Северина Чернышевская : Через интернет.

Я в него влюбилась как-то незаметно для себя, вопреки здравому смыслу и простой человеческой логике. Я в него влюбилась от одиночества, от потребности любить кого-то, просто, чтобы мне не было скучно.
Я в него влюбилась, и у меня даже не было желания его с кем-то сравнивать, но не потому что он казался мне самым лучшим и идеальным, а потому что он был настоящим, понятным и нужным именно мне. В этом была даже какая-то обреченность. Но он жил очень далеко, чужой и неизвестной мне стране. Однажды мы случайно встретились, и потом, каким-то странным образом, это знакомство, от которого никто и ничего не ожидал, переросло вдруг в долгое виртуальное общение. Когда мне приходили письма от него, я с замиранием сердца вчитывалась в каждое слово, и тщательно и долго, как сочинеие к уроку придумывала ему ответ.
Мы существовали в совершенно разном времени и пространстве, когда он приходил с работы и включал компьютер, я уже крепко спала. Однажды мы договрились поговорить в скайпе и я, в ожидании его, специально сидела в интернете почти до двух часов ночи, лениво читая какие-то форумы и просматривая чьи-то чужие фотографии. Иногда я просыпалась среди ночи от дурного сна или еще почему-нибудь, и если мне не особенно хотелось спать, то я сразу включала компьютер, чтобы проверить в онлайне ли он, но его там почти никогда не было. Если нам все же удавалось совпасть в своих пространсвенно-временных измерениях, то я сразу отключала всех других собеседников, забывала все свои дела и полностью погружалась в нашу нескладную переписку. С сумасшедшей быстротой я набирала ему длинные фразы, на которые он часто отвечал довольно коротко и сдержанно, как будто был занят. Часто у меня вдруг отключался интернет, или надо было уходить, или куда-то спешил он. Когды мы разговаривали в скайпе, я сидела и глупо улыбалась, немного стесняясь смотреть в камеру, с трудом пытаясь придумать, что же такое умное или интересное я могу ему рассказать.
Я чувствовала и видела равнодушие и эгоизм в его сообщениях, в его манере со мной разговаривать, но я не обращала на это много внимания, мне казалось, что он несчастлив и одинок, и мне хотелось ему помочь. Хоть как-нибудь. Он почти всегда говорил только о себе, о своей работе, которую он так ненавидел и хотел бросить, о своем городе, в котором всегда льет дождь и так сложно найти друзей. Он жаловался на одиночество, на отсутсвие интереса жить, на зависимость от своих томительных служебных обязанностей. Мы часто переписывались в выходные, когда он маялся дома после очередной пятничной гулянки, не зная, как скоротать время и чем себя занять. По его рассказам, он пил немного, но как-то сильно и мучительно страдал похмельем, не высыпался после вечеринок, и с тоской, запивая головную боль аспирином со швепсом, ждал ночи, чтобы лечь и уснуть. Тем не менее, он все равно продолжал гулять и пить, потому что для него это был единственный способ хоть ненадолго справиться с одиночеством. Он даже рассказывал мне что-то про антидепрессанты и психотерапевтов, а я сказала, что как-то их тоже принимала, но от них еще хуже. Намного хуже. И он не поверил, что я тоже их пила, наверное, ему казалось, что его проблемы уникальны.
Я понимала, что он чувствует и о чем думает, часто, в такие моменты мне хотелось ему помочь, обнять его и сказать тихо: « брось, все хорошо, жить прекрасно на самом деле». Но я не могла этого сделать, а он говорил, что устал, что пойдет спать, и желал мне удачи, и зеленый кружок напротив его имени тут же исчезал, сообщая мне, что отныне он недоступен.
Я не знаю зачем он общался со мной, наверное, потому что ему было скучно, но мне было все равно. Я просто не задумывалась над этим, я просто хотела с ним говорить и думать о нем, и еще надеяться, что мы скоро увидимся.
Я даже чуть-чуть завидовала всем людям, которые его окружали, его знакомым и друзьям, его сослуживцам по работе в каком-то технопарке. Я думала, как же это они видят его каждый день, могут запросто с ним встретиться, поговорить и не ценят этого, не понимают насколько им повезло. Я не знала точно, чем он занимается, я знала только что он делает какую-то важную и сложную работу, за которую ему платят большие деньги, но которые почему-то ему не приносят счастья. Потом он купил мотоцикл, и стал на нем ездить для развлечения. Кажется, тогда он перестал говорить об антидепрессантах.
Много раз я пыталась себя убедить, что это очень глупо, продолжать с ним общение, что я не могу его любить, что это просто обман зрения, какая-то ошибка, издевка судьбы. Я пыталась вспомнить, как он выглядел и вел себя в момент нашего знакомства, но хитрая память размыла его черты, размазала его фигуру, так что я уже не могла вспомнить ничего отталкивающего, не могла сказать о нем ничего плохого. Иногда я не писала ему по несколько недель, я почти отвыкала от него и переставала думать, но потом, загрустив или заскучав, я вдруг не выдерживала и все опять начаналась сначала. Бывало, что он неожиданно напоминал о себе, спрашивал, как у меня дела и когда я приеду в Европу, как будто, чтобы удостоврериться, что я по-прежнему существую.
Я уже собиралась ехать туда, в ту далекую страну, в тот далекий чужой город, где он жил, но однажды, когда мы с ним снова разговаривали в чате, он сказал, что у него теперь все хорошо, что он собирается бросить свою работу… И что он уезжает жить в Бразилию. Может быть, на совсем. И хочет там найти новую работу и выучить португальский язык. И я тоже порадовалась за него, сказала, что там, в Бразилии, светит солнце, люди проще и добрее, и они обязательно будут его любить. Он тоже на это надеялся, и ему было весело и хорошо, может быть, впервые по-настояшему хорошо, со времени нашего знакомства.
И с тех пор он перестал мне писать.