Миша Розовский : Начало начал

Широкие охотничьи лыжи энергично уминали снег. Белый, искрящийся под Луной, дальневосточный снег. Короткая растянутая цепочка из трёх людей закутанных в меховые одежды, в надвинутых на узкие глаза шапках, с заплечными мешками, резво бежала по ночному лесу. Последним бежал человек неуловимо отличавшийся от остальных. То ли более богатой одеждой чем его спутники, а может и более стройным, не настолько коренастым, телосложением. Это был заказчик, остальные — проводники.

Заказчик имел при себе карту — старый, протёршийся на сгибах, клочок ткани с подробной схемой этого неприветливого и холодного места. Пометки были тщательно вырисованны японскими иероглифами.

Маленькая экспедиция скатилась с поросшего ёлками пригорка и остановилась около заброшенного высохшего колодца. Было неясно кому, когда и зачем понадобился здесь колодец. Но он был. И ровно на него приходился на карте иероглиф «кореде» означающий «здесь».

Проводники посовещались и один из них, обвязавшись верёвкой, полез внутрь; другой страховал его, подсвечивая переносной керосинкой. Покопавшись на дне колодца около четверти часа первый вылез наружу с небольшим предметом тщательнейшим образом упакованным в телячью шкуру. Он протянул его заказчику.

-- Рассчитаться неплохо бы, барин, как обещались, — уважительно пробасил более старший из проводников, — Два золотых, не обманите уж… — и просительно улыбнулся.
-- Да что ты, уважаемый, я столбовой дворянин, как можно, — с этими словами их спутник расстегнул короткую шубу несковывающую движений, полез во внутрeний карман и достал маленький короткоствольный пистолет с двумя дулами.

В первый населённый пункт Южного Сахалина — Нерчу заказчик, усталый но довольный, вернулся уже один. На груди у него висела драгоценная ноша — резная коробочка красного дерева с аккуратно вырезанным на крышке иероглифом «гакумон» — «учение».

Без приключений он добрался до Петербурга. Прямо с вокзала заказчик, назовём его Евгений Пафнутьевич, взял извозчика который привёз его на неказистую кривую улочку на окраине. Незаметная рыжая дверь впустила нашего героя в прохладу провонявшего щами парадного. Евгений Пафнутьевич поднялся на второй этаж и был впущен изящным господином в квартиру номер семь.

Господин был одет по последней моде Петеребурга середины девятнадцатого века. Сильный акцент выдавал его немецкое происхождение.

-- Барон фон Зельцер, — гость учтиво поклонился, — очень рад нашей встрече..
-- Ви называйт пароль, — сварливо ответил на приветствие барон.
-- Но вы же меня знаете, — удивился Евгений Пафнутьевич, — ну, хорошо, хорошо, — он увидел, что фон Зельцер настроен серьёзно, — пароль — белые ночи… ответ ?
-- Мотыльёк, — ответил немец, — ви понимайт какой это серьёсный дело… ви отдавайт себие отшёт? Давайтте… — он протянул ухоженную руку. Евгений Пафнутьевич передал ему шкатулку. Барон открыл крышку. На обратной стороне были филигранно вырезаны несколько фигурок в японских халатах и иероглиф «кокуген» — «время».

-- Ви молодетс, герр Евген… я буду говорить за вас главный, — барон незаметно вытащил из рукава узкий стилет. В это время начали бить большие часы и Евгений Пафнутьевич машинально перевёл взгляд на золотистый циферблат усеянный звёздами и тут же тонкое лезвие вонзилось ему точно в сердце. Он упал, дёрнул несколько раз ногой в дорогой туфле и умер. Барон, в лёгком сером плаще, уже закрывал дверь конспиративной квартиры что бы никогда в ней больше не появиться.

Из Петербурга фон Зельцер поехал в Германию. В Берлине, на Рюбиен штрассе 28 у него состоялась встреча с представителями английской разведки. В комнате, дорого и красиво обставленной, сидели два подтянутых джентльмена. Один из них, Джеймс Стивенс, поднялся поприветствовать барона. Второй остался сидеть и лишь кивнул, не спуская с вошедшего глаз.

-- Вас можно поздравить, барон, — сказал на отличном немецком Стивенс, — вы отлично справились с заданием. Разрешите посмотреть на груз.

