Kappaka : Минздравсоцразвития предупреждает...

Минздравсоцразвития предупреждает…
Андрей уже успел обуться и потянулся к вешалке за курткой, когда гостиная в очередной раз взорвалась смехом. Гриня сегодня был в ударе и девчонки просто захлебывались в хохоте. Компания веселилась и хохотала весь вечер над его английским остроумием. Вообще, хороший вечер получился. Настроение отличное. Дверь в комнату приотворилась и в коридор выглянула симпатичная яркоглазая брюнетка. Увидев одевающегося парня, девушка округлила глаза и грациозно скользнула к нему.
- Андрюша, — с театральной патетикой произнесла она, — А куда это ты так рано засобирался?
Тихо слинять не получилось. Андрей флиртовал с ней весь вечер, но внутреннее чутье подсказало ему, что сегодня ничего большего с ней не получится. А большего очень хотелось. А ещё не хотелось провести прекрасный субботний вечер одному. Поэтому он написал сообщение проверенной подружке и теперь спешил на верное свидание. Безотказная, как штык, подруга обещала прикатить в гости через пару часов, а у него в квартире – шаром покати. Надо было заскочить в магазин. Хоть чего-нибудь к столу купить. Пускаться в долгие разговоры с очарованной им красавицей парню было некогда, хотя знакомство с ней обещало перспективы. Придав своему лицу скорбное выражение, он промолвил:
- Да что-то голова разболелась. Не надо было пиво после водки пить, наверное, — слукавил он, несмотря на то, что выпил он сегодня всего ничего и ничего не смешивал.
Девушка, грациозно покачивая заслуживающими отдельного внимания бедрами, приблизилась к нему вплотную, приобняла его и, встав на цыпочки, поцеловала в щеку.
- Выздоравливай, Андрюша, — сочувственно выдохнула она ему в ухо, — Запиши мой телефон…
Убедившись, что её номер сохранен в записной книжке молодого человека, она развернулась и поспешила в гостиную, к компании. В дверях обернулась, послала ему воздушный поцелуй и многообещающую улыбку. Настроение его стало ещё лучше. Вероятность приятного продолжения отношений с пышногривой красоткой несказанно выросла. Пожалуй, в следующую субботу она останется у него ночевать.
Пребывая в радужных мыслях, он автоматически вдавил кнопку вызова лифта и достал из кармана пачку сигарет. Курить не особо хотелось – минут пятнадцать назад постоял с дружками на кухне, но алкоголь и адреналин требовали какой угодно деятельности. В пачке оставалась одна сигарета. Андрей собирался уже прикурить, когда двери лифта открылись. В кабине стояла старушка с пакетом мусора. Она посмотрела на него таким взглядом, что зажигать сигарету ему перехотелось. Уверившись, что бабулька едет вниз, он шагнул в лоно элеватора с никотиновой палочкой в зубах. Крутя пустую пачку в руках, он, от нечего делать, прочитал начертанные на ней предупреждения о том, что «Курение убивает» и о том, что «Курение может стать причиной медленной и мучительной смерти».
- Блин, — обратился он к старушке, демонстрируя пачку, — Вот пишут же всякую ерунду. «Курение может стать причиной медленной и мучительной смерти», — он хмыкнул, выражая своё несогласие с данной максимой, — Но ведь может же и не стать. Можно ведь идти по улице, а на тебя кирпич упадет и насмерть. Так что теперь? Производителям обуви писать на коробках предупреждение о том, что хождение пешком может стать причиной внезапной смерти? Напридумывают бурды разной, как будто эти надписи кого-то от курения избавят. Копируют у америкосов, будь они неладны.
Бабушка собиралась что-то ответить, но лифт остановился. Андрей, поклонившись спутнице в знак прощания, быстрыми шагами устремился в прохладу зимнего вечера. Вдохнув морозного воздуха, он быстро зашагал в сторону дома. Дом находился в пятнадцати минутах неспешной ходьбы. Холод остудил его голову и освежил мысли. О незажженной сигарете в зубах он вспомнил только тогда, когда проходя мимо мусорных контейнеров, кинул в один из них пустую пачку. Не останавливаясь, он прикурил и сделал первую – самую вкусную затяжку.
Время позволяло и настроение было соответствующее, поэтому Андрей замедлил шаг и повернул на другую тропинку. Он решил изменить стандартный маршрут и зайти в магазин, который был немного дальше от дома, но и ассортимент в котором был намного шире. Во дворах то тут, то там стояли компании, празднующие выходной. От одной из таких компаний, занимавшей беседку на детской площадке, в сторону неспешно бредущего Андрея отделился сутулящийся и раскачивающийся из стороны в сторону мужичок.
