Рыцарь Третьего Уровня : Тёмная история.

Поезд «Воркута-Москва» судорожно задергался и остановился, противно заскрипев тормозами.
- Ну вот, опять до вокзала не дотянули, пока добежишь до ларька, поезд уйдет. Ванька, вставай! Беги очередь занимай, а то вы всю воду высосали, чем я вас поить буду? – забурчала снизу вредная бабка, которая не давала покоя не только своим внукам, но и остальным заложникам вагона. Я оторвал голову от серой наволочки со штемпелем «Северная Железная Дорога» и глянул в окно. Надо же, всего 10 часов от Инты, а деревья уже зеленые. С севера на юг ехать всегда веселее: садишься в поезд, где дожди и хмурое небо, через 10 часов уже начинаешь улыбаться зеленой травке, а еще через сутки приезжаешь туда, где вовсю светит солнце и шелестят листья. Если бухать двое суток до потери пульса и изредка поглядывать мутными глазами в окно, природа всегда подскажет, в какую сторону ты едешь.
Рывком поднявшись с полки, я аккуратно спустился вниз, чтобы не потревожить бабку. В коридоре уже столпились угрюмые пассажиры, которые, как и бабушкин Ванька, хотели успеть купить припасов в дорогу и подышать свежим воздухом.
- Стоянка всего пять минут, куда вы все лезете?! – негодовала проводница, заслоняя собой тамбур.
- Дай хоть покурить выйти! – забасили соскучившиеся по солнцу шахтеры и выдавили укротительницу полосатых матрасов на перрон.
Оказавшись на подножке, я зажмурился, ощутив букет живых ароматов и звуков. Запах иван-чая, свежих досок и мазута, станционные гудки, грохот почтовых тележек, лай дворняжек – всё это мощным потоком ударило в голову. Постояв немного, я спрыгнул с подножки и в ту же секунду упал, ощутив резкую боль в ноге. Проводница, откинувшиеся зэки, шахтеры и тетки с детьми обступили моё лежащее тело.
- Ты че, пьяный?
- Что с тобой?
- Да у него перелом – точно говорю!
- Ща поезд тронется, а он лежит!
Держась руками за лодыжку и стиснув зубы, я не мог произнести ни слова. Когда боль немного утихла, я попытался встать, но ничего не вышло — лодыжка опухла до невозможных размеров.
- Надо врача. А где ж я тебе его возьму? – воздела руки к небу проводница, — затащите его быстрее в вагон! Эх, горе луковое…
Два шахтера в белых майках и растянутых трениках ловко подхватили моё тело и эвакуировали на нижнюю полку под бок к бабке, которая тут же наградила нас недовольным взглядом.
- Я дико извиняюсь, но вынужден причинить Вам некоторые неудобства в связи со случившимися обстоятельствами, которые меня крайне огорчают, — обратился я к старухе, но вместо ответа она демонстративно отвернулась к окну.
- Так, бабка, парень посидит тут немного, и чтобы я тебя и твоих визгов не слышала! – скомандовала проводница, — Я уже связалась с начальником поезда, в Княжпогосте тебя будет ждать «скорая», собирай вещи.
- В смысле?
- Будем тебя снимать с поезда, до Москвы ты не доедешь. Вдруг у тебя перелом? Смотри, нога уже вся лиловая!
Чёёёёёрт! Только этого мне не хватало… С досады я ударил затылком о стенку. А делать нечего, нога и правда опухла.
На перроне стояла «скорая» – серая от рождения «буханка». Всё те же шахтеры выгрузили меня из поезда, я пожелал им хорошего отпуска и полез в нутро УАЗа. Минут через десять, взвизгнув изношенными колодками, «буханка» остановилась у больницы. В приёмном отделении мою ногу осмотрел дежурный врач, похожий на Робинзона Крузо. Пощупав лодыжку, он поставил диагноз:
- Фигня! Связки потянул. Побудешь у нас дня три и можешь валить дальше.
- Спасибо, доктор! Буду Вам очень признателен, если лечение займет гораздо меньше времени, — сказал я, наблюдая за парой тараканов, играющих в салочки на серой стене.
- Имя? – спросил Робинзон, заполняя бумаги.
- Максим Евгеньевич.
- Возраст?
- 22
- Где проживаешь?
- В Москве.
- Зачем с поезда прыгал?
- Никуда я не прыгал, просто неудачно оступился.
