Боль Умерший : Дилема

Убить маму была, конечно же, Эльзина идея. Она всегда хотела быть для меня единственной женщиной, той о которой я думал бы постоянно, той к которой отсылал все надежды и мечты. Теперь после того пути, что мы прошли, конкуренцию ей могла составить только моя мать. Сложность заключалась в том, что преступление она хотела совершить не одна, а вместе со своей мамой, в присутствии меня и в доме моих родителей. Но Важно было не только наличие монго физического тела, эта женщина хотела что бы я участвовал, что бы я помогал им убивать. Это нужно было сделать днём, примерно с двенадцати до четырё – время, когда мама бывала дома одна. Отец в этот момент отправлялся, на свои старческие посиделки, по Эльзиной задумки он должен был вернуться к ещё тёплому трупу, увидеть во всей красе нюансы преступления и это, по её мнению, должно было хорошенько сломить старика.
Матушка моя была, конечно, знакома с Эльзой и естественно пустила бы её в квартиру и без моего участию, но тут, то и вступал в действие их план: это именно я должен был привести их в дом, представить маме Эльзину родительницу, нанести первый удар, подавать инструменты и главное беседовать, постоянно говорить с убиваемой мамой. Меня эта часть плана смущала. Мне трудно было представить как я смогу смотреть в глаза вырастившей меня женщины, вспоминать нас с ней молодыми, видеть себя ребёнком рядом с этим терзаемым телом, я очень рассчитывал на то, что возникшая у меня эрекция окажется сильнее детских переживаний.
Вошли мы ровно в двенадцать, я представил маму Эльзы, своей. На предложение разуться они легко улыбнулись и стали проходить из прихожей в комнату, обходя мою маму стороной, как бы предоставляя мне решать возникшее неудобство. Я мягко объяснил, что мы не надолго и разуваться не стоит, что-то пробормотав про трудную застёжку на обуви. Мама поверила. Мы вошли
Мама лежит голая на полу, Эльза стоит ступнёй у неё на шее, руки мамы связаны в запястьях и прикручены к ножкам старой двуспальной кровати, ноги связаны и привязаны к батарее. Маму Эльзы зовут Женя. Женя обнажена, она прыгает пяткой левой ноги в области маминого желудка. Мама плачет, неестественным каркающим плачем. У неё разбито всё лицо. Дело в том, что Эльза не раздевалась, на ней по прежнему её тяжёлые сапоги на толстой подошве. Когда её не удаётся устоять на маминой шее, она как бы с досады наносит ей несколько ударов по лицу. Я держу Элльзу за руку чтоб её легче было переносить центр тяжести на одну ногу и давление на шею мамы было сильней. Они постоянно говорят мне, что бы я общался с мамой, спрашивал хорошо ли её, нравится ли ей, просят интересоваться у неё — кто из них красивее. Я отвечаю так, как я хочу, так как хотят они. Они постоянно, по очереди проверяют уровень моей эрекции. Примерно через полчаса издевательств и лёгких побоев, Женя садится на окровавленное лицо моей мамы и говорит что бы я её трахнул в пизду. Я колеблюсь, я не уверен, что у меня получится. Женя начинает эротично двигаться на окровавленном лице моей мамы, воображая, что её сломанный нос это мужской половой член. Эльза раздевает меня, усаживает в правильную позу и помогает ввести мой хуй в мамину пизду. Ничего особенного я не ощущаю. Мама почти не сопротивляется. Я, не отрываясь, смотрю на всё усиливающиеся движения Жененного таза. Я возбуждён, мне кажется, что и она тоже. Всё усиливающиеся движения её лобковых костей явно причиняют сильную боль сломанному носу моей мамы. Я нагибаюсь, пытаясь дотянуться губами до Жененных сосков, она, смеясь, слегка отстраняется назад, облокачивается на матрас кровати и с улыбкой начинает наблюдать за мной. Эльза перестаёт помогать мне сзади и, встав сбоку, начинает с силой бить маму в область солнечного сплетения, массивным, квадратным каблуком своего сапога. Я не выдерживаю и скоро кончаю. Мама плачет, обе женщины смеются. Женя продолжает сидеть на лице моей мамы и закуривает сигарету. Эльза садится ей на живот и делает тоже. Я вынимаю член из материнского влагалища и откидываюсь назад, машинально вытираю сперму о мамины колени. Эльза отпихивает меня с моего места и, устроившись так, что бы её лицо было напротив влагалища моей мамы, ехидно ухмыляется Жене. Та нагибается поближе к своей дочери, теперь её анус находится точно на сломанном носу моей мамы. Лица матери и дочки почти соприкасаются. Они делают затяжку, выпускают дым и целуются по французски. Я слышу чавканье слюней в их ртах, слегка заглушаемые похожими на мычание стонами моей мамы. Женя подносит свою