Ванчестер : И я ездил в трудовой лагерь

Переход из девятого класса в десятый для меня выдался, однозначно, не простым. Нет, учился я неплохо. Все дело было в психологии. Дело в том, что наша директриса спала и видела как сделает нашу школу элитной, а посему из четырех девятых классов планировала сформировать один десятый, а недостойных распихать по ПТУ и другим школам. Ситуация, думаю, знакомая. Вот поэтому весь год прошел в собеседованиях с директором, которая втолковывала, что не возьмет в десятый и советовала как лично, так и через классную руководительницу поискать себе какое-то другое место учебы после окончания девятого. В десятый меня и моего дружка Консула все же взяли, потому как план превращения нашей школы в элитную гимназию, видимо, потерпел крах, и вместо одного десятого класса все же сделали два. В результате, мы на радостях записались в трудовой лагерь, в который отбыли сразу по окончании экзаменов.

Вообще-то мы собирались еще в один лагерь, крутой. В Краснодарский край. В июле. А в этот, в областной, поехали за компанию, что называется. Компания подобралась неплохая: из нашего и параллельного класса человек двенадцать, и примерно столько же ребят, только на год младше. Кое с кем из них мы катались в прошлом году в тот же Краснодар. Еще с ними была какая-то немногочисленная шпана и не очень интересные девочки, надерганные из разных классов. Учителей с нами было трое: завуч Анжелика Георгиевна, молодая, но несимпатичная англичанка Татьяна Павловна с некрасиво торчащим животом и ногами формы буквы Х и биолог Александр Юрьевич, удостоившийся прозвища Берримор за шкиперскую бородку, делавшую его прохожим на персонажа А. Адабашьяна из фильма про собаку Баскервилей.

Ну, доехали мы без происшествий, но первый же казус произошел в тот момент, когда мы, едва заселившись в наш барак, побросали рюкзаки на кровати. В этот момент на пороге нашей палаты возник какой-то хмурый тип, как мы потом выяснили, комендант лагеря. Он начал возникать и при помощи нецензурных выражений втолковывать нам, что не хрен так поступать с казенным имуществом.

Первое время мы не жалели, что поехали в этот лагерь, ибо жилось нам достаточно весело. Мы бегали на железную дорогу, хулиганили по ночам и находились в состоянии какой-то эйфории. А молодая учительница Татьяна Павловна, согласно наблюдениям Альгиса, была весьма демократичной и ходила с Берримором за ручку, что вызывало смешки с нашей стороны. На третий день мы валялись перед ужином в палатах, а Альгис от нефиг делать бросал нож в дверь. И надо же такому случиться, что именно в этот момент в палату опять вошел комендант. У него было чутье какое-то на неподходящие моменты. А теперь представьте картину: заходит комендант, а прямо над ним, в дверной косяк втыкается перочинный ножик. Далее следует немая сцена. Короче, хотели Альгиса из лагеря выгнать, да не стали.

Тем временем, наш Ростислав (был у нас такой, о нем еще долго можно рассказывать) со своим дружком Гераклом (о нем рассказывать нечего) пойти с Берримором на рыбалку. Берримор пришел их будить где-то в полпятого утра. Не знаю, уж как он будил Ростислава, но разбудил в итоге спящего совершенно в другом угла Вампа, который заявил громко, как будто и не спал вовсе:
— Александр Юрьевич, мы не хотим идти на рыбалку!
Казалось бы случай рядовой, но дело все было в том, что учитель не пошел на рыбалку, потому что к нему прикатила жена. С тех пор Александр Юрьевич перестал, как вы понимаете, прогуливаться с Татьяной под ручку. И Англичанка за каким-то зашла как-то к нам перед отбоем. А в это время Альгис почему-то был под кроватью. Слово за слово, но оказалось, что вылезать из-под кровати он не собирается. Битых часа три бедный Альгис катался под кроватями, а Татьяна сидела у нас палате и дожидалась, когда же он вылезет. В это время мы веселились как никогда: я почему-то дрочил Консулу руку (во, придурок), а еврей Миша просил у Вампа какие-то конфеты. В конце- концов тот ему громко ответил:
— Сейчас засуну!
Услышав это, учительница раскричалась на Вампа и заставила его выйти за дверь. В общем, выражаясь спортивным языком, судья полностью утратил контроль над игрой. А тут она еще и прилегла на кровать Альгиса, ибо ей вся эта фигня надоела. На что Консул сказал, что не отвечает за последствия, если Татьяна Павловна случайно заснет, а Альгис надумает-таки выбраться из-под кроватей и лечь спать…
В результате, во втором часу ночи Альгис не выдержал. Но тут силы были неравны: одно дело, сидеть на кровати, совсем другое – кататься в одних трусах по пыльному и холодному полу.
На следующий день нашей кипучей энергии нашли применение: был объявлен конкурс на лучший плакат. Тут уж мы с Альгисом себя проявили: нарисовали, без пизды, классный плакат, пусть и заняли последнее место из-за происков завистников из другой школы, которые заявили, что мы типа мы плакат срисовали, но все равно победили. А победили, потому что другие работы нашли достойное место на помойке, а наш плакат, нарисованный мной и подписанный Альгисом, оказался на почетном месте в кабинете начальника лагеря.
Следующее утро ознаменовалось началом окончания моей карьеры в этом лагере, если так, конечно, можно выразиться. Дело было так: мы сидели на лавочке, дожидаясь, когда подъедет автобус и отвезет нас в поле. Разумеется в тесноте. И тут подошла Татьяна Павловна. Я встал и без всякой задней мысли предложил учительнице сесть, а ребята в это время подвинулись и в результате получилось, что я ей предложил сесть прямиком на колени к Альгису. Татьяна вспыхнула, словно спичка и, ничего не сказав, удалилась. После этого пустякового инцидента, она, словно нарочно, стала подлавливать меня на каких-то пустяковых косяках (то матом ругнусь, то к отбою в палату опоздаю).