- Аня! – крикнул в коридор врач, — принеси костыль или палку! Так, Максим Евгеньевич, определяю тебя в 13-ю палату. Сейчас медсестра сделает тебе перевязку, потом накормит остатками ужина и можешь валиться спать – больше тут делать всё равно нечего. Кстати, в твоей палате лежит дед, будешь бухать с ним – выгоню, а лечение продолжишь у ментов в обезьяннике. У меня тут и без тебя алкашей хватает.
- Пить не буду, не волнуйтесь. Про телевизор не спрашиваю – и так всё понятно, а почитать хоть есть что-нибудь?
Робинзон наклонился и вытащил из-под стола две пыльные книги: «Взгляд на русскую литературу 1846 г.» Белинского и сборник сказок Джанни Родари.
- Выбирай, другого ничего нет. Советую взять Белинского, у Родари страниц не хватает – дал больным почитать, а они, стервецы, жопы им подтирали – бумага мягкая.
Я выбрал Родари – вдруг и мне листы пригодятся.
На пороге приемного отделения появилась медсестра Аня с длинной деревянной палкой в руке. Я широко открыл глаза и Родари со своими Чипполинами и паровозами чуть не выпал у меня из рук. Аня как будто сошла со страниц журнала для взрослых. Её лицо – последнее, на что я обратил внимание, имело благородный белый оттенок. На вид медсестре было лет тридцать.
- Проводишь больного в 13-ю палату, сделай перевязку и накорми. Всё, меня больше не трогать! Свободны!
В коридоре Аня забрала у меня посох, обняла моё туловище одной рукой, и с её помощью я допрыгал до своей палаты. Весь путь от приёмного до кровати я ощущал прикосновение её груди и бедра.
- Принимай гостей, Митрич!
Из угла на меня уставился дедок. Глянув на него, я сразу понял, что старичка-лесовичка на Мосфильме явно рисовали с Митрича.
- Доброго здоровьичка! Кого ты мне, Анютка, привела?
- Не тебе, а себе! Нашла, наконец-то, молодого парня, а то от вас, алкашей, никакого толку! – засмеялась медсестра и ущипнула меня за задницу.
Я несколько напрягся, потому как уже неоднократно являлся объектом домогательств со стороны женского пола. Когда ты хватаешь девушку за мягкие места – это одно, а когда щупают тебя – тут, блин, есть о чем задуматься!
Аня усадила меня на кровать и туго перевязала лодыжку. Наматывая бинт на ногу, она, не отрываясь, смотрела мне в глаза.
От ужина я отказался, на что живо отреагировал Митрич, назвав меня дураком:
- Не хотел есть — мне бы свою пайку отдал!
По слову «пайка» мне сразу стало понятно, где провел Митрич некоторую часть своей жизни.
Уже совсем поздно, как раз на том месте, где Чипполино объявили в розыск, в палату зашла Аня. Я отложил книгу и бросил взгляд в сторону Дмитрича. Дед спал, как убитый.
Аня опустила пониже настольную лампу и присела ко мне на кровать.
- Мне нужно взять у тебя кровь.
- Какую еще кровь? Зачем?
- В больнице так положено.
- Вы её у всех тут берете?
- Да! – прошипела странным голосом Аня.
- Нет, Аня, кровь не дам, мне врач об этом не говорил! И не люблю я, когда мне пальцы прокалывают.
- Ну ладно… Как нога, болит?
- Так себе, ноет.
- Я тебе укол сейчас сделаю. Обезболивающий.
- Куда?
- В твою попу, — еще ниже наклонилась Аня.
- Коли быстрее и уходи – видишь, у меня Чипполино.
- Дай я потрогаю твоего Чипполино! – сунула руку под одеяло медсестра.
Я аж подскочил. Аня расхохоталсь:
- Да ладно, успокойся, укол сделаю и уйду.
Укола я почти не почувствовал, зато ощутил, что мне жутко захотелось спать. Остатками сознания я еще цеплялся за Чипполино, но вскоре впал в забытье.
Утром меня разбудил Митрич, уронив на пол железную кружку. На моей тумбочке уже стоял завтрак: чай, вареное яйцо и тарелка с кашей. Я протянул руку к своему посоху и, опираясь на него, похромал к умывальнику. Разглядывая свою физиономию в зеркале, я заметил на шее две красные точки.
- Чертовы комары!
- А? – спросил Митрич.
- Говорю, комары – паскуды ночью покусали! Или может это клопы?
