geros : Приоритеты. Доля Разума.

(утопия… или антиутопия?)

Король Артур взмахнул мечом, но его удар запоздал. Пелинор был готов к нему и увернулся. Теперь уже Артуру нужно было вовремя сгруппироваться, чтобы не пропустить ответный выпад.

Он успел и их мечи снова скрестились. С трудом сдерживая силовой натиск могучего и более опытного воина, юный король бриттов неожиданно споткнулся об обломок одного из копий, разбитых в конном поединке. Пелинор не преминул воспользоваться оплошностью противника и вложил всю свою мощь в новый сокрушительный удар, который, казалось бы, должен был поставить точку в битве двух королей. Но, оступившись, Артур каким-то чудом в падении проскользнул под мечом. Пелинор не ожидал от противника подобной ловкости. А инерция меча, миновавшего цель, заставила его потерять равновесие и поскользнуться на залитой кровью истоптанной траве перед своим шатром.

Пауза, вызванная взаимными оплошностями, позволила обессилевшим рыцарям перевести дух. Тяжело дыша, они стояли друг против друга. Их взгляды метали молнии, но для победы этого было явно недостаточно.

И, словно по сигналу, они одновременно бросились в атаку. После изнурительного поединка силы бойцов были на исходе, но более мощный Пелинор оказался и более выносливым. Вложив весь остаток сил в свой удар, он выбил меч из рук Артура. Но даже металл не смог устоять под натиском живой плоти, и в руке Пелинора осталась лишь рукоять его разломленного надвое меча…

* * *
…Дениса немного отвлекала невнятная чехарда мыслей двух рыцарей, к тому же, рядом ощущалось присутствие ещё нескольких наблюдателей вроде него самого. Да, он давно умел экранировать чужие потоки сознания, но назойливый фон оставался.

Сознания Дениса коснулось знакомое ощущение микровспышки – сигнала его возвращения во власть естественного хозяина, мозга. Картина раннего средневековья стала терять чёткость, и её сменили привычные очертания комнаты Дениса.

«Ха-ха, вот оно как! А ведь согласно легендам, это меч Артура разломился надвое. Надо же, и здесь это патологическое пристрастие человечества к приукрашиванию и подтасовке событий. И всё-то ради маскировки слабости своих героев и сглаживания шероховатостей в их биографиях. Но обидно, так и не успел узнать, появился ли после этого Мерлин, или нет? — с сожалением подумал Денис. — И все-таки, сколько же в людях прошлого физической мощи! Ладно, после обеда вернусь…»

Дениса уже не удивляли мелкие несоответствия и явные перекосы между исторической реальностью и опусами увлечённых сочинителей. Понятно, что они несли в себе заблуждения своей эпохи. Но если бы только это! Не менее, если не более извращал историю параноидальный бред политических и религиозных фанатиков, для которых подгонка фактов под свои теории была куда важнее истины.

В этой неистребимой жажде мифотворчества Денис лишний раз убедился на примере главной легенды человечества – легенды о Христе. Стараниями верующих было признано неэтичным проникновение индивидуального сознания непосредственно на Голгофу во время распятия. Особо же настойчивых и любопытных от ненужного соблазна удерживал искусственно созданный барьер мощного психополя. Но не возбранялось, более того, приветствовалось своего рода духовное паломничество и эмоциональное погружение в предшествующие и последующие события на Святой Земле. Чем Денис и не преминул воспользоваться не далее как на прошлой неделе, в течение нескольких дней подряд сопровождая некоторых из очевидцев как пространственно, так и мысленно. Да, канва событий в основном соответствовала описаниям евангелистов. В основном, но, боже мой, сколько деталей! Особенно, когда это касалось личных трактовок, субъективных выводов и последующих толкований.

Денис стянул с головы деблокирующий шлем. От постоянного пребывания в нём редкие волосы на крупной голове свалялись и вкупе с тщедушным телом придавали их обладателю сходство с кем-то из нежити. К тому же, давно немытая голова чесалась, и Денис не удержался. Несколько секунд он остервенело скрёб ногтями особо зудящие места на затылке, но быстро утомился.

«Надо бы разобраться с башкой», — шевельнулась вялая мысль. Особого энтузиазма у Дениса она не вызвала, поскольку подразумевала совершение неких физических действий, пусть и незначительных. Нужно было добраться до ванной комнаты, поместить голову под колпак, закрепить на шее липучки, включить аппарат… Для человека конца 24 века подобная физическая нагрузка виделась довольно утомительной.