наполовину истлевшую сигарету к лобку моей мамы, видно как та сильно напрягается. Бычёк останавливается в нескольких сантиметрах от не бритого лобка жертвы и на секунду замерев, продолжает своё движение вперёд. Эльза и Женя, они долго и по чудь-чудь прижигают мою маму бычками, постоянно прерываясь на поцелуи. Иногда они сплёвывают на место свежего ожога, и это вызывает у них улыбки. Наконец Эльза делает резкую затяжку и, не успев выпустить дым, резко вставляет окурок маме в пизду. Мама смешно изгибается тело её привязанное руками и ногами, пытается изогнуться в неком подобие акробатического мостика, при этом она то и дело крутит бёдрами в разные стороны, стараясь избавиться от, тлеющей внутри, головешке. Эльза с Женей смеются. Женя сильным движением тушит свой бычёк о мамин клитор, предварительно задрав прикрывающую его кожу. Клитор слегка краснеет, но дальше я не успеваю ничего увидеть, потому что Женя накрывает его пальцами и начинает мастурбировать моей маме прямо по ожёгу. Мама кричит, и Эльза вынуждена включить музыкальный центр с заготовленной музыкой, чтобы приглушить крики. Эльза курит ещё одну сигарету, отправляя её в «пепельницу» предлагает мне ещё раз трахнуть маму, мотивируя, это тем, что на этот раз она будет гораздо горячей. Я слушаюсь. Вопреки моим опасениям мне трахать не больно, не теплее обычного. Больно маме. Иногда головкой члена я ощущаю оставленные в ней, Эльзой бычки. В этот раз я кончаю гораздо дольше, я смотрю маме в глаза. Не могу их узнать. В них не осталось ни чего знакомого, просто взгляд замученной шавки, так выглядели отчаявшиеся выжить псы, которых мы бывало по долгу пытали в детстве. Женя приносит с кухни нож. Пока я продолжаю делать своё дело, она некоторое время дразнит плоть моей мамы, проводя лезвием по разным местам её тела. В конце концов она отрезает ей левый сосок. Полюбовавшись на него, она тоже проделывает с правым, берёт в рот, сливаясь со мной в глубоком поцелуи, передаёт его мне. Я проглатываю мамин сосок. Женя и Эльза смеются. Я кончаю. Эльза забирает нож у своей матери и начинает наносит неглубокие порезы по всему торсу моей мамы. Чтобы убедится, в том что порезы достаточно глубоки Женя в каждый просовывает свой палей, раздвигая его ещё не несколько миллиметров. Я снова вытираю член о мамины коленки. Я удивлён, что она всё ещё в сознании. Самой изрезанной оказывается область груди. Женя присаживается над ней на корточки и начинает писать. Она намеренно целится в нанесённые порезы. Моя мама продолжает стонать. Женя начинает дефекацию. Сначала она кладёт основную каловую массу на лицо моей мамы, затем держась одной рукой за дочку, другой за меня, продвигается мелкими шажками вперёд, так чтобы кал распределился более или менее по телу в области порезов. Закончив опорожнение, Женя с облегчением встаёт и начинает одеваться, предварительно подтерев анус снятой с моей мамы одеждой. Тем временем Эльза резкими толчками среднего и указательного пальцев, запихивает кал в порезы. Мама кричит громче, тело дёргается в странных не ритмичных конвульсиях. Кажется она вот-вот должна потерять сознание, однако этого не происходит. Напичкав калом большинство ран, а также ротовую полость и вагинальное отверстие моей мамы, Эльза уходит в ванную приводить себя в порядок. Женя к этому моменту уже полностью одета. Я тщётно пытаюсь поймать её взгляд, но она безразлично курит, уставившись в унылый пейзаж урбанистической осени за окном. Мама почти не дёргается, трудно понять, что выражает её измазанное калом и кровавыми слезами лицо.
Входит, одевшаяся Эльза, подаёт своей маме сигнал и обе молча направляются ко входной двери.
- Но, — не выдерживаю я. – А как же… — Я молча киваю на, ещё живое, подобие своей мамы.
- Что, то. – Устало спрашивает Женя поворачивая ко мне лицо на три четверти.
- Она же жива, вы говорили, что убьёте её.
- Мы и убили, вопрос в том её или тебя. Твой отец вернётся через сорок минут, очисть её приведи в порядок, вызови скорую, сознайся во всём отцу и, может быть, она тебе подыграет, придумаете правдоподобную историю. Не будет же мать везде рассказывать, как её сын с любовницей и свекровью насиловал и увечил ёё. Сделай так и ты умер для нас.
- Есть другой вариант, убей её сам спрячь улики, придумай иную историю, заставь мир поверить в нёё, и тогда если ты будешь достаточно убедителен для окружающих, возможно и мы поверим, что ты умер для мира, и тогда ты родишься для нас. Во Втором случае мы сами свяжемся с тобой через пару недель.
- Решай, у тебя ещё есть время.