Lutiy : Тётя Лошадь.

Нос у нее баклажаном, груди арбузами, щеки персиками: не женщина, а овощная лавка. Выжимает из белья даже краску, при глажке у стола ломаются ножки, а когда она последний раз трясла яблоню, случилось цунами и Фукусима.
Прикорнув как-то днем, вскочил в панике: пол подбрасывал меня, как сковородка блины. Хватая эвакуируемое (99-й год!), случайно бросил взгляд в окно и замер, изумленный: Тетя Лошадь выбивала ковер. Она повесила его на школьный забор и методично била теннисной ракеткой. Забор от ударов шел волнами, дом подпрыгивал при каждом ударе. Мое сердце остановилось, ввиду поражения. Так завораживает любая стихия – водопад, торнадо, вулкан, Жириновский.
Она жила ровно подо мной, на первом. Мы стали встречаться, когда ее стал объезжать залетный молдаванин. Вечерами я натыкался на эту пару, обтирающую почтовые ящики. Непосвященному могло показаться, что они целуются. Я же видел методичную работу дятла над семейным дуплом.
Она била гастарбайтера клювом несколько месяцев кряду: замученный, он дал согласие на брак.
На свадьбу съехались ее родственники, с его стороны был только Онищенко в телевизоре. Толпа гуляла табуном — Тети Лошади всех мастей и размеров. Причем, моя соседка была самой мелкой среди них. Я продержался два суточных коловорота из песен, гармоники и танцев. На третий подтащил к окну колонки и врубил «Ленинград». Через пятнадцать минут гармоника сделала прощальный всхлип, раздались визги и драка. Свадьба вошла в свою финальную стадию.
Через положенные полтора года, на темноту появился жеребенок. Молдавские гены проявили полную рецессивность. Еще года через четыре она вновь забеременела, но муж загулял, ушел: стресс выкинул из нее ребенка. Блудный Тындалэ вернулся к опустевшему чреву. Потом я увидел их семейство с маленькой, попоподтирочного типа, собачкой на руках. Язык не повернулся поздравить с удачным разрешением от бремени.