначала напиться,
Вопросы потом разрешу»

И дед, околдованный вальсом,
Кружась будто даму держа,
Как Вебер размахивал пальцем,
Войдя в эпицентр куража.

С размаха хватал он бутылку
К устам прислонял чуть дыша.
И словно вернувшись из ссылки,
Запела романсы душа.

А к ночи устав от угара,
От плясок похожих на хрень
От пердежа с перегаром
Василичь почуял мигрень.

В кровать завалившись в одежде,
Взывая Морфеевы сны,
Герой наш лилеял надежды,
Смотрев панорамы Москвы.

А утром, слегка похмелившись
Связав за плечом узелок
С гусями и прочим простившись
Старик на вокзал поволок.

Билеты купил подешевле,
Закуску и водки пузырь
С названием очень душевным
«Могучий слепой богатырь».

Дождавшись состава в столицу
Войдя в махины вагон
Дед сразу сумел отключиться,
Смотря самый сладостный сон.

Железной змеей тарахтящей
Катился поезд пять дней,
А люд по вагонам сидящий
Грезил лишь только о ней.

О той златоглавой столице,
Которая красным Кремлём,
Сияет как-будто жар-птица
Хрустальным хвостом-фитилём.

Подъехав к перрону вокзала
Дедуля под нос прошептал
«Ну что блядь, Москва, ты не знала
кто куш в лотерее сорвал?»

Сменяв билет на баблище,
Затарив до жопы бухла,
Дед старым пропитым еблищем
По клубам тряс до утра.

Снимал дорогих проституток,
Пил Хеннеси до блевоты,
Танцполы топтал трое суток,
Пуская по носу спиды.

Гулял в дорогих ресторанах,
Был в боулинге и в кабаре,
Ел блюда из горных баранов
Люля, фуа-гра, канапэ.

И допивая Киндзмараули,
Он не заметил как вдруг,
С деньгами мешок пизданули
Две пары прошаренных рук...

«Пора бы за все расплатиться,
Мы щас закрываем наш клуб,
Как скоро мне возвратиться
за счетом, любезный мой друг?»

Спросил официант улыбаясь,
Немного прищуривши глаз
«простите, я извиняюсь,
Продолжите в следующий раз»

И Глинкин сияя как купол,
Хотел было дать чаевых,
Но так ничего не нащупал
Кроме карманов пустых.

Прошло уже лет этак десять.
В деревне лишь слухи о том,
Что жил тут когда-то в поместье
Старик, победивший в лото

Никто его больше не видел,
И слухов о нем не велось
По имени кажется Митя,
Серега иль Юрка авось...

А в жадной холодной столице
В лохмотьях и полураздет,
Смотрящий в московские лица,
Лежит замерзающий дед…