С другой стороны, человеческое сознание никогда ещё не было таким свободным. Свободным настолько, что, пожалуй, отпадала сама потребность в телесной оболочке, превратившейся не более чем в док-станцию — обузу, требующую постоянной подпитки для поддержания жизненных функций. Нет, это не имело ничего общего с убогой «виртуальной реальностью» — давно устаревшей фишкой первой половины двадцать первого века. Современные технологии позволяли освобождать сознание от принудительных блокировок мозга, тем самым вырывая его из жестко детерминированного пространственно-временного потока. Как пространственные, так и временные границы стирались. Человеческое сознание так же легко могло перенестись в эпоху динозавров, как, скажем, в одну из планетарных систем Альфы Центавры. Причём, не исключая и возможность сочетания одного с другим.

Разблокированному сознанию становилось доступным объёмное восприятие. То есть любая цепь событий воспринималась как единый информационный блок. Денису поначалу было нелегко контролировать информацию в привычном виде причинно-следственной связи. Но постепенно он научился приручать сознание, и получать от «увиденного» в привычной взаимосвязи истинное удовольствие. Более того, к любому из заинтересовавших его моментов истории можно было возвращаться неоднократно, раз за разом меняя ракурс или привязывая своё сознание к конкретному историческому персонажу.

В отличие от Дениса, некоторые из слайдеров не ограничивали область перемещений пределами привычных для тела и мозга четырёх измерений. Но это уже расценивалось как высший пилотаж. В «параллельщине», как называли эту область мироздания искушённые слайдеры, поначалу было крайне сложно сориентироваться. В случае нарушения параллельности или при захвате дополнительных измерений мир принимал абсолютно невообразимые очертания для неподготовленного сознания. К тому же, нахождение здесь представлялось небезопасным ввиду присутствия раббитов – сгустков сознания, не связанных с объектами ни одного из тех миров, что несли в себе материальное в нашем понимание наполнение. В глазах человечества они выглядели своего рода инопланетянами. Причём, исключительно недружелюбными. И их безобидное прозвище, связанное со способностью находить свои «кроличьи норы» и проскальзывать там, где им заблагорассудится, никак не вязалась с недоброй славой охотников за человеческими телами. Обычной практикой раббитов были атаки на слайдеров, вытеснение их сознания и захват личного канала, контролируемого шлемом. Нападения они совершали исключительно в параллельщине или в свободном пространстве переменной размерности, поскольку в нашем срезе существовал жёсткий контроль их присутствия и любые попытки пиратских атак пресекались на корню.

- Денис, напоминаю, завтра с утра процедура фертилизации, — услышал Денис напоминание Дома. – Степень важности – десять.

«Ну, вот, ещё и это!» — сморщился Денис.

Дом представлял собой стационарного робота – целый комплекс жизнеобеспечения, ставший закономерным развитием идей «умного дома» конца двадцатого века. Его функционирование не требовало вмешательства человека. За работоспособность сложного устройства отвечали соответствующие сервисные службы, укомплектованные самообучающимися и самовоспроизводящимися мобильными роботами. Они же обеспечивали производство и бесперебойную поставку расходных материалов и продуктов питания.

Дом напомнил Денису об исключительно утомительной процедуре, к тому же, не всегда продуктивной. Пусть даже самому для этого делать ничего не требовалось, всё делал автомат, но, тем не менее, эта процедура отнимала много физических сил. Но куда деваться? Всё-таки продолжение рода – это тебе не просто поглазеть на одну из картинок истории, пусть и значимую, но незыблемую. Сейчас эта задача стала для человечества первостепенной, и ради неё полагалось поступаться любыми личными интересами. Более того, отказ от исполнения своего долга расценивался как преступление средней тяжести.

Но ладно, это всё завтра, а сейчас нужно побыстрее пообедать и ментально поприсутствовать на обязательном получасовом Гражданском Совете, в последние пару десятилетий исключительно формализованном. Для этого шлем не требовался, люди обладали ментальными способностями почти с рождения. «Почти» — поскольку дети владели ими не сразу, а обретали после краткого вводного курса. Никакого отношения к «чтению мыслей» это не имело, напоминая распространённую ранее речевую форму общения. Только роль звукового посыла стал выполнять посыл ментальный. Если бы Дениса спросили, что такое «языковой барьер», он вряд ли смог бы ответить.

«Послушаем, что там во внешнем мире творится, — без особого восторга подумал Денис, допивая кофе. — Тоска смертная, но зато потом…»

Денис повеселел:

«А потом можно будет снова вернуться во времена рыцарей круглого стола. Интересно, Мерлин-то всё-таки проявился?»

* * *
…Дениса сразу же что-то насторожило, казалось, сама атмосфера неуловимо отличалась от той, в которой он пребывал пару часов назад. Поначалу он не придал этому значения. Он намеренно вернулся чуть пораньше, чтобы снова стать свидетелем того захватывающего поединка, в котором даже металл не выдерживал накала человеческих страстей. Но постепенно Денис начал ловить себя на мысли, что последовательность движений противников, да и сам ход поединка отличались от того, что он наблюдал ранее.