- Дядя, сигаретой не богат? – развязно спросил он, перегораживая протоптанную в снегу тропинку.
- Не курю, — по привычке ответил Андрей.
Курил он только тогда, когда выпивал, а выпивал он только на выходных и то не на каждых. Поэтому всю неделю он без зазрения совести отвечал стрелкам, что он не курит. Но сейчас его слова опровергала тлеющая сигарета:
- Дядя, ты кому лечишь? – с пьяным напором сказал попрошайка, — У тебя ж в зубах папироса! Тебе чё, западло с нормальным пацаном сигаретой поделиться?
- Нет у меня сигарет, – решив не ввязываться в разговор, ответил Андрей и попытался пройти мимо, но мужичок схватил его за рукав и нарочито громко, чтобы слышала его компания, сказал:
- Ты куда пошел, дядя? Я тебя ещё не отпускал!
Хватая Андрея за одежду поддатый соизмерил свои сутулые «метр с кепкой» с Андреевыми баскетбольными «под два метра». Он рассчитывал, что пока будет заговаривать парню зубы, подоспеет стоявшая в десяти шагах подмога и вместе они поломают жадного мерзавца. Не учел он только того, что тот, кто показался ему просто скупой шпалой, был кандидатом в мастера спорта по боксу и неоднократным призером районных и городских соревнований. Андрей, в свою очередь, видел таких закоперщиков неоднократно и что в такой ситуации делать знал не понаслышке.
Боковой удар с левой был такой силы, что не только сам мужик отлетел в сторону, но даже его вязаная шапочка покинула горемычную голову, на которую была плотно натянута. Компашка, готовая уже броситься на одинокого прохожего, остановилась в нерешительности, видя такой поворот событий. Бивали они прохожих уже не раз – это было одно из любимых субботних развлечений, но такого отпора никто никогда им не оказывал. По крайней мере, с первых минут конфликта. Один из них, глядя на Андрея, пружинящего на ногах в классической стойке, промычал:
- Ну ты чё?
- А чё, проблемы? – в тон ему ответил Андрей, которого переполнял злой азарт.
Ему даже хотелось, чтобы они напали. Он чувствовал, что легко справится со всеми троими. Они это тоже чувствовали. Андрей наметил, кого он выстегнет первым и как будет действовать потом. Трое, ещё недавно наступавшие, а потом мявшие в нерешительности, сейчас отступали. Никому из них не хотелось повторить судьбу своего ретивого дружбана.
- Так чё, я не понял, проблемы, бараны?! – ощущая своё превосходство, напирал Андрей.
- Ты где барана увидел? – как-то вдруг приободрившись, ответил один из них.
Андрей уже приготовился прыгнуть вперед и уничтожить противника, как в ноги ему бросился не понятно каким чудом пришедший в себя сигаретный стрелок. В голове, с которой недавно слетела шапка, гудело и мысли путались. Поднявшись на колени, он не понимал, где находится и что с ним произошло, но каким-то своим гопницким инстинктом он почуял в Андрее врага и превозмогая боль, совершил последнее усилие, чтобы стреножить его.
Ватага оживилась и всем скопом налетела на замешкавшегося парня. Андрея повалили на землю. Удары руками и ногами, хоть и не сильные по меркам соревнований, но частые, посыпались на него со всех сторон. Он попытался встать, но один из них ударил его ногой в висок, от чего в голове его зазвенело и он повалился на бок. Теперь ему оставалось только слушать звон в ушах и надеяться, что компашка, налютовавшись, отвалит. Благо пуховик и свитер под ним превращали удары в почти не ощутимые тычки, а пинки по ногам особых травм не сулили.
Видя, что их усилия особого дискомфорта избиваемому наглецу не доставляют, субботние гуляки изменили тактику. Один из них упал на Андрея сверху и принялся отжимать руки, которыми тот прикрывал голову, в стороны. Чуя неладное, Андрей дернулся, за что немедленно схлопотал носком тяжелого ботинка в челюсть. Рот наполнился солоноватой теплотой. Дело приобретало все более неприятный оборот. И неприятнее всего было то, что ничего в этой ситуации Андрей поделать не мог. После нескольких ударов ногами в голову, по телу его растеклась приятная истома, характерная для сотрясения мозга. О том, чтобы наподдать «баранам» он уже и не мечтал. Все свои силы он сосредоточил в руках, надеясь сохранить голову от новых ударов.