Бережно приняв резную шкатулку он передал её своему коллеге, тот открыл крышечку и поднял закрывавшую содержимое тонкую металлическую пластинку. На пластиночке был написан иероглиф «тамикуса» — «люди».
Серьёзный человек представляющий серьёзное ведомство не смог сдержать радостного возгласа.

-- Ещё раз спасибо, барон, вы можете быть свободны, рассчёт по старой схеме, — улыбнулся Стивенс. Немец вышел. Англичанин закрыл за ним дверь.

-- Жаль, хороший был агент, — обратился он к своему коллеге, — но в такой игре мы не имеем права оставлять никаких свидетелей.

Барон, насвистывая какой то лёгкий мотивчик, неспеша спускался по лестнице. На очередном пролёте от стены отделилась бесшумная тень и пристроилась сзади. Фон Зельцер, что-то почувствовал, хотел обернуться, но не успел. Свинцовый шарик на конце струны со свистом рассёк воздух и размозжил ему голову. Заботливые руки профессионального убийцы сэра Трини подхватили мёртвое тяжелое тело и спрятали его в нишу за статую какого-то древнегреческого бога. Дом был выстроен со вкусом.

Через четверть часа трое англичан вышли на вечернюю улицу, сели в закрытый экипаж и уехали. На Лемкен штрассе они сделали короткую остановку что бы дать телеграмму — «орёл вылетел из гнезда». Путь их лежал в Бельгию.

В брюссельском офисе тайного общества немецких эмигрантов «Союз Коммунистов» англичан встретил мрачный человек Отто.

-- Хорошо, вы не представляете как мы ожидали этой посылки, — Отто принял шкатулочку из рук Джеймса Стивенса, — я распоряжусь по интересующему вас вопросу и прослежу что бы всё было сделано как мы и договаривались. В Испании вас будут ждать, — Отто отрывисто кивнул, — извините, господа, но меня ждут, свяжусь с вами позже...

Англичане отправились в гостиницу «Королева Франции» где им был снят отличный номер бельгийскими партнёрами. Поднявшись к себе трое джентльменов посовещались и решили заказать горячего эля, но судьбе было угодно распорядиться иначе. Раздался мощный взрыв умело заложенного устройства и трое поданных Её Королевского Величества перестали существовать.

Не прошло и часу как Отто уже стучал в обшарпанную дверь с покривившейся табличкой жильца — «Карл Генрих Маркс». Лобастый толстый выкрест впустил Отто и требовательно уставился на него выпуклыми глазами.

-- Принёс? — густым голосом спросил Карл Маркс и выпятил бороду.
-- Да, — выдохнул Отто, — вот она...
-- Свидетелей нет? Никого ?
-- Обижаете, герр Карл, как можно, — Отто протянул шкатулку.
-- Ладно, я тебя не задерживаю, иди. Найди Фридриха и передай, что я буду готов часам к семи. Пусть придёт.

Отто выскользнул вон.

Маркс заперся у себя в кабинете. Там он бережно открыл шкатулку, поднял металлическую пластинку и достал из небольшого углубления покоящийся там золотой цилиндрик закруглённый с обоих концов. Тёплый на ощупь, он посвёркивал в волосатой мясистой руке. На боку был выгравирован иероглиф «унсей» — «удача». Карл Маркс удовлетворённо поцокал языком. Затем он снял штаны и приспустил свои некогда белые панталоны. Низко нагнувшись он кряхтя ввёл золотой цилиндрик себе в анус заросший густым жёстким волосом. Выпрямился. Прислушался к своим ощущениям.

Цилиндрик внутри Маркса сам начал продвигаться к простате. Вот он коснулся её и учёный муж застонал. Потом чудесный цилиндрик раскрылся и из него выдвинулись несколько коротких и мягких лапок. Они обхватили простату великого человека и стали её мять, гладить, массировать, извлекая из горла Карла Маркса низкие стоны блаженства.

Маркс подошёл к столу, сел, положил перед собой чистый лист бумаги и подвинул чернильницу. Цилиндрик продолжал своё дело. Карл Маркс макнул перо в чернила и вывел — «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма»… начало ему понравилось.

Шёл 1848 год.