Наконец, бой подошёл к тому самому ключевому моменту. Недолгая пауза, атака, мечи бойцов сошлись в неистовом встречном ударе и… Денис увидел рукоять переломленного меча в руке короля Артура.

Слово «похолодел» вряд ли подходило для того, чтобы описать состояние Дениса. В отсутствии природной связки «тело-сознание» правильнее было бы сказать, что эмоциональная окраска его слайда приобрела холодный оттенок:

«Да это же параллельщина! Где слабый сиреневый оттенок, свойственный слою, контролируемому шлемом? Неужто сбой оборудования? Но конструкция моего шлема рассчитана на контроль только четырёх координат: x, y, z и t. Поэтому точка возвращения по этим координатам будет правильной, но сдвинутой по одному или нескольким дополнительным измерениям! И то, в том лишь случае, если шлем сможет отсканировать моё нынешнее местоположение. А если не сможет?»

Денис понял, что ситуация близка к безнадёжной. Последствия возвращения становились непредсказуемы. В том месте, куда его вернёт, если и вернёт, шлем, может не оказаться мозга, способного принять потерянного путника. Что его ждёт? Перспектива оказаться в роли неприкаянного сознания, чем-то вроде раббита, оставив собственное тело в коматозном состоянии? Как же вернуться в свой срез?

Денис растерялся. Он гнал назойливые мысли о том, что не сможет найти выход из создавшегося положения: «Нужно попытаться изменить режим присутствия, ослабив, а затем полностью сняв временной контроль над пространством. Я должен переключиться на объёмное восприятие, когда временнАя последовательность событий превращается в непрерывный ряд склеенных кадров. Затем ещё более расширить обзор за счёт наложения картинок с изменённой пятой, а если потребуется, и любой дополнительной координатой. Тогда, может быть, и удастся поймать свой срез мироздания с едва заметным сиреневым оттенком».

Наблюдаемая им картина кардинально изменилась. Исчез шатёр Пелинора, исчезли и два рыцаря на истоптанной окровавленной траве перед ним. Поначалу материальные объекты трансформировались в перепутанные нити, соответствующие траекториям их движения. На смену им пришли странные образы непостижимой пространственной конфигурации и цвета, перетекающие друг в друга. Эта беспорядочная на первый взгляд мешанина абсолютно не позволяла сориентироваться. Но Денису этого и не требовалось, ему нужно было лишь распознать среди чуждых субстанций ту дверь, что открывала дорогу в его родной мир. И он увидел её – еле различимую точку со знакомым оттенком! Казалось, она совсем рядом – «на расстоянии вытянутой руки».

«Во, занесло! – промелькнула мысль. — Ведь если мой мир – точка, то значит, сам я нахожусь сейчас в мире с тремя, как минимум, дополнительными измерениями».

Денис попытался сконцентрироваться на обнаруженном им объекте, но его остановило ощущение яркой вспышки. Оказывается, найти свой мир – это лишь полдела. На смену недоумению пришла догадка. Это не могло быть ничем иным, как защитой. Его место занято! Раббит!

- Приятель, ты не заблудился? – отправил посыл Денис, судорожно пытаясь при этом сообразить, как бы ему выдворить захватчика и занять свое законное место.

Ответом послужила очередная ослепительная ментальная вспышка, несущая в себе приличный заряд ненависти и куда более мощная по сравнению с первой. Денис потерял все ориентиры. Он понял, что концентрация внимания на интересующем его объекте может вызвать дополнительную агрессию невидимого противника. Нужно было попытаться действовать вслепую, не выдавая своего присутствия. Это напоминало древнюю детскую игру в жмурки с той лишь разницей, что ловил Денис не какой-то отдельно взятый материальный объект, а всю свою Вселенную.

Денис вспомнил, что советовали делать в подобных случаях бывалые рейнджеры параллельщины. На их жаргоне это называлось «схлопнуться». Нужно было трансформироваться в нечто вроде нашей Вселенной за мгновенье до Большого Взрыва – в точку, несущую в себе энергию максимальной концентрации. В данном случае, энергию ментальную. Никакая защита не могла остановить этот своего рода квант, он мог просочиться в любой фрагмент мироздания вне зависимости от его наполнения.
Далеко не каждый был способен на подобную трансформацию, требующую максимальной концентрации сознания. Раббиты этим искусством не владели, поэтому всегда атаковали в лоб, вытесняя конкурента, или просто занимали освободившийся канал, как это и случилось с Денисом.