Откуда-то издалека, словно сквозь слой ваты, раздался голос:
- Давайте его в сторону оттащим, пока не увидел никто.
Компания одобрительно загудела. Андрея схватили за руки и потянули по снегу. Пуховик задрался и заголившуюся спину обожгло снегом. Переместив его достаточно далеко от людных троп, компания продолжила экзекуцию. Его попинали ещё немного, несколько раз попав по голове. Когда Андрей перестал подавать признаки жизни, мужички утратили к нему интерес и решили вернуться к распитию водочки, оставшейся вместе с закуской в беседке. Полежав на снегу, ощущая, как холод проникает в него через оголенную спину, ощущая мучительную пульсирующую боль в голове и в ребрах, Андрей погрузился в липкую темноту.
Он пришел в себя от холода, который от оголенной поясницы и живота расползся вверх и вниз. Попытка пошевелиться успехов не принесла. Боль в голове уже не просто пульсировала мячиком, но разрывала её бомбой при любой попытке шевеления. В голове его работала кузнечная бригада со всеми своими молотами, наковальнями, горнами и мехами, а нижняя половина его тела была оплотом холода и бездвижности. Собрав всю свою волю в кулак он ещё раз попытался не то, что бы встать – просто пошевелиться, но вновь потерпел фиаско. Осознавая свою беспомощность он, пожалуй впервые в жизни, искренне взмолился, чтобы кто-нибудь его заметил.
И его молитва была услышана. Рядом легонько заскрипел снег и в лицо ему пахнуло псиной. Собака внимательно его обнюхала, после чего пару раз громко тявкнула. Тут же послышался недовольный то ли мужской, то ли женский голос:
- Мася, ты что разлаялся?
Снежный скрип усилился и из темноты выплыла фигура неопределенного очертания. Ойкнув, фигура наклонилась над Андреем. Лица различить он не смог, но ему показалось, что это была тётка, расплывшаяся от неумеренного употребления пивасика с пельмешками и хлебушком. Подтверждая его предположение фигура заговорила противным голосом профессиональной соседки-склочницы:
- Нажрался, гад! Шляетесь тут, подонки, а потом в подъезде лампочки пропадают и обоссано все.
Она со злостью пнула его в оголенный бок, попав аккурат по печени. Андрей застонал.
- Что, гнида, больно? – саркастически плюнула словами фигура, — А нажираться не больно? — при этом она вонзила сапог в печень ещё раз, — А лампочки воровать не больно? – новый тычок, — А ссать мне под двери не больно?
Четвертый удар в одно и то же место вырубил Андрея не хуже предыдущей компании. Очнулся он с мыслю о том, что надо позвонить. Холода он уже не ощущал. Он подумал было, что фигура с собачкой попинав его оказала ему милость и перетащила его в подъезд, за чистоту которого она так радела. Но нет. Она просто сняла с него куртку, оставив его замерзать в сугробе. Его тело утратило ощущение температуры. Он был бы рад провалиться в небытие, но острая, пульсирующая боль в голове и тупая, ноющая боль в правом подреберье не давала ему отключиться. Сил не было не то, чтобы пошевелиться, но даже чтобы выдохнуть из себя какой-нибудь звук.
Внезапно пространство озарилось синими вспышками. Снег заскрипел под несколькими подошвами и над ним склонились два лица в синих шапочках и синих форменных бушлатах работников скорой помощи. Его радости не было предела. Вероятно, противная собачница всё-таки позвонила в скорую помощь. В душе он вознес молитву всем известным ему богам, включая ацтекского бога Вицли-Пуцли. Лица врачей были смутные, расплывчатые, но для него сейчас это не имело абсолютно никакого значения.
Один из эскулапов пробасил:
- Ты как тут?
Андрей попытался ответить, но слова примерзли к горлу. Даже хрип не получился. Он просто медленно открыл и закрыл глаза. Второй из экипажа белой кареты сказал женским голосом:
- Неси носилки и Кольку зови. Его срочно в реанимацию надо.
Замерзшего молодого человека, который никак не хотел разворачиваться из позы эмбриона, накрыли одеялом и под вой сирены и вспышки проблескового маяка повезли в больницу. В машине было натоплено и к нему понемногу стала возвращаться чувствительность. Сначала заболели пальцы рук. Андрею показалось, что кисти его окунули в расплавленный свинец, который прилип к пальцам. Они безмерно отяжелели и горели так, что хотелось выпрыгнуть из скорой помощи и сунуть их обратно в снег. Он застонал. Мужской голос сказал:
- Отходит. По ходу, отморозился навзничь. Обезболим?