- Да разве это клопы? Вот у нас на зоне в 78-м – вот это были клопы!
Утреннего обхода почему-то не было. Митрич сказал, что тут лежат одни хроники – че их осматривать каждый день? Летом народу мало, основной поток пациентов идёт зимой – ломают руки-ноги или замерзают по пьяни.
Боль вроде утихла и я, прихватив с собой верного Родари, вышел посидеть на лавке во дворе. Через пару часов книга закончилась, и я пошел менять Родари на Белинского.
На месте вчерашнего отшельника сидел другой врач, тоже бородатый. Раз уж я пришел за Белинским, заодно не грех и ногу проверить! Бородач пощупал её, я поойкал в ответ.
- Ну, чё, нормально. Сильно ногу не напрягай, и скоро сможешь бегать. Сейчас тебе сделают новую перевязку.
- Аня?
- Нет, она у нас только по ночам работает.
Весь день я провел за изучением трудов Белинского. Надо же, сам ведь ничего не написал, а других критикует, гад.
Чем темнее было за окном, тем всё менее я понимал Белинского и никак не мог сосредоточиться на тексте — все мои мысли были заняты Аней. Я знал, что вечером она придет снова.
Митрич отрубился, и около полуночи в палату юркнуло знакомое тело в белом халате.
- Здравствуй, Максик! Мне сказали, что на ужин ты только пил чай. Так нельзя! — с укоризной произнесла Аня и положила на кровать апельсин, яблоко и плитку шоколада.
- Аня, я ведь не девочка, чтобы мне шоколадки носить.
- А это чтобы ты был еще слаще! – сверкнули в темноте её глаза.
- Аня, уходи. Мне твои шутки не нравятся. Ты офигенная девка, у тебя в этом поселке конкуренции наверняка нет, че ты...
Договорить я не успел. Аня набросилась на меня, закрыв мне рот ладонью. Словно вихрь закружился в моей голове. Меня бросало то в жар, то в холод, а затем опять по новой.
Утром я еле оторвал голову от подушки.
Митрич смотрел на меня, сидя на тумбочке, и нагло пожирал мой завтрак. Ну и ладно, есть мне всё равно не хотелось. Пошарив рукой, я нашел свой друидский посох и побрёл к умывальнику. Мать моя! Точки стали еще больше.
Умывшись, я намотал полотенце на шею и отправился к врачу.
- Здорово, Бендер! – глянув на «шарф», поприветствовал меня заступивший на смену отшельник.
Я плюхнулся на стул и потребовал, чтобы меня сию же минуту выписали.
- Так ты ж еще ходить не можешь! На «скорой» я тебя к поезду не повезу, а сам ты не дойдешь. Да и не могу я выписать тебя, не вылечив.
- Я тут от другой болезни сдохну!
- От какой?
Я тронул полотенце и, немного подумав, опустил руку.
- От тоски.
- Ладно, не скули, я тебе Жюля Верна принесу.
- Спасибо, но у меня еще Белинский не прочитан.
- Ну, как знаешь.
Он осмотрел мою ногу и мы договорились, что меня выпишут завтра утром, иначе я просто сбегу.
Опять я весь день сидел на лавке и читал книгу. К вечеру похолодало, и я решил пройтись вдоль больницы, чтобы согреться и разогнать кровь. Стоп! Кровь! Я сел на лавку. Не может быть! Этого не может быть!!! Бред какой-то…
Я энергично помотал головой, чтобы вытряхнуть идиотские мысли из головы, но они увязли в ней еще крепче.
Я сходил на кухню и выпросил на кухне нож, а потом несколько часов сидел и тупо втыкал его в землю. Потом сторожа с интересом наблюдали, как я ходил вдоль аллеи, разглядывая деревья. Остановившись возле одного из них, я отломил толстую ветку и стал скоблить её ножом.
- Ты что делаешь, ирод? Зачем дерево ломаешь?
- Новую трость хочу сделать. В подарок больнице. Я же завтра выписываюсь!
Поужинав хлебом, я приготовился к очередному визиту Ани: переоделся в свою одежду, сложил больничную пижаму на тумбочку, привел свои мысли в порядок и стал ждать.
Митрич зыркал на меня из угла, кряхтел, вроде силился что-то сказать, но почему-то только вздыхал и ничего не произносил.
Наконец жизнь в коридоре окончательно умерла, и в больнице стало совсем тихо. Я слышал только дыхание Митрича и стук своего сердца.
В полночь появилась она.
