Трехглазый С. : Личинки. Начало.

Я открыл глаза и увидел в своих руках кричащую пытающуюся вырваться курицу.

-Ну же кидай скорее, давай посмотрим, планируют они или нет, - нервным, нетерпеливым голосом сказал стоявший рядом со мной парень в красно-желто футболке.

Я, ничего не понимая, посмотрел на него, посмотрел на курицу, посмотрел в окно. Мы находились в подъезде кирпичного дома на девятом этаже, окно было открытым. Было часов, наверное, около семи. Люди возвращались с работы домой, дети играли в песочницах, подростки уже собирались на лавочках. Я попытался вспомнить, что же происходит, что я тут делаю. Напрягая мозги, стараясь уцепиться за какую-нибудь ниточку, я простоял без движения минут десять. Я вспоминал все подряд, каких-то людей, какие-то места, какие-то отдельные предметы. Но к чему все эти воспоминания относились, понять я не мог, каким образом они соединяются в прошедшее, я не знал. И это меня стало раздражать. Мне захотелось расплакаться, мне захотелось выпрыгнуть из окна. Как хорошо, - подумал я, - прыгнешь, ударишься об землю, и все мучения закончатся.

-Дай я сам кину, - не выдержал парень, выхватил у меня курицу и швырнул ее в окно. Она, кувыркаясь, полетела вниз и плашмя упала на капот какой-то иномарки.

-Блин, это ты во всем виноват, сломал ей крылья, пока держал. Надо срочно на крышу мотать, - закричал он, размахивая руками, после чего хотел уже бежать наверх, но я его остановил.

-Подожди, на крыше нас сразу поймают, и там уже не открутишься. Надо, наоборот, с наглыми лицами идти вниз, как будто мы тут не причем. Ведь нас не видели. Как они докажут, что это мы?

-Я боюсь, - простонал парень.

-Я тоже боюсь, - ответил я ему и сделал шаг в направлении лестницы спускающейся вниз.

- Может лучше на лифте? – спросил он умоляющим голосом.

-Нет не лучше. Лифт они перекроют прежде всего.

-Кто перекроет? - испугался он не на шутку. Мне даже показалось, что у него на макушке побелели волосы.

-Милиция, СОБР и еще кто-нибудь подобный.

Парень медленно сполз по стене и сел на корточки. Я взял его за руку.

-Пойдем нам нельзя сейчас останавливаться, прорвемся, в конце концов.

Он посмотрел на меня, в мои глаза и, поверив им, встал и пошел за мной. Я почувствовал себя мессией. Медленно перебирая ногами, мы стали спускаться. Тело мое было каким-то задеревенелым, будто все то, что на мне было одето, было сделано из гофрированного картона – суставы до конца не разгибались и неприятно ломили. К тому же я почувствовал, что пальцы на руках у меня не шевелятся вообще. Они казались какими-то чужеродными приростками. Я шел вниз, держа за руку незнакомого парня, и понимал, что любой увидевший нас сразу же без вопросов нас запалит. И это меня волновало. Я на самом деле думал, что в подъезд сейчас ворвется милиция и начнет нас ластать. Сердце мое застучало, уши заложило, а по телу распространился нервный тик. Парня же, у которого я чувствовал как с каждой ступенькой все больше и больше холодеет рука, страх захватил еще намного плотнее и глубже. Он вообще казался каким-то неживым, каким-то измученным и больным. Он прерывисто дышал и, как мне казалось, мог в любой момент упасть в обморок. Причем от любого звука, резко ворвавшегося в тишину вечернего подъезда. Не говоря уже о том, если бы нам повстречался человек в форме. Но Джа нам помог. Мы никого не встретили и, в конце концов, без особых проблем вышли на улицу, прошли немного по сырой от дождя дороге и завернули за угол.

***

Как только мы оказались в безопасном месте, я снял с шеи ксивник, вынул из него паспорт и, открыв его, прочитал, кто я и где я прописан. Фамилия мне показалась нелепо смешной, а глядевший с фотографии непричесанный человек вызвал сильнейшее омерзение. Для полного счастья оставалось лишь выяснить, где я нахожусь. Увиденные мною многоэтажки, мне ни о чем не говорили. Места я не узнавал, хотя вполне предполагал, что могу находиться всего в нескольких кварталах от своего дома. Поскольку не помнил я абсолютно ничего. Я находился тогда в неком совершенно новом для меня мире и чувствовал себя в нем крайне враждебно.

Парень сидел возле меня на корточках, закрыв голову руками и глубоко дыша. Казалось, что он пробежал пятикилометровый марафон. Выступавшие из широких рукавов красно-желтой футболки, бледные, худые руки были покрыты потом и осевшей на нем пылью. Посмотрев на него, меня охватило чувство жалости и ненависти одновременно. С одной стороны мне было его жалко, а с другой хотелось пнуть ногой, чтобы он потерял сознание и упал и своим видом не затрагивал струны моей и так изнывающей души. Я дотронулся до его плеча и тихо, чтобы не услышали снующие туда сюда мимо нас люди, спросил.

- Что это за город?

-Москва, - ответил парень так, как будто ничего особенно не заметил. Как будто он и вовсе не удивился тому, что стоящий рядом с ним человек, с которым он провел некоторое время, спрашивает его о том, в каком городе он находится.

-Может, со мной это происходит часто? Может, это у меня перманентно? Может, стоит успокоиться, и все скоро встанет на свои места? - поразмыслил я про себя, но успокоиться все же не получилось. Мысль о том, что я что-то там забыл, а забыл я на самом деле практически все, не давала мне покоя. Я пошарил по карманам и обнаружил в них пачку синего Pall mall. – Неплохо, - проговорил я шепотом. Странно, но о том, что курю я именно эти сигареты, я помнил хорошо, и вполне мог положиться на это воспоминание.

-Не бойся. Это практически со всеми происходит. Ты не первый. Девяносто процентов употребляющих на следующий день теряют память. Потом она восстанавливается. Это нормально, - сказал, вставая на ноги, парень, - Тебя зовут Сергей. Ты из Ростова, приехал в командировку. Позавчера, выполнив все поручения, проставился личинками. Через час после того, как заражение пошло, потерялся в реальности, назвав себя Великим Энергетическим Человеком. Вследствие чего я был приставлен за тобой следить. Ты понравился учителю, а потому он не захотел, чтобы ненароком тебя поймали люди в белых халатах. Вот в принципе и все, больше я ничего не знаю. А насчет курицы ты мне все-таки наврал, не умеют они планировать.

-Умеют, там просто ветра сильные были, - опешивши, проговорил я, - А где мои вещи? Если я в командировке, у меня должны быть какие-нибудь вещи.

- В логове.

-В каком еще логове? – уставился я на него, мне почему-то показалось, что сейчас из него попрет какая-нибудь пелевенщина. Логово, Великий Энергетический Человек, учитель - все это больше походило на какую-то нелепую сказку.

-Пойдем, сам все узнаешь, - улыбаясь и, скорее всего, подозревая, что я не до конца верю его словам, ответил он и пошел вперед. Я немного постоял, подумал, плюнул на асфальт, выкинул бычок и пошел следом. Делать мне было нечего, в ксивнике лежал один только паспорт и ни рубля денег. Ни говоря уже о билете на историческую родину.

***

-А что за личинки? – спросил я его минут через пять, вспомнив о том, что он мне рассказал. Тогда я пропустил его слова мимо ушей, думая лишь в тот момент о том, где мои вещи и как мне быстрее попасть домой. Я находился в состоянии аффекта, реальность нахлынула на меня настолько неожиданно, что я не успел перевести дух. Сейчас же придя немного в себя, я прокрутил в голове все, что он мне тогда сказал, я натолкнулся на этих самих личинок и на Великого Энергетического Человека. Но о последнем парень, скорее всего, ничего не знал, потому как я сам себя им называл, а потому кто кроме меня мог знать о нем? Я решил подождать возвращения своей памяти и уж тогда, когда она прорвется через загородительное укрепление насладиться своими приключениями. А, судя потому, что на моей джинсовой куртке отсутствовало половина пуговиц, я могу предложить, что все-таки какие не какие, а приключения были.

-Посмотри на свою левую руку, - остановившись и, улыбаясь широкой искренней улыбкой, сказал мне парень. Я тоже остановился, посмотрел ему в глаза, заметил в них что-то несколько необычное и закатал рукав. О, боже! От увиденного ладони вспотели. Рука моя была распухшая и как будто надутая. Она переливалась на заходящем солнце, и пускала на стену ближайшего дома солнечных зайчиков. Казалось что внутри, под кожей было все забито гноем, который с каждой минутой все больше и больше натягивал кожу, до такой степени, что вода начала выступать сквозь поры.

-Я промахнулся что ли? - выдавливая из себя слова тихо, скрипучим голосом спросил я.

-Нет, - ответил мне парень, еле сдерживаясь от того, чтобы не упасть на асфальт и схватившись за живот, громко не рассмеяться, - это личинки они всегда так действуют, не волнуйся, до свадьбы заживет.

-Что это за гадость такая, эти личинки, что за хуйня? - лицо мое скривилось, мне стало противно. До чего я дошел.… Это уже не манага, отжатая через грязный носок, это уже какая-то гадость, от которой гниет рука. Это уже не разрушение отдельных клеток головного мозга, это уже разрушение всего организма в целом. Мне захотелось принять ванную, одеться в чистую одежду и как можно скорее уехать домой. Хотя я не помнил что у меня дома, может быть все то же самое. Я поймал себя на мысли, что помню, как однажды выжимали манагу через носок, вспомнил кастрюлю, вспомнил сам носок, вспомнил окружавшую меня тогда обстановку, вспомнил лица каких людей. Все это меня несколько успокоило, но не до конца. Что-то гнусное, тяжелое и мерзкое все-таки осталось на душе. Я поклялся себе, что если дома у меня происходит то же самое, то я непременно все переменю, отныне все будет чисто и красиво, отныне все будет только здоровым.

-Говоришь, пройдет? - спросил я парня в надежде услышать от него успокаивающие сердце слова. И он, не обманув мои надежды, произнес их, сказал, что через несколько часов все будет в порядке, и что я даже не замечу отличий между правой и левой рукой.

-Пойдем к учителю, а то он в шесть уходить собирался, - предложил парень, дотронулся зачем-то до моего плеча и пошел вперед. Я расправил рукав и пошел следом.

Хотелось прямо тогда взять топор и отрубить себе левую руку. Настолько я ее ненавидел в тот момент, хотелось одним ударом отсечь от себя прошлое, чтобы оно не напоминало о прошедшем вечере, убедить себя в том, что по ней проехал трамвай, убедить себя в том, что это всего на всего был несчастный случай. Все мне казалось грязным, начиная с рукой и заканчивая душой. – Это отходняк, - пронеслось в моей голове, - это обычный отходняк. Я об этом знал, об этом не надо было мне напоминать. Но оттого, что я это знал, легче не становилось, нисколечко это меня не утешало. Душа, скорее всего, почувствовав ослабление организма, подала тревожный голос, и мне пришлось к нему прислушаться, пришлось почувствовать все мерзость своего существования, вонь и грязь всей психоделии.

-Так что же это за личинки, их в вену колют? – чтобы немного отвлечься от разъедающих мой мозг мыслей спросил я парня.

-Нет, - ответил он, - их в поры впрыскивают, и они там начинают размножаться. Через час их становится настолько много, что из-за нехватки кислорода они начинают выделять вещество, убивающее соперников. Это самое вещество является одним из самых сильных галлюциногенов. Попадает в кровь оно примерно через час, после впрыскивания, окутывает собой головной мозг и держит его в своей власти около шести часов, после чего резко отпускает. Отходняк продолжается около двух суток, человек теряет память, которая потом резко возвращается, буквально в одну секунду, как будто по щелчку пальцев. Эти два дня употребившего посещают суицидальные мысли, он постоянно хочет убить себя, все ему не нравится и кажется противным. Так со всеми бывает, особенно с теми, кто в первый раз. Я понимаю, что ты сейчас испытываешь.

- Правда? – спросил я каким-то писклявым не внушающим оптимизма голосом, словно я был проговорен к смерти, и только слово стоявшего передо мной парня могло оставить меня в живых. Мне сделалось на некоторое время стыдно.

- Правда, - рассмеялся он.

***

Логовом оказалась трехкомнатная квартира в элитном доме, расположенном в самом центре Москвы. Подойдя к входу в подъезд, парень нажал на кнопку, сказал в домофон какой-то набор звуков, который, скорее всего, был неким паролем, и дверь открылась. Мы вошли в подъезд, и как только поднялись на первую ступеньку, как мимо нас пробежал, размахивая руками, какой-то ребенок лет восьми. Глаза его были широкими, а на лице всеми красками отражался человеческий страх. Парень остановил меня

-Может, не пойдем? - сказал он, руки его затряслись, а дыхание, как и тогда, когда мы спускались по лестнице, стало глубоким и прерывистым, - Ведь он не просто так пробежал, видел какие у него глаза, может быть там труп лежит

Я посмотрел на парня. Что с ним? Очередная жертва психоделической революции? Он все больше пугался, лицо его все больше белело, руки начинали дрожать. Он стал мне что-то объяснять, о каком-то там пьяном Володи, который убивает всех мимо проходящих, и у которого есть крыша, которая его всегда отмазывает. Он умолял меня повернуть назад и прийти попозже. Но мне его доводы казались настолько неправдоподобными, что я ему просто не верил. Я все больше и больше приходил к мнению, что мой знакомый - больной параноик. Мне казалось все это каким-то нелепым. Я пообещал ему, что поднимусь немного вверх (логово было на третьем этаже) и разведаю обстановку. Он попросил меня дать ему обещание, что буду, как никогда острожен. И я дал. Оставив его упершегося ногами в стенку, готового в любой момент дать деру, я пошел наверх. Поднявшись до третьего этажа, я ничего особенного, чтобы могло так испугать пробежавшего мимо нас мальчика, не заметил. Все было спокойно и тихо. Посмотрев на дверь логова, на которой желтой краской было написано, что в квартире никого нет, и никогда не бывает, я повернулся назад и спустился за парнем. Он стоял на том же месте где я его и оставил, весь бледный и сморщенный. Во рту у него дрожала сигарета.

-Все спокойно, - обрадовал я его, и он немного постояв без движения, даже не моргая, как будто приходя в себя после испытанного только что шока, наконец-то улыбнулся. Лицо его сразу порозовело, и на нем вновь заиграли краски жизни и позитива.

-Тогда пойдем, - расплываясь в счастливой благодарной улыбке, произнес он.

Мы поднялись на один пролет, и неожиданно я заметил, как из-за мусоропровода выглядывает какой-то человек, с ядовито синими глазами и с кухонным ножом в руке. Я остановился не в силах что-либо произнести. Таких глаз я еще не видел. В них была заключена вся ненависть и злость окружавшего нас мира. Они были настолько холодны, что по моей спине пробежали мурашки, а лицо стало щипать, как бывает зимой на морозе. Парень его не заметил и прошел мимо. Человек на него тоже не обратил внимания. Всю его сущность привлекла моя персона. Он пилил меня своими страшными синими глазами и готов был по некой неведомой мне команде кинуться на меня и перерезать или даже перегрызть мне горло. Я онемел, мое тело, скованное страхом, остановилось в попытке сделать следующий шаг. Человек вышел из своего укрытия и стал медленно приближаться. – Беги, - прозвучало в моей голове, и я резко, даже сам не успел сообразить как, побежал вниз. Выбежал из подъезда, свалил какую-то бабку, и устремил свое тело вниз по дороге. Сердце мое стучало, будто пошло на износ, будто хотело выдать то, после чего уже не восстановится, настолько громко и часто, уши заложило, страх окутал собой весь организм, уничтожая усталость и с каждой минутой прибавляя мнимую силу. Я выбежал на набережную и оглянулся. Преследования не было видно. Согнувшись, чувствуя, как горлу поступает тошнота, я стал восстанавливать свое дыхание, точнее оно само, не спрашивая меня, начало восстанавливаться. Мне было плохо, я еле сдержался, чтобы не лечь на грязный асфальт. Мимо прошла какая-то женщина с коляской, косясь на меня своими заплывшими от бессонных ночей глазками.

-Сергей, куда ты убежал? - услышал я сзади. Резко повернувшись, я увидел перед собой парня. Того же самого.

-Ты видел маньяка? - захлебываясь слюной и задыхаясь от бега, спросил я его. Он улыбнулся точно так же как улыбался, когда рассказывал о личинках и ответил мне, что это был вовсе не маньяк, а сам учитель, к которому собственно мы и шли.

-Я туда больше не пойду, вынеси мне мои вещи на улицу, - попросил я парня, готовый даже упасть, если понадобится, ему в ноги. Подобного страха я раньше никогда еще не испытывал. У меня никогда прежде (я почему-то знал, что это было в первый раз) не каменело настолько тело, и я никогда еще не чувствовал то, что почувствовал при виде его глаз. Это было просто ужасно, это было необычно и мистично. Как ударившая возле первобытного человека молния. Как обрушавшаяся балка в осыпающейся шахте.

Парень, увидев во мне все эти чувства, не стал меня уговаривать меня и что-либо объяснять. Он знал, что все равно, после такого шока, я ни во что не поверю и никогда не соглашусь даже близко подойти к этому подъезду. А потому он сказал “ладно” и, пообещав минут через пять вернуться, ушел за вещами.

Я повернулся к Москве-реке и, глядя на то, как какой-то человек неподвижно и сосредоточенно стоит с удочкой в руках, постарался обдумать все произошедшее. Сделать это оказалось очень просто, все случившиеся за последние два часа события из-за освободившегося огромного пространства памяти записались в головной мозг кристально чисто и во всех подробностях. Я вновь, без особого напряжения, мог пережить все со мной произошедшее. – Итак, - подытожил я про себя, - сегодня я узнал, что накануне вчера, или позавчера, я впрыснул себе в поры каких-то фантастических личинок, от которых потерял память и чуть не потерял свои вещи (хотя еще не факт). Оставил их у какого-то учителя в неком логове, к которому мы шли с каким-то парнем, приставленным учителем для того, чтобы меня не забрали в психушку. В подъезде мы встретили бегущего с квадратными глазами мальчика. Увидев его, парень пугается какого-то пьяного Володи. Бред. Какой-то бред. Может, я сплю? И в конечном итоге я вижу нечто подводящее под этим всем черту. Человека с синими глазами и с ножом в руке. С трудом верится во всю эту чепуху, уж слишком всего много в этом короткометражном фильме. Шестьдесят процентов из ста, что это иллюзия.

Пока я плавал в своих рассуждениях, парень успел сбегать и вернуться. Я посмотрел на его руки, они плавно двигались вдоль идущего ко мне тела, и в них ничего не было. Все мыслительные процессы в моей голове в миг остановились и пребывали в ожидании сказанного. В зависимости от этого, ключевого момента, они повернут в ту или иную сторону. Парень был уже в черных солнечных очках, на лице его была улыбка, которая для меня не выражала ничего хорошего.

-Что случилось? – спросил я его, когда он еще был в пяти метрах от меня.

-Твой рюкзак взял Антон, - спокойно ответил он.

-Какой еще Антон?

-Один из наших знакомых. Он с ним пошел на пруд.

-Зачем? – негодовал я. Во мне все кипело. Это была просто какая-то наглость. Я все больше и больше не верил его словам. Мне казалось, что он что-то скрывает, что он что-то от меня прячет.

-Не знаю. Он сегодня под личинками.

-А где этот пруд?

- Полтора часа на электричке. Я как раз хотел тебе предложить съездить туда.

-Поехали, - с остервенением кинул я, и мы пошли к ближайшей станции метро.

***

Мы ехали в электричке минут, наверное, сорок и за это время не сказали друг другу ни слова. Я находился в таком состоянии, что мог только кусаться, разговаривать мне было нельзя, я знал, что если сейчас открою рот, то начну грубить. Я осознавал, что во мне сидела невероятная ярость, и старался ее в себе подавить. Я понимал, что сидевший рядом со мной парень ни в чем не виноват и даже более того он мне помогает, он едет со мной, везет меня к черту на куличики. Ему зачем-то это надо? Мысль о том, что эта некая игра, как только мы сели в электричку сразу же исчезла, я вспомнил, как однажды в лесу под тареном вместо своего рюкзака, взял чужой и потерял его. Поэтому парень мог говорить правду, такое на самом деле иногда случается. Я изредка на него посматривал, хотел искренне извиниться, но не мог, уж слишком был взвинчен и раздражен, и вполне возможно, что это были последствия принятия личинок. Парень тоже молчал и даже когда я смотрел на него, никак не реагировал. Я решил, что он обиделся. Дал себе слово, что как только получу свой рюкзак обратно, как только чуть остыну, то первым делом попрошу у него прощения.

За окном мелькали станции, и я частенько посматривал на часы впереди сидящего мужчины. Он со своей женой ехал на дачу. У них было два пластмассовых ведра и штыковая лопата. Одеты супруги были, как и все дачники, в протертые на коленях трико и еще советского пошива кофточки. Я почувствовал к ним невероятную ненависть. Мне почему-то они показались источником всех моих сегодняшних бед. Возле моей ноги стояло одно из их ведер, и когда они немного отвлеклись, когда оно вышло из обзора их юрких глазок, я вытер об него прилипшие к ботинку говно. Но почувствовал, что этого мне мало. Хотелось сделать по истине что-нибудь отвратное. Когда мужчина, достав из кармана сигарету, пошел в тамбур курить, я пошел за ним. Там под звуки стучавших колес я пару раз ударил его в живот и один раз по лицу, после чего пригрозил, что ели он хоть слово об этом заикнется, то же самое сделаю с его женой. Он понял и, утирая текущую по щеке кровь, прислонился к стене. Я пошел назад в вагон.

Как только я открыл двери и поднял взгляд на наши места, я увидел около парня трех человек, один из которых был в милицейской форме. Это были контролеры, по их взглядам, по их виду и одежде можно было это понять. Билеты мы не покупали, денег у нас не было (во всяком случае, у меня). Надо было разводить. Уламывать, ссылаясь на то, что мы бродячие артисты. Они обычно клюют на это. Наверное, в них родителями заложено некое уважение к таким персонам. – Странно это я тоже помню, помню, как разводить контролеров, - подумал я про себя и направился в их сторону. Чем ближе я подходил, тем яснее мне становилось, что ситуация не совсем обычная. На их лицах было некое недоумение, что в принципе не характерно для людей такой профессии. Когда я подошел ближе и смог различить разговор, происходивший с парнем, то я услышал следующее. Парень говорил.

ту би континуед

2004г. Сергей Трехглазый.