Ромка Кактус : То, что называлось смыслом

Больше всего на свете Лёня хотел стать философом. У философов огромные гонорары, стильные тачки, переполненные аудитории и собственные кафедры в самых престижных университетах за чертой города. Философия и наука приравнены муниципальными властями к азартным играм, поскольку представляют угрозу нравственности добропорядочных семейств.

Все дворовые друзья Лёни большие философы. Они собираются на скамейке под разлапистым тополем и сальными взглядами провожают идущих мимо красоток. Паша, толстяк в клетчатых бермудах и вытянутой алкоголичке, сделал себе имя, спекулируя апориями Зенона. Гена, худой прыщавый русский космист, работает по иностранным туристам. Жэка халявщик, плотно сидит на экзистенциализме, толкает малолеткам, мечтающим услышать о Сартре, разбодяженного Шестовым Толстого – с этого и кормится.

Паша с прищуром смотрит, как Лёня пытается затянуться «по-взрослому» Примой и начинает страшно кашлять.

- А-аптека-а! – хрипит Жэка и смеётся. – Ну-ка, дай, — забирает у Лёни сигарету, затягивается, выпускает через ноздри две струи.
- Как твоё mojo, пацан? – спрашивает Гена.
- Mojo? – не понимает Лёня.
- Огромный хуй и яйца, с которыми ты врываешься к очередной тёлке, истекающей любовными соками под пуховым одеялом, пока её муж на балконе курит и пялится на соседку, выгуливающую во дворе детей в строгих ошейниках.
- А если муж войдёт в комнату?
- Грамотный философ тут же впаривает ему идею невозможности познания природы гештальта через гностическую парадигму или подобную хуйню. Если операция прошла успешно, муж застывает, как бревно, повинуясь древнему инстинкту, доставшемуся ему от предка-крокодила. С губ течёт слюна и капает на пол, и с ним можно проделывать всякое такое… например, поставить в бельевой шкаф лицом к стене… Лишь глаза, бешено вращаясь в орбитах, выдадут, что он всё ещё в сознании.
- Короче, — говорит Паша. – Если хочешь быть философом, иди домой и читай эту бодягу, — протягивает Лёне том Платона.

Лёня постигает основы философии. За один вечер его хуй увеличился на двадцать сантиметров и теперь торчит из трусов, словно закладка. Лёня находит в прихожей старые отцовские брюки и шляпу – теперь он готов.

Вечерние налёты философов на квартиры респектабельных граждан. Молодой философ, ставший во главе шайки, выебал сразу трёх жён, оказавшихся в одной койке. Мужья загипнотизированы и составлены в непристойную композицию. От террора страдают всё новые семьи.

Опозоренные мужья собираются на тайную сходку. Здесь все городские шишки и воротилы бизнеса. Слово берёт мэр:

- Мы не можем этого так оставить!

В зале одобрительный гул и согласные возгласы.

- Эти твари окончательно распоясались! Сперва они несли ахинею о какой-то там истине, а теперь взялись за наших жён. За наших благопристойных и в высшей степени целомудренных законных супружниц… которые никогда бы не пошли на подобный разврат, если бы не бесконечное обаяние ума, которым наделены философы, а мы нет. Зато все мы в высшей степени одарены другими качествами… такими, как меркантильность и изворотливость… что полезно в наших делах.
- Долой философию! Бей гадов!

Мужья с вилами, топорами и факелами рыщут по ночному городу. Накануне доверенные люди оставили на дверях философов специальные знаки. Все квартиры оказываются пустыми. Мужья садятся на машины и автобусы и едут загород в Университет.

На кафедре философии им открывается ужасное зрелище. Под потолком гигантские коконы, зелёная слизь густыми ошмётками стекает на пол и на столы. В прозрачной плёнке лица Лёни и его друзей. Непрерывное монотонное бормотание: в атомарном факте объекты сочатся и проскальзывают в норы… все ценности относительны и субъективны, пока не придёт время… об этом Гегелю не стоило бы умалчивать, ведь он, в конце концов, занимался гречей… духовная сущность в своём простом бытии есть чистое сознание и это самосознание моли… неописуемые (не поддающиеся описанию) ситуации можно пригласить на чай, если они являются «черными дырами»… видимые противо-необходимости природы, стихийно-естественные понуждения и обстоятельства… вдумчивое испражнение в метафизику Аристотеля… негативное единство держит в плену все моменты, включая момент истины… сказать о двух предметах, что они тождественны, бессмысленно, а сказать об одном предмете, что он тождествен самому себе, значит прорастить «высшее» семя, возвыситься над собой и обстоятельствами… «зомби»-ситуации человекоподобных…

Побросав оружие, мужья в ужасе спасаются бегством. Вслед им несётся всё то же навязчивое бормотание. Они валятся на землю и в корчах полосуют ногтями свои лица. От факела занимается пожар. Языки пламени в лопнувших окнах Университета. Бормотание достигает предельной громкости, из ушей людей течёт кровь, глаза взрываются.

Внезапно всё смолкает. Слышно лишь, как ревёт пламя. Хлопья пепла, кружась в воздухе, оседают на слепые бессмысленные лица.