Безнадёгин : Там человек сгорел.

-Все тебе кажется Иван, что не одна жизнь у тебя, не одна молодость, не одно небо будет гореть над тобой, все думаешь, мол, перекумаришь, переживешь, пересудишь все, по полкам разложишь- Женщина с точеным лицом восковой куклы гладила волосы человека, лежавшего привязанным к койке областного хосписа.
Мужчина не мигал, уставившись бессмысленным взглядом в потолок, он только перебирал пальцами, вырвавшимися из-под больничного ремня как пламя из взорванного подъезда
- Все думаешь, Ванька, завтра будет все, еще чуть, чуть и БАХ — карусель, вечный праздник, вечное детство. Да только не будет ничего, Иван, ничегошеньки не случится уже. Погряз ты Иван, как кузнечик в янтаре. Не шевельнуться, не продохнуть, не подохнуть. Навечно ты, Иван, глупая безделушка небытия, брелочек на ключах от чужого рая.
Иван замычал, задергался, попытался вырваться. Что-то вязкое держало Ивана в полудреме, он силился выбраться из болота бездействия. Напрягшись как спрессованный газ, толкался Иван в оболочку безумия, рвался, рвал цепи свои, стянувшие приковавшие его к ненавистной простынке. И тогда из Ивана вырвался крик, крик дикий, бессмысленный, жестокий и злой.
- На поправку пошел, думали не оклемается, паренек-то- Старый доктор добродушно смотрел на скрючевшегося от разъедающей беспощадной боли Ивана
- Совсем молодой, а уже седой весь, жалко-то как. Человек ведь, какой не есть, а человек- Медсестра, кравшая у раковых обезболивающее, также добро смотрела на Ивана.
Через месяц Иван, похудевший и бледный, вышел на крыльцо больницы. Противопоказания- курение, алкоголь, жирное, мучное.
Иван, дернувшись от утреннего холода, огляделся. Подошел к старикам, курившим и обсуждавшим что-то свое- стариковское и бессмысленное.
Первая сигарета за несколько месяцев подкосила в ногах Ивана, оперся он на фонарный столб, пришел в себя, поблагодарил мужиков. Пошел пошатываясь своей никудашней дорогой.
Зашел на почту, забрал перевод, что прислали родственники на лекарства. Похрустел сотенками. Зашел в небольшой заплеванный кабак возле рынка. Сидел там Иван долго, сначала один устаканил пузырек дешевой фонящей водки, съел котлету в тесте на закусочку, приосанился, разогрелся, пошла настрадавшаяся душа по нотам как старуха по урнам. Совал Иван мятые десятирублевки в музыкальный автомат и заказывал одно и туже песню- старую и больную. «Какая женщина, какая, какая женщина… Где же ты женщина- злая, как на допросе, смертельная как сибирская язва на разрытом могильнике, моя как кожа, ничейная как бесприютный дождь над нейтральной полосою»- Иван уже бормотал свои мысли вслух, потухал над грязной столешницей. Вспоминал Иван ту, которая навещала его после операции, в диких видениях, приятную до отторжения- свою единственную посетительницу. В семь вечера кафе закрылось. Унылые рыночные синявки побрели догоняться по своим хатам и подворотням.
Иван шел по трехдневному жесткому как щетина снегу. Непокоренный Иваном космос усмехался в него новой луной, героически павшие вместо Ивана люди переглядывались со своих постаментов и кивали в его сторону. Мимо мчались счастливые вместо Ивана, несчастные вместо Ивана. Спасавшие и спасавшиеся не от Ивана и не для него.
Иван пьяный в доску, тяжело навалился на дверь, сунул ключ в скважину замочную, вошел в холодную, пустую, потустороннюю квартирку свою. Поставил на кухонном столе, как свечку за выздоровление прикупленную бутылочку. Кинул пакет с едой на стол.
- Тихо-то как, бля, и никто ведь Ванька не придет не навестит тебя теперь, сиди да пей, завтра разберемся- Иван включил кнопку на телевизоре поправил антенну включился в мир, так сказать. В дверь постучали. На пороге, пытаясь ломануться внутрь единственного мира Ивана, стояла жирная засаленная соседка.
- С выздоровлением, Иван Палыч, похудали- то как, поди несладко пришлось, ну да ладно оклемаетесь, разберетесь- соседка тараторила и вытирала платком слюнявые губы- А вот Иван я тут ждала Вас все думала когда придете, когда появитесь. Вот квитанции Иван Палыч за три месяца- свет, тепло, газ, посмотрите разберитесь, а то некрасиво получается как-то перед государством, и еще на поквартирное переходим теперь, надо бы деньги сдать, долго ж то как не было Вас, ну а сдавать то надо, со всего подъезда требуют
- Пошла нахуй- Иван закрыл дверь, включил заже комфорку, кинул все счеты-пересчеты на него и смотрел на коптящее пламя. «Нет, не сегодня, завтра, послезавтра, но не сегодня»
Просыпаться было тяжело. Как раньше, как всегда, как по-настоящему. Иван походил по своей квартире туда сюда, умылся, побрился даже, напялил старые брюки. Пришел в себя к полудню начал обзванивать знакомых, те хило радовались за здоровье Ивана и звали на ужины.
Иван от ужинов и попоек отказываться не любил. Понесло его в дебри пьянства, опрокидывал Иван стопку за стопкой. Напивался за жизнь после смерти и за жизнь присмерти. Превратился квартира Ивана в притончик небольшой, много всякого услышали стены ее и пересуды и споры и крики и музыку. Кутил Иван на деньги по инвалидности, на переводы на лекарства, на все что имел и чего иметь не хотел. Вскоре в приливах белой горячки увидел Иван небольшую тень, начал по безумию своему гнаться за ней, схватил на последнем издыхании, повернулась тень к Ивану лицом и узнал в он в ней, ту, что посещала его в коматозном адке.
Начал пить Иван хуже и больше. Не брился, не умывался. Напивался и бродил по белой горячке со своей и не своей единственной и навсегдашней.
Спился быстро и навсегда.
Увядал на глазах друзей, которых все меньше стало. Выгнал собутыльников и пил один, падал никакой на пол и уходил прогуливаться с женщиной из больничного прошлого.
- Лети, перышко, через полюшко- Игрушечные пальцы гладили всклоченные волосы Ивана- Смахни перышко мое горюшко- Иван осядал и успокаивался. Бабки возле подъезда смотрели, как сползает пьяный человек по дереву на клумбу.
- Обратись перышко, коим крылышком- Убаюканный Иван сел на землю- Мне бы крылышки как у сокола, мне бы силушку как у камушка- Бессмысленно усмехнулся Иван в покоренный не им космос, обвел взглядом не ему нужную землю
- Мне бы братушек, как у деревца, мне бы жизнюшку с нового венца…
«С нового венца, с нового венца…»
Иван вспорхнул от земли, отряхнул тело свое искалеченное, поглядел вдаль и полетел сквозь снежок, толи к правде, толи к солнышку, толи к радости, толи к бессмертию.