- Обезболим, — выдохнул ему в ответ женский голос и в Андрея воткнулась иголка.
Мозг заволокло туманом, а боль из острой превратилась в ноющую. Если раньше она была сосредоточена в пальцах рук, то теперь она распределилась по всему телу. Плавно поднялась от кончиков пальцев ног в пах, а оттуда растеклась по ребрам и спине. Андрею даже интересно было наблюдать за тем, как к телу его возвращалась чувствительность, а вместе с ней мучительная, всепоглощающая боль. Вообще, за всеми операциями над собой он наблюдал как будто со стороны. Вот его везут по больничному коридору на носилках, вот с него срезают одежду, вот кладут на операционный стол, вот ему ставят капельницу, вот накрывают тряпкой, вот он орет от оглушающей боли, вот прибегает какой-то уж слишком огромный врач и колет в него какую-то молочно-белую жидкость. Сознание то возвращалось к нему, то ускользало опять. Иногда ему казалось, что он очнулся в пустыне Сахара – было безумно жарко и так же безумно хотелось пить, а иногда было ощущение, что он снова валяется в сугробе без одежды. Но непременным спутником всех его бдений была боль, равной которой он не испытывал никогда в жизни.
В сознание его опять вернула боль. Это была другая боль – не такая, как прежде. Она не обволакивала, а как бы сверлила изнутри. Но обычная боль при этом никуда не делась. Сквозь красную завесу, окутавшую его с ног до головы, парализовавшую его, он услышал дерзкий, острый голос:
- А ты говорила: «Не проснется». Проснулся, как миленький! Давай, вынимай из него эту трубу – мне с ним поговорить надо, пока он не окочурился.
Андрей почувствовал, как из горла его вытянули какую-то трубку и дышать стало намного труднее. Каждый вдох теперь впивался лезвием под ребра, с каждым разом вгоняя клинок боли всё глубже.
-Братан, слышишь меня?! – проорал голос ему прямо в ухо, — Я, это — Толик, в смысле – полиция. Мне надо, чтобы ты рассказал мне, кто тебя отколбасил так. В смысле – избил и обокрал.
Андрей попытался попросить, чтобы ему вернули трубку дыхательного аппарата, но из горла его вырвался лишь хрип, перешедший в кашель. Кашель сотрясал его. Казалось, что он весь превратился в тугой клубок нервов, костей, эти самые нервы колющий, и боли. Завеса уже не была красной. Она раскалилась добела. Боль стала настолько сильной, мучительной, невыносимой, что в голове его что-то лопнуло и мир потух. Последнее, что он услышал, был протяжный писк кардиографа, зарегистрировавшего остановку его сердца.
Следователь Толик – молодой парень – стоящий над бездыханным телом Андрея, крутил в руках пачку сигарет. Служитель закона смотрел, как медсестра аккуратно накрывает покрывалом тело с ампутированными ногами и руками, которое ещё пару недель назад было молодым спортсменом. Избитый и брошенный в снегу на произвол судьбы, он отморозил себе всё, что можно было отморозить. Как он протянул эти две недели в реанимации – одному Богу известно.
Достав сигарету из пачки, молодой блюститель закона попытался прикурить, но медсестра строго ему сказала:
- Это реанимация, а не кафе. Здесь курить категорически запрещено!
Полицейский, убирая сигарету обратно в пачку, ответил:
- Да ладно, ему-то уже не повредит, — усмехнулся, посмотрел на оборот пачки и прокомментировал предупреждения службы охраны здоровья, — Вот пишут же всякую ерунду. «Курение может стать причиной медленной и мучительной смерти». Но ведь может же и не стать. Можно ведь идти по улице, а на тебя гопота нападет, как вот на него, или кирпич на голову грохнется.
Медсестра юмора не оценила и он, огорченный тем, что не удалось получить показания, а ещё больше тем, что не удалось замутить с красивой медичкой, вышел на улицу и закурил. В мыслях о том, что он будет писать в отчете по поводу перехода Андрея из состояния «жив» в состояние «помер», Толик двинулся в сторону автобусной остановки. Сделав несколько глубоких затяжек, он попытался стряхнуть пепел с сигареты, но палцы в перчатках были не столь послушны, как того хотелось бы и стряхивание получилось более интенсивное, чем было нужно. Матюгнувшись вслед улетевшему угольку, он полез в карман за зажигалкой, чтобы снова прикурить. Увлеченный снимание перчаток, добыванием огнива из глубин одежды и последующим прикуриванием, следователь не обратил внимания на натянутую вдоль тротуара красно-белую ленту и работяг, которые сбивали с крыши сосульки…