hemof : История болезни. 10 часть.

Косоротов добил сигарету и, встав с корточек, с наслаждением потянулся. Сидевший рядом Агапин поднял глаза и, лениво растягивая слова, спросил:
- Расскажи Вадёк, как жизнь семейная?
Косоротов одно время учился в Химико-Индустриальном техникуме и жил в той же «общаге», где жили Федоров с Бутусовым. Но учился он недолго. Не прошло и года, как он стал все реже появляться в «технаре», забросил учебу, стал покуривать травку, и в итоге его исключили из техникума за неуспеваемость. Косоротов съездил домой, пожил немного там, пока ему не наскучило, и снова вернулся в город. Там его ждала давняя подружка, которую он знал еще с детских лет, когда жил некоторое время в городе с родителями и ходил в школу. Юля любила Косоротова всей душой. Она очень боялась его потерять и когда обнаружила в свои неполные семнадцать лет, что беременна, то, вопреки здравому смыслу, даже обрадовалась этому, считая, что ребенок наконец-то удержит Вадима около нее навсегда. Косоротов, и правда, отнесся к этому известию очень серьезно и сразу предложил Юле заключить брак. Родители обеих сторон, узнав об этом, схватились за головы. Юле еще не было семнадцати, и она училась на втором курсе Машиностроительного техникума. Косоротову только-только исполнилось восемнадцать, а впереди неотвратимо маячила армия.
Попричитав и попив валидол, родители стали готовиться к свадьбе. Решили, что жить молодые будут у Юлиных родителей, в городе. Косоротов первое время старательно пытался быть примерным семьянином. С помощью тестя он устроился на шахту, пошел в вечернюю школу, чтобы получить среднее образование, в общем, старался изо всех сил. Но все это стало очень быстро ему надоедать. Будучи общительным пацаном, вкусив свободную от родительских запретов безалаберную жизнь в общежитии, ему все труднее было удерживать себя вечерами в кругу семьи. Юля, с каждым месяцем беременности, все неохотнее выходила куда-нибудь в гости, не говоря уже о дружеских попойках и дискотеках, а Косоротов просто физически изнывал от однообразия такой жизни.
Сойдясь во дворе со своими ровесниками, такими же любителями курнуть травки, попить пивка, пройтись по бабам, Косоротов, тайком от жены, начал периодически прогуливать вечернюю школу, пока окончательно не забросил учебу. Но дома он об этом не говорил, а продолжал вечерами якобы посещать занятия, шатаясь вместо этого с друзьями по хатам и пивнушкам. У тещи постепенно начали закрадываться сомнения насчет того, где зять проводит вечера, и почему он постоянно приходит с устойчивым запахом алкоголя. Дома назревал скандал.
Так и в этот вечер, Косоротов, собравшись в вечернюю школу, вместо этого зашел к своему приятелю, Калине, такому же шалопаю, как и он сам. Потом Калина побежал на свидание, а Косоротов, от нечего делать, решил сходить в общежитие, возле которого встретил Агапина.
У того в последнее время конопля была постоянно. В этот раз он так же предложил Косоротову раскуриться.
Зайдя в расположенный рядом с общежитием детский сад, они под грибком «пыхнули косяк» на двоих и «перлись» от нахлынувших ощущений.
- Так как семья? — повторил свой вопрос Агапин. — Теща не достала еще?
У Косоротова погрустнело лицо.
- Все уже достали. — Он смачно плюнул метра на три. — И семья достала, и шахта. Уже выть хочется от такой жизни.
- Да. — Агапин понимающе кивнул. — Меня на шахту под автоматом не загонишь. Сам виноват, раз женился — корми семью.
Он помолчал, с трудом понимая философский смысл своих слов, сплюнул и так же лениво продолжил:
- Слышь, а теща у тебя молодая?
- Сорок лет.
- О, так ты засади ей. — Агапин коротко гоготнул. — Она тебя на руках носить будет.
- Чтобы мне потом тесть яйца оторвал?
- Да-а, — глубокомысленно протянул Агапин, — без яиц хреново.

Помолчав, он встал с корточек и попрыгал, разминая затекшие ноги.
- Что-то драп сегодня какой-то мертвый, на сон тянет.
- Убитое состояние, — согласился Косоротов.
- Пошли в общагу залезем, может у Медного, чё-нибудь подогреться есть.
- Не-е, — с тоской протянул Косоротов. — Мне домой пора. Жена ждет.
- Брось ты, время — еще девяти нет. Скажешь, в школе стенгазету рисовал. — Агапин запнулся, прикидывая, про какую это он стенгазету мелет, затем приобнял Косоротова за плечи и хитро ему подмигнул. — Там в триста двадцать девятой комнате бабы новые есть. Мы с Лешей Кузьминым туда заходили. Девки конкретные, насчёт позажиматься, побухать.
- У нас же денег на бухало нет.
- У них возьмем. Камсу за водкой на вокзал пошлем. Пошли, а то короед родится, из дому совсем не выпустят.
Косоротов от противоречивых чувств буквально разрывался надвое. Одна половина сознания упорно гнала домой, пугая осложнением семейных отношений, другая же, одурманенная анашой, тихо нашептывала, что ничего страшного не произойдет, если он залезет в общежитие и расслабится часок-другой, дома ничего и не заметят.
- Ну, чё, погнали? Не тяни время, — продолжал дергать его Агапин.
- А-а, — Косоротов махнул рукой, — полезли в общагу.
Перемахнув забор детского сада, они подошли к общежитию с торца и, пройдя по лицевой стороне под окнами, встали напротив комнаты, где жили Федоров с Бутусовым. Агапин нашел на земле небольшой камушек и кинул в светящееся окошко. Через несколько секунд в форточке показалась взъерошенная голова Бутусова.