- Привет, дорогой, я снова пришла к тебе!
- Я ждал тебя. Извини, что не приготовил цветы и шампанское.
- Ничего страшного, сладенький. Я сейчас уберу отсюда деда, чтобы он нам не мешал.
Она открыла дверь и аккуратно выкатила кровать с Митричем в коридор.
Я поправил лампу, чтобы она светила выше.
Аня вернулась и плотно закрыла за собой дверь.
- Ну что, теперь ты мой! – произнесла она и распахнула халат.
Я задрожал от увиденной красоты и еле удержал себя в руках.
Халат упал с её плеч, и Аня медленно стала приближаться к кровати. Я сидел, не шелохнувшись, и смотрел в её глаза, которые, казалось, гипнотизировали меня. Остановившись в метре от моих ног, она широко улыбнулась, и я увидел её острые клыки.
- Стой, Аня! Первый раз в шприце было снотворное, вчера в кружке с чаем была еще какая-то хрень, а сегодня как ты будешь меня усыплять?
- Молчи, мой сладкий, и не говори всякие глупости!
- Уходи, Аня! Завтра я уеду и мы забудем всё, что здесь случилось.
- Я не могу просто так уйти, мне нужна кровь!
- Иди из пробирок напейся!
- Я никуда не уйду!
- Аня, ты больна! Это болезнь, тебе нужно лечиться, ты сама должна знать об этом!
Она подняла с пола халат и вытащила из кармана шприц.
- Раз ты не хочешь по-хорошему, я вколю тебе снотворное, — перестала улыбаться медсестра и сделала шаг вперед.
- Ты мне не оставляешь выбора, Аня!
В тот же миг в её голову полетел Белинский.
Аня наклонилась, я прыгнул вперед, сбил её с ног и полотенцами привязал её руки к ножкам кровати.
Аня шипела и страшно ругалась. Я сидел на полу, слушал её проклятия и думал, что делать дальше. Всё происходящее было похоже на сон. Кто мне поверит про голую вампиршу со шприцом?
Я вышел в коридор и растормошил Митрича. Дед поднял голову, и я увидел на его шее такие же точки, как у меня.
- Митрич, я так понимаю, что ты всё знаешь.
Он опустил голову.
- Слушай, дед, я ухожу. Прямо сейчас сваливаю отсюда и еду на вокзал. Медсестра привязана к кровати. Я не знаю, как лечить эту дуру от её болезни.
Я сел на кровать рядом.
- Дурдом какой-то! Прикинь, у меня у самого чуть крыша не поехала — весь вечер осину искал, идиот. Видел трость мою новую? Из осины сделал. Самому, блин, смешно. Ты слышишь меня, Митрич?
Дед кивнул головой.
- Я уеду, а вы все тут останетесь. Или пусть продолжает годами сосать из вас кровь, или сдайте её в ментуру. Или в дурку… Нет, не надо! Жалко её, блин, красивая ведь, дура. Митрич, ты только сейчас её не отпускай! Ладно? Развяжи её утром, чтобы я успел ночью сесть в поезд, а то вдруг ещё погонится за мной – сам знаешь, на что бабы способны. Как отвяжешь, отдай ей мою трость – пусть будет подарок на память.
Митрич поднял на меня глаза.
- Уезжай отсюда, парень, это наши дела. Я знаю, что делать. Всё, давай!
- Прощай, Митрич!
Я выпрыгнул из окна туалета в темноту и поковылял к вокзалу.
Через несколько часов я сидел в московском поезде с проводницей в купе и пил чай. Проводница жадно пожирала меня глазами…

Ярославский вокзал встретил поезд массой народа, таксисты стояли плотной стеной и не давали пройти. Прорвавшись сквозь толпу, я подошел к киоску и вдруг увидел газету с огромным заголовком «В больнице совершено ритуальное убийство». Зайдя в метро и сев на ступеньку эскалатора, я стал жадно поглощать статью. В вагоне я еще раз медленно прошел по тексту, не веря своим глазам. Какой-то мужик, перегнувшись через мое плечо, спросил:
- А! Тоже это читаете? Ну и как? Вот до чего дожили с этой демократией! Сумасшедший дед закалывает осиновым колом медсестру, а потом вешается! Где это видано? Кошмар, какой кошмар! А рядом читали? Средь бела дня инкассаторов ограбили! И где — под боком у мэрии!
Молча взглянув на него и ничего не сказав, я вышел из вагона.