Lord of the Flies : Мы выбираем, нас выбирают

гордитесь вы своей эпохою
говном плывущем между льдин
тому эпоха ваша похую
а мне и вовсе хуй один


В задрипанном актовом зале районной школы, в котором располагался избирательный участок, не было урн. Минет Ссыглер недоуменно поглядел на Муню Жозла и пожал плечами. Муня моргал мутными голубенькими глазками и из последних сил подавлял неудержимые рвотные спазмы. Вчерашняя сивуха давала о себе знать и рвалась наружу.

Ссыглер чувствовал себя не намного лучше, но пока что держался за счет гипертрофированного чувства ответственности. Парочка друзей доковыляла до стоящего посреди зала стола, и остановилось перед сидящей за ним бесформенной теткой.
-Эта….- обдал окрестности мощным выхлопом Жозел. — Чё тут, эта, мы голосовать нах.
- Ну, молодцы! – лицо тетки перекосила радостная улыбка, и сверкнул золотой зуб.
– Гражданский долг самый важный! Побольше бы нам таких ответственных, думающих ребят, как вы! – тетка перелистала списки и, потряхивая развернутыми помятыми паспортами «думающих ребят», ткнула пальцем в листок.
- Распишитесь тут, ребятки, — ласково сказала она.

В зале зазвучала музыка. «Мы хотим всем рекордам наши звонкие дать имена!» — с растущей громкостью затянул красивый баритон.
- О! Песни о главном, — обрадовалась тетка и указала пальцем на двери в дальнем конце зала.
- Вам туда!
- А урны где? – на Ссыглера вдруг накатило, и он не совсем понимал, где он вообще находится. – Блять, что за поебень! Слышь, Муня, ну его к хуям, пошли лучше пивка ебакрякнем, в пизду выборы эти ебучие.
- Ну-ну-ну, не выражаться в общественном месте! – тетка погрозила им кулачком и вновь указала пальцем на двери. — Да там же и урны. Давайте ребятки, проголосуйте, а я вам потом пивка налью, — тетка нагнулась и извлекла из-под стола большую пластиковую бутыль с надписью «Ярпиво».

- Во бля, херпиво! – ожил Жозел. – Пошли, блять, сунем быстро в урну и херпивом здоровьишко поправим.
Муня мелким зигзагом зашагал к дверям. Ссыглер открыл было рот, но ничего не сказал и сгорбившись поплелся за другом.
- По проселочной дороге шел я молча-а-а-а! – била им в затылок очередная песня о главном.

Двери автоматически раздвинулись, и Муня шагнул внутрь. Минет двинулся было за ним, но двери с шипением захлопнулись у него перед носом.

Посреди комнаты стояла большая белая урна. Едва Жозел зашел на крышке урны засветился зеленый огонек и бесстрастный металлический голос произнес: «Добро пожаловать, господин Муня Жозел!»
Очевидно, комната была звукоизолированна, музыка из зала больше не слышалась. Муня огляделся и не увидел вокруг ничего, кроме урны. Не было бюллетеней, бумажек с пояснениями, светло-серые стены окружали пустую комнату.
- Ну и чё в тебя совать? – спросил Муня урну.
Музыка взвыла так, что Муня подпрыгнул.
-Суууууй хуууууй! – хрипло заорал голос из урны и зеленый огонек призывно замигал. В крышке возникла черная точка и медленно разошлась круглым отверстием нужного размера.
- Суй хуууууй! – голос из урны перешел на речитатив, — Каждому хуй! каждому хуй! Каждому хуууууууууууууй!
- Блять, пидарасы! – взбесился Муня. – Я блять еле живой сюда приполз, а мне тут мозги ебут. Выебу всех нахуй!
Муня извлек член, который внезапно встал и лег на урну. Как только кончик муниного отростка коснулся отверстия, раздался щелчок и стремительно спустившийся с потолка пресс мощно прижал Жозла к крышке. Урна застрекотала, отверстие расширилось, и сверкнувшее лезвие мгновенно срезало хуй вместе с яйцами.

- Люба, Любонька, целую тебя в губоньки, — приблатненый фальцет доносился теперь снизу.
В полу трещиной возникла щель, она набухла, изогнулась и приняла форму сомкнутых половых губ.
Пизда! О жизни наслажденье!
Пизда — вместилище утех,
Пизда — небес благословенье,
Пизде и кланяться не грех.
Пророкотал заглушивший музыку тяжелый бас.
Последнее, что увидел онемевший от непереносимой боли Жозел, была огненная алая бесконечность, выпрыгнувшая из раскрывшегося в полу влагалища и поглотившая его вместе с урной.


Минет зашел в соседнюю комнату и двери, сомкнувшиеся за его спиной, отрезали его от зала.
Комната ничем не отличалась от той, в которую зашел Муня. Так же горел зеленый огонек на урне, которая приветствовала Ссыглера: «Добро пожаловать».
- Бля, бюллетений нет, да и ебись они провались. Срал бы я в ваши урны, — ответил ей Минет.

Зазвучала нежная музыка и урна мурлыкнула: «Срать? Милости просим!»
В крышке возникло отверстие, немедленно принявшее форму сортирного очка, вокруг него вздыбился пластик и превратился в стульчак. Приятный голос с чувством продекламировал: «Всё жопой чувствуем, всех в жопу посылаем, Все через жопу делаем дела. Как банный лист мы к жопе прилипаем, Пока нас жизнь за жопу не взяла!»

Позывы кишечника мучили Ссыглера с утра, поэтому мигом спустив штаны, он уселся на урну.
Лишь только жопа Минета коснулась теплой крышки, из отверстия с шипением вырвался металлический стержень с набалдашником и вонзился Ссыглеру в анус. С потолка спустился пресс и надавил сверху с такой силой, что стержень пробил Минета насквозь, как шампур.
Загудела вода и смыла урну с шампуром в открывшуюся в полу выгребную яму.

Сидевшая в актовом зале тетка улыбнулась вошедшей Кате Диверсантке и радостно сказала: «Здравствуйте!»