Миша Розовский : Сила слова

Как упоительно сладко подремать поздней осенью под шум ледяного дождя и, особенно, завывания ветра. Холодные струи с маленькими острыми льдинками нещадно лупят по земле, а ты вслушиваешься в их ярость из своего уютного укрытия. Лепота!
Сергей Дмитриевич Крюков дремал. Он вообще продремал последние десять лет, изредка выныривая на поверхность случись особо интересной мысли посетить его голову, но потом вновь погружался в ленивую сонную философию. Разные образы проносились перед его внутренним взором, вызывая то улыбку, то гнев, то грусть.
Прожив довольно богатую событиями и приключениями жизнь, Сергей Крюков никогда не испытывал недостатка в воспоминаниях. Ими и довольствовался, потому как у каждого наступает в жизни такой момент когда более покойно жить прошлым, чем будущим или настоящим.
Единственно, что омрачало существование Сергея Дмитриевича это редкие визиты дочери. Неплохо бы посещать отца почаще, иногда довольно зло думал он, но потом оттаивал, сам понимая, что у взрослой женщины и дела взрослые, важные.
Но как же он радовался когда эта родная «взрослая женщина» приходила его проведать. Всегда с цветами, водкой, закуской. Уважение выказывала. А уважение детей это тебе не кот накашлял, растроганно думал Сергей Дмитриевич и ему было очень, очень приятно. Как в тёплой ванне искупался.

Сегодня с утра Крюкова не покидала уверенность, что ближе к обеду появится его Любка. Вернее уже не Любка, рыжее существо в бантиках, а Любовь Сергеевна. Радостный, в предвкушении встречи, отец вспоминает моменты из жизни маленькой Любки. Вот она в одеяле на первом гулянии в новенькой коляске(трёхчасовая очередь в Детском Мире) — спящий красный морщинистый помидорчик, вот она идёт в детский сад — с одной стороны папа, с другой мама, а посередине Любка командует «раз, два, три» и родители поднимают руки на которых, болтая ногами в воздухе и визжа повисает счастливая дочка… ну и так далее — отдельные картины из жизни отдельно взятой девочки.

Вообще, как и всякий любящий отец, Сергей Дмитриевич обожает разные смешные маленькие картинки из их с Любкой прошлого. Любка скачет на папином животе, Любка играет с папой в школу, Любка едет на крошечном велосипедике, Любка наряжает ёлку, рассматривает ангела на открытке —

- Кто такие ангелы?
- Сказочные существа, может души умерших?
- А все умирают?
- Да, доча...
- Все, все все?
- Да.
- Папа, и ты умрёшь? — глаза на мокром месте.
- Ну не скоро
- Не умирай! Никогда не умирай!!! НИКОГДА НЕ УМИРАЙ!!!
- Хорошо, доча, хорошо…

Откуда Сергей Дмитриевич решил, что придёт Люба не ясно, но он всегда заранее предчувствовал её приход и никогда не ошибался. Такая вот мистика. Сeгодня точно придёт, радовался тогда Крюковт и окончательно просыпался. И она приходила.
Так и сегодня, в холодный ноябрьский день, Сергей Дмитриевич рад был безмерно ещё с самого утра. И вот на тебе — Любовь Марленовна уже тут, осторожно ступает по узкой тропинке, ведущей к его скромному жилищу.

Далеко немолодая женщина с усталым и скорбным лицом, держа головками вниз чахлый букет и вместительную потёртую сумку на сгибе руки, пробралась по грязной тропинке к низкой серой скамеечке.

- Привет, папа, а вот и я, — поздоровалась она тусклым голосом.
- Любка! Привет, а это я! — мысленно возликовал Сергей Дмитриевич.

Женщина поставила цветы в полулитровую банку и, покопавшись в сумке, достала бутылку дешёвой водки и широкий кусок чёрного хлеба. Взяла стакан и, щедро наполнив его, накрыла сверху хлебом. Полученную конструкцию она водрузила на холодный гранит.
«От спасибо, Любка, ну уважила», — как всегда радовался Сергей Дмитриевич, глядя через толщу земли на дочь пустыми глазницами. Всё его, давно уже превратившееся в тлен, тело переполняла любовь.