Голем : Кажется, всё нормально...

* * *
– Да шевели ты булками, недотёпа! – рука брюнета впечаталась между лопатками замешкавшегося мужчины с коробкой пиццы в руках. Тремя торопливыми шагами Недотёпа влетел в грузовую кабину лифта.
Затем поправил очки и спросил застенчиво:
– Э-э… Триста третья на двенадцатом, не подскажете?
– Двенадцатый, да. Я рядом живу, – отозвалась из угла восточная блондинка в лайковой коже с алым пятном пуловера. Типичная Гюльчатай, подумал Недотёпа. Только крашеная.
– Нам тоже на двенадцатый, – поспешно отозвалась приземистая мамаша, державшая за руку отпрыска лет шести.
Экая пирамидка, подумал в свою очередь Брюнет. Шарик, шарик, две подпорки.
– Ва, свистать всех наверх! А мне на восьмой, – весело сказал Брюнет и ткнул не глядя в чёрную кнопку.
Лифт заскрипел и начал возноситься.
Все, кроме Недотёпы и Отпрыска, смотрели перед собой с выражением стоической отрешенности.
Отпрыск разглядывал образцы наскальной живописи аборигенов.
Недотёпа подошёл к надписи, сделанной прямо на стене чёрным фломастером и окаймлённой двумя восклицательным знаками. Ужаснулся и прочитал вслух:
– Уважаемые жильцы! В связи с тем, что ресурс лебёдки лифта исчерпан, грузоподъёмность кабины снижена до 240 кг. Будьте внимательны и осторожны! Они что, так шутят?!
Нет, это вполне серьёзно, тут же среагировал лифт – и застыл на месте.


– Вы что, с ума сошли? – машинально спросила Гюльчатай.
Потом опомнилась. Выхватила мобильник – так часовой ловко сдёргивает с плеча автомат – и чётко произнесла:
– Васо!
Ей тут же откликнулся крепкий мужской бас:
– Дорогая, я занят! Сама себе купи, харашо, да?
– Василий Гургенович, мы застряли! Васо, я в лифте, выручай скорее. Абреков своих пришли! Или Шойге там какой-нибудь позвони, – затараторила Гюльчатай.
– Какая Шойга, слушай! У меня совещание. Лифтёра вызывай, да, – из трубки донеслись учащенное дыхание, плеск воды и сдавленный женский вопль. Гюльчатай медленно опустила мобильник.
На лице её было написано: прощай, оружие…
Лифт вздрогнул и рывком спустился на метр-полтора. Брюнет и Гюльчатай взвизгнули.
Мамаша вздрогнула, обвела кабину безумным взглядом и выпалила:
– Мы падаем! Господи, и зачем я только Лёшкину кровать Васильевым отвезла?! На неделю просили, сестра приехала.
Соседи озадаченно уставились на женщину, но она ничего не замечала вокруг.
Лифт провалился ещё метра на три и вновь застыл, несколько скособочась.