- Чё надо?
- Шоколада, — Агапин хохотнул. — Медный, кинь покрывало. Мы с Косым залезем.
Бутусов издевательски широко зевнул.
- Все, закрыта лавочка. Я уже здесь не живу. Нам с Лисом сказали в трехдневный срок покинуть общежитие. Лис, правда, еще не знает, он в больнице прописался, а у меня завтра срок истекает. Так что, айхайгель, ребята, меняйте входное окно.
- Медный, не выделывайся, тебе все равно уже терять нечего, по-любому выгонят. Если и заметят, что к тебе в окно залазят, какая разница.
Бутусов зевнул еще раз, почесал нос, ухмыльнулся и уже серьезно сказал:
- Куда ж вас денешь. Курить есть?
- Есть.
- Сейчас я покрывало сброшу.
Бутусов исчез из форточки. Через некоторое время он открыл полностью окно и выбросил покрывал, держа один конец у себя в руке. Подпрыгнув, Агапин поймал болтавшийся уголок покрывала и, быстро перебирая руками, упираясь ногами в стену, полез на второй этаж. Вынуждаемый обстоятельствами бродячей жизни, он проделывал эту операцию с покрывалом десятки раз и влезал на второй этаж в любом состоянии опьянения или обкурки, но, как говорится, раз на раз не приходится. В этот вечер удача повернулась к нему спиной. Уже зацепившись за подоконник, он рванулся, подтягиваясь, и сам не понял, что произошло дальше. Пальцы скользнули по карнизу, и, сорвавшись, Агапин «хлопнулся» на землю. Упал он крайне неудачно, всей тяжестью тела сев на копчик. Что-то надломилось в спине, сковывая грудь, перехватило дыхание. Острая боль, пронзившая спину, глухо отдалась в почках, вызывая внезапную тошноту. Агапин, лежа на спине, застонал, конвульсивно загребая ногами. Косоротов, не на шутку перепугавшись, начал ходить кругами, нелепо разводя руками и по-идиотски причитая: «Ой, ты че, Слава, Славка, ты че?» На Бутусова же, наоборот, напал приступ дурацкого смеха. Понимая серьезность ситуации и неуместность своего «ржания», он спрятался за подоконник и, беззвучно высмеявшись, снова выглянул в окно. Агапин затих, тихонько постанывая и матерясь.
- Как ты там? — позвал его Бутусов.
- О-о-оо. — Агапин шевельнулся. — Вадек, дай руку.
Уцепившись за Косоротова, он стал медленно подниматься с земли. На лице Агапина то и дело появлялись волнами накатывающиеся гримасы боли. Кое-как, охая и кряхтя, он, наконец, сумел встать на ноги и, чувствуя ноющую боль в спине, судорожно дыша, собирался с силами.
- Ну, как ты? — снова позвал его Бутусов.
Агапин сделал несколько глубоких вздохов и поднял голову вверх.
- Давай покрывало.
- Ты че, дурак, убиться хочешь?
Косоротов снова забегал вокруг.
- Слава не надо. Пошли лучше на лавочке посидим. Ты же сейчас сорвешься опять.
- Давай покрывало, — не слушая его, упрямо повторил Агапин.
Бутусов обреченно вздохнул, потом снова опустил покрывало вниз.
- На! Черт с тобой! Хочешь шею сломать, дело твое.
Второй раз Агапин лез медленно, постанывая с каждым рывком рук. Бутусов, дождавшись, когда тот схватился руками за карниз, быстро перегнулся через подоконник, крепко схватил его за куртку и изо всех сил стал тянуть в комнату. Тяжело перевалившись через подоконник, Агапин мешком брякнулся внутрь. Следом быстро влез Косоротов, и они с Бутусовым аккуратно положили его на кровать.
- Че у тебя болит? — отдышавшись, спросил Бутусов.
- Сзади. В районе почек и позвоночника. — Агапин устало прикрыл глаза. — Может, я позвоночник сломал.
- Ты бы тогда вообще двигаться не смог, не то, что по окнам лазить.
- Скорее всего, почки отбил, — со знанием дела сказал Косоротов, — у меня в детстве такое было. Потом неделя кровью ссал.
- Да, скорее всего почки, — вздохнув, проговорил Агапин. — Слышь, Вадек, так это опасно, нет?
- Ничего страшного, только детей может не быть.
Бутусов громко захохотал.
- Э, ты че мелешь, баран? При чем тут дети? Ты его не слушай, — обратился от к Агапину, — этот знаток сейчас такого наговорит, что тебе только один выход останется: разбежаться — и башкой об угол.
- Че ты гонишь? — обиделся Косоротов. — Мне кто-то из знакомых говорил, если почки плохие, значит, детей не будет.
- Ха, твои знакомые в медицине разбираются так же, как я в балете. Давай лучше сигарету.
Агапин тоже закурил и лежал с мрачным видом, пуская дым в потолок. Боль в спине утихла, но при движениях глухо отдавалась по всему телу.
Через некоторое время Косоротов тем же путем вылез в окно и побежал домой к жене. Бутусов завалился на вторую кровать, как и был, в туфлях, и лежал, сосредоточенно думая о чем-то своем.
- Слышь, Медный, — негромко позвал его Агапин.
- Че?
- Ты мне завтра поможешь в больницу дойти?
- Помогу.
- Вот гад, не повезло.
- Да-а.
Настроение было прескверное. Агапин лежал, закрыв глаза, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Спина тупо ныла. Хотелось выпить водки и забыться во сне. Бутусов же думал о том, что уже завтра ему придется покинуть общежитие, и, само собой, остро вставал вопрос о крыше над головой. Проблемы, проблемы.