милп : Рассказ три

Месть

- Все, пацаны, валим отсель! — вышел я. Метрополитеновская тётка в «стакане» как бы невзначай отвернулась от проходивших мимо неё полутора десятков хмурых субъектов.
- «Падать» больше не хочу, — сказал Лука. — Если хочешь, Мирон, можешь ты. Я на «сваре» могу отработать.
- Неее, я тоже пас. Пошли по белой и бабки по долям разобьём. Что-то настроение поганое.
Мы спустились в кабак.
- Ну так что, будем искать крайних? — спросил я и посмотрел на Мирона, Мэка, Капу и Фикса. Фикс было хотел что-то сказать, да осекся.
- Правильно. Не стоит, — взял запотевший пузырь Лука и разлил в пластик водку. Пару минут молчания нарушил подошедший мент Шурик. Я автоматически подвинул ему стакан.
- Неее, спасибо. Можно тебя на минутку?- Мы отошли. — Вот держи копию факса с ЦАБа, тут же копия нашего протокола. Сейчас придет машина из отдела и его заберут, закроют на три дня, потом отпустят. Этот ваш мужичок только что из колонии освободился. Паспорта нет, только справка и билет. Домой ехал в Тверь, через Москву. Ну, в общем тут в протоколе опроса все есть. Так что договаривайтесь в самой конторе, — с этими словами он протянул сложенные вчетверо бумажки.
- Ну и на этом спасибо. Может, все ж дернешь рюмашку, крот?
- Не буду, — он неуклюже развернулся и поплелся на выход. Дубинка, висевшая на ремне у этого тщедушного законника, была ровно в половину его самого.
- Расстроился, наверно, что дело на нет спустят, так как ножичек перочинный и потерпевшего нет.
Бедолага, — подумал я вслед и опрокинул стакан. — Эх, что ж там с Максом?
И тут снова кто-то отвлек меня, похлопав сзади по плечу.
- Отходить так отходить. Отойдем что ль еще разок? — это был дед. Я покорно поплелся за ним. Ребята как будто не заметили ни старого карлика в странных одеждах, ни меня, покидавшего столик.
- Слушай, дедуль, или как там тебя, — я в свою очередь тронул его за сухопарое плечо, находившееся на уровне моей поясницы. — Если ты думаешь, что ты заставляешь меня страдать, вспоминая былое, то ты ошибаешься. Даже от того, что я говорю то же самое, что говорил много лет назад, меня совершенно не напрягает. И если это какой то твой тест, то ты зря тратишь время. Я давно уже по пояс деревянный и менять меня поздно. А в настоящее время мертвый даже. Да и зачем лезть в прошлое, если уже ничего исправить нельзя. Да и нет смысла исправлять, ибо я подписываюсь под каждым своим словом и поступком.
- Да не все так, дружочек. Не все. Не будь таким упертым. Ты уже исправил кое-что, да и Дахма делает успехи. — Иди, вдохновись. Старик хлопнул дерматиновой обложкой барного меню и, я оказался внутри «мотолыги». На скамейках, по бортам, сидели и молча раскачивались незнакомые пыльные бойцы, но с нашими нашивками. В проходе лежало по очертаниям тело, накрытое плащ — палаткой, и клетчатая сумка «челнока» в бурых пятнах.
- Ой! Немного ошибся, — в прокуренном чреве бронированного тягача материализовалось лицо деда. — Минуточку!
Мотолыгу тряхнуло. Её внутренности в мгновение трансформировались в брезентовую палатку. Я огляделся. В углу стоял стол и зеленый деревянный стеллаж с маленьким, работающим без звука, телевизором. То и дело внутрь заходили какие-то бойцы, заносили ящики и коробки, расставляя их вдоль свободной брезентовой стены. За столом сидели четверо. Подошел ближе. Всех я знал. Но место было мне незнакомое и скорее всего свежее, судя по еще не затертому и не выгоревшему хаки брезента. Но то, что мои друзья делали, я понял сразу. На столе помимо лаваша на пакете «Магнит», кружек и пластиковой бутыли, вероятно с чачей, лежал мой коммуникатор и «Стечкин» Пашки Мистинёва с подарочной гравировкой.
- Земля им пухом! — встал наш полевой командир армянин Навер.
Остальные поднялись и молча выпили. Первым сел, опустив голову, Кирпич.
- Да ладно, братка, — толкнул его Костыль. — Ща, пацаны на небесах ржут над тобой.
Леха поднял красные, но сухие глаза и медленно сгреб Костыля за шиворот.
- Тут они еще. Сорок дней будут, понял..?!
- Да понял, я понял, — даже не пытался сопротивляться Серега. — Можешь и дальше меня так держать, только поминать неудобно.
И тут все заржали. Кирпич молча разжал кулак, потом приобнял Костыля, и плечи его задрожали. Я увидел, что он тоже смеётся.
- Ну ничего себе панихида! — воскликнул я. И как будто услышав мой протест, смех резко оборвался.
- Эх, жаль никому нельзя будет рассказать, как оно тут было. Кстати, Пашка-то вроде не женатый был? Есть у него баба-то в Москве?
Друзья разлили по новой.
- Да у него много баб. Всех замучаешься навещать. Вон симка с трубы его вроде цела, там все контакты. Выпили. — Волыну-то его отцу передать надобно. Хорошая пушка.
Снаружи, было слышно, как лязгает гусеницами мимо проходящая техника. Где-то вдалеке долбят, скорее всего, «саушки».
- Ну когда про меня-то добрым словцом, а? — как рыба сказал я.
Налили еще. Навер взял в руки мой коммуникатор и открыл было рот, но обстановка резко поменялась.
- А у тебя слезы в глазах, — хихикнул старый. — Заметь и без всякого молотка и гвоздя. А говоришь, деревянный.
Мне нечего было сказать. Я чувствовал, что внутри меня или внутри того, что от меня осталось, что-то происходит.
- Слушай, батя, а голова может болеть у мертвеца? — спросил я.
- Нет, не может. Я ж говорю, что ты странный пассажир. Вы все странные, когда гибнете не в срок из-за промашек небесной канцелярии и своих хранителей. Вот поэтому мы с вами и работаем отдельно.
- А Пашка тоже, получается, не в срок раскинулся, да? Ты ж говорил. «века пройдут, но разговор будет»