Брюнет бросился к кнопке вызова, придавил её всей пятерней и закричал:
– Лифтёры! Лиф-тё-ры!!! Мы падаем, срочно пришлите помощь!
– Чего орёте-то, третий подъезд! Уже иду, – отозвался заспанный старушечий голос.
Недотёпа, сняв очки, выпрямился и опустил на пол коробку с пиццей. Покрутив головой, подошёл к светящемуся квадрату в центре потолка и ударил в него связкой ключей. Поверхность квадрата покрылась мелкими трещинами, полетели пластиковые осколки. Скинув мешковатое пальтецо, Недотёпа смущённо отстегнул подтяжки и продел их через скобу в образовавшейся нише подсветки лифта.
Поманил к себе Отпрыска.
Коротко скомандовал Брюнету:
– А ну-ка, держи!
.
Брюнет машинально повиновался, подняв Отпрыска на руки.
Мамаша по-прежнему стояла окаменев.
Недотёпа опоясал Отпрыска подтяжками крест-накрест и закрепил зажимы, скатав пояс брюк подростка валиком.
Отпрыск повис и закачался в воздухе, будто лопухнувшийся в полёте Человек-Паук.
– Это будет твой парашют, – сказал Недотёпа, отходя в сторону со счастливым лицом.
.
– Да вы что? Да вы что?! – опомнилась Мамаша и кинулась к Отпрыску.
Недотёпа властно развернул её к себе, ухватив рукой за плечо, и спросил:
– Авоська есть?
– Авоська есть, – подтвердила Мамаша и даже головой обрадованно закивала, по-прежнему не сводя глаз с Отпрыска. Похоже, уверенный вид Недотёпы о ком-то смутно напоминал ей… Сунув руку в огромную хозяйственную сумку Мамаши, Недотёпа пошарил нетерпеливо, достал авоську. Теми же ключами надорвал края домотканого сетчатого мешка и распустил его надвое, словно крошечный гамак. Оглядевшись, стянул с неподвижно стоящего Брюнета поясной ремень, вытащил пояс из своего пальто и привязал оба ремня к ручкам авоськи.
Вновь приказал Брюнету:
– Держи меня!
.
И вновь Брюнет повиновался, глядя на Недотёпу ошеломлённо.
Ухватил его под мышками и легко приподнял над полом: разносчик пиццы в высоту едва дотягивал до метр-шестидесяти.
Недотёпа ловко закрепил концы ремней в той же нише, где был привязан Отпрыск, и обратился к Мамаше:
– Ложитесь животом в авоську и хватайтесь за ремни!
Мамаша мотнула головой отрицательно.
Потом, вдруг что-то сообразив, молча повиновалась.
.
Тут Брюнет вспомнил, что список пассажиров не полон, и развязно склонился к Гюльчатай:
– Всё равно теперь пропадать… может, отсосёшь?
– Отъебись! – звонко бросила Гюльчатай.
Она продолжала стоять в углу, молча кусая губы.
В уголках уже показалась кровь.
Все на минуту замерли, услышав реплику Гюльчатай, кроме безмятежного Отпрыска. Он-то во дворе и не такое слыхал…
Мамаша шумно вздохнула, раскачиваясь над полом.
И завопила:
– Мужчины, сделайте что-нибудь!
.
– Я писить хочу! – заявил подвешенный Отпрыск.
Слегка поразмыслив, безмятежно добавил:
– И какить!
Лифт вздрогнул и с нарастающей скоростью бросился вниз, будто ужаснувшись, что Отпрыск уж точно терпеть не будет…
.
– Не хочу, ааа!!! – вдруг завыл Брюнет, бросившись на колени.
И перекрестился по-католически, справа налево.
Недотёпа бросился к Гюльчатай:
– Ложитесь на пол! Руки под колени, свернитесь калачиком на правом боку.
Гюльчатай немедленно повиновалась.
Брюнет замер, растерянно глядя на них, и тоже лёг.
Недотёпа свернулся рядом.
Кабину резко дёрнуло, и она остановилась, еще сильнее перекосившись.
.
Со скрежетом, показавшимся узникам ангельским пением, отъехала в сторону дверца лифта.
– Ой, тётя Катя! Вынеси нас поскорее отсюда! – радостно заорала Мамаша.
– Спокойно, женщина. Кажется, всё нормально, – в кабину вошли двое мужчин в зелёных комбинезонах и ловко высвободили с воздусей Мамашу и Отпрыска. За их спинами нарочито охала старушка с ключами.
Мамаша с Отпрыском первыми исчезли за дверью, словно испарившись в воздухе.
Гюльчатай поднялась с пола, отряхнулась.
Поправила волосы. Выпятив челюсть, громко зыкнула на старушку:
– Безобразие, тётя Катя!
И мерным шагом вышла из лифта.
Недотёпа подхватил с пола коробку с пиццей и вновь замешкался в дверях, близоруко разглядывая номера квартир.
– Да шевелись, хрен стоячий! – заорал на него Брюнет и двинул всей пятерней в загорбок.