Поначалу у Дениса ничего не получилось. Казалось невозможным переступить незримую грань и разорвать то подобие оболочки, что определяла его как обособленную персонифицированную частицу мироздания. Причём, разорвать внутрь, а не вовне. Но ему удалось! Теперь уже он с трудом удерживал стабильность сгустка сознания чудовищной плотности. Не задумываясь, Денис телепортировался непосредственно в точку, занятую неприятелем. И, подобно разворотившему каменную скорлупу вулкану, он раскрылся, ощущая при этом ни с чем не сравнимое наслаждение и облегчение, высвободил рвущуюся наружу энергию и мощнейшим взрывом сознания вышвырнул раббита куда-то в запределье. Так вот отчего горели глаза у опытных слайдеров, когда они рассказывали свои истории! У тех из них, что владели техникой схлопывания.

Но теперь и ему удалось взять верх над исконным обитателем Единого Мира! Ему, всего-то лишь представителю одного из частных срезов мироздания, причём, в неполном своём воплощении. Ну, чем не триумф человеческого разума? Но, что удивительно, состояния эйфории Денис не испытывал. Напротив, пьянящее ощущение ушло, и осталась лишь полная опустошённость.

Знакомая еле ощутимая вспышка, и шлем восстановил природные блокировки мозга. Абсолютно измотанное сознание Дениса вернулось во власть своего естественного партнёра, став с ним в одну упряжку. Лишь усталым кивком головы он засвидетельствовал этот факт, в недоумении проследив за осмысленными движениями пальцев правой руки.

Сам того не осознавая, Денис поужинал и связался с Гражданским Советом. Полагалось в обязательном порядке докладывать о неисправностях оборудования и столкновениях с раббитами. Сказывалась усталость, и Денису нелегко далась эта элементарная задача. Единственное, что ему хотелось – это покоя. Просто спокойно и мирно заснуть, не видя никаких снов.

* * *
Утро. Интерьер кабинета фертилизации способствовал расслаблению и покою, ещё более укрепляя уверенность в обоснованности и несомненной значимости задачи продолжения человеческого рода. Одна из стен была выполнена в форме четырёхмерного панно с изображением райского уголка, по всей видимости, одного из карибских пляжей. Чистейшая вода с изумительными переходами бирюзового цвета в тёмно-синий, белый песок и пышные метёлки пальм – всё говорило о том, насколько давно были сняты эти кадры. Задолго до того, когда для выхода на открытый воздух стал требоваться респиратор.

Денис удобно обосновался в «мужском» кресле. Исключительно комфортное, оно настолько точно повторяло контуры тела, что казалось сделанным именно под него. Напротив, в кресле с несколько иными конструктивными особенностями – его жена Мария. Её готовность к процедуре подтверждала тонкая прозрачная трубка, соединяющая фертилизатор с введённым ей инжектором.

В качестве своего рода традиции, вызывающей хоть какие-то формальные ассоциации с реликтовым половым актом, фертилизация проводилась в условиях визуального контакта партнёров. К тому же, их одновременное подключение позволяло практически мгновенно доставлять в маточную трубу максимально активный семенной материал.

Правда, для женщины эта процедура продолжала оставаться довольно обременительной. Примерно через три недели в случае положительного анализа на успешную имплантацию бластоцисты в матку, подтверждения отсутствия генетических дефектов и нормального хода развития эмбриона последний извлекался, и созревание плода происходило уже в лабораторных условиях под «неусыпным» контролем роботов-медиков.

Денис взглянул в грустные глаза на крупном выразительном лице худенькой, едва ли не призрачной феи напротив.

«А всё-таки она такая милая! — пронеслась тёплая мысль. — Не чета этим уродливым всесокрушающим монстрам прошлого с их крохотными головками. Да, давненько мы нигде не бывали вдвоём в режиме синхронной разблокировки. Нужно будет предложить ей после процедуры куда-нибудь вместе смотаться, скажем, на пляж в Кабо-Сан-Лукас или Лас-Вентанас. Почему бы не провести немного времени в компании звёзд Голливуда начала двадцать первого века и не позабавиться, глядя на их смехотворно-непропорциональные формы? Хотя посмотрим ещё, какое у неё настроение будет. Впрочем, как и у меня самого. Лишь бы побыстрее закончилась эта экзекуция, отнимающая столько духовных сил, не говоря уж о физических!»

Денис вздохнул и подправил приёмник фертилизатора на своём невесёлом пока детородном органе, невольно сопоставляя при этом муторность предстоящей процедуры со вчерашними ощущениями наслаждения и ни с чем не сравнимого полёта духа.

«Ладно, техника всё сделает. Что уж тут поделаешь, придётся немного потерпеть ради Великой Миссии сохранения и продолжения рода человеческого — истинного сокровища мироздания».