А еще у нас было развлечение: ходить на железную дорогу. Сперва мы ходили вчетвером, потом вшестером. А однажды Ростислав вдруг заявил, что может лечь на шпалы под электричку. Короче, не спали почти всю ночь, а утром, едва рассвело, десять школьников ломанулись на дорогу, крадучи выбравшись из лагеря. Ростислав долго не решался, пропустив два товарняка. Наконец, он лег на шпалы. Мы забросали его куртками. Долго ждать не пришлось. К нам со свистом приближалась электричка. Машинист, углядев на дороге подростка, хоть и прикрытого куртками, принялся бешено гудеть. Видимо, это возымело действие, потому что Ростислав вдруг вскочил, разметав куртки и бешено матерясь нырнул под откос. Что самое интересное, об этом инциденте каким-то образом узнала Татьяна Павловна, причем, почему-то решила, что под электричку ложился я, и устроила допрос с пристрастием. Я же включал дурака, ибо не мог заложить Ростислава.

— Это мое последнее предупреждение ,- завершила допрос Татьяна Павловна.
После этого ничего не происходило, помимо того, что мы проиграли матч по футболу, который поначалу складывался для нас удачно. Ваш покорный слуга удачным финтом убрал защитника соперника, затем, ушел от другого, и отдал пас Ростиславу, который умудрился не промазать с трех метров. Но вскоре все стало на свои места. Мы проиграли, и Татьяна Павловна обвинили во всем опять же меня.

Тем временем прошло недели полторы, и мальчеги нашего доблестного класса начали потихоньку дезертировать с трудового фронта. Сперва забрали Ростислава с Гераклом, потом Консула (и мне некому стало дрочить руку) и еще пару-тройку человек. В результате, осталось нас на всю палату четыре парня. И завели мы Альгисом от нечего делать так называемый судовой журнал, который заполняли в тихий час. Сперва писали что-то типа корабельного дневника, но потом графоманское начало взяло верх и там стали появляться рассказы, изобиловавшие фразами типа: и тогда Берримор обнажил своего воина и вошел в мохнатое лоно Татьяны и исчерпывающими иллюстрациями. Однажды мы вернулись в палату с работы, а журнала-то и нет. Так мы его и не нашли, зато Татьяна стала мрачнее тучи и здоровалась теперь с нами весьма сухо, но ничего не говорила. А тем временем мы с Альгисом познакомились у железной дороги с двумя классными
девочками из другой школы. В нашей таких не было. Они красились, имели интересные формы, и чем мы с Альгисом их привлекли, я уж не знаю. Зато, вечера мы проводили вместе. Невинные прогулки, ничего больше, разумеется. Но Татьяна как-то застукала меня после того, как я проводив девочку Нелли к ее бараку, возвращался после отбоя. С Татьяной была Анжелика.

— Я тебя предупреждала, — прошипела Татьяна.

В общем, на следующий день меня забрал из лагеря папа. Это было удачей, потому что если бы приехала мама, она бы все выведала про меня, ибо мама ошиблась в выборе профессии. Думаю, она напрасно заканчивала университет и аспирантуру, защищала диссертацию, потому что ее призвание быть следователем. Надеюсь, вы поняли, кто спер судовой журнал.

А Татьяна Павловна закончила следующий учебный год, нося простороное платье. Но биолог тут ни при чем. Просто в школе появился новый учитель английского, который часто провожал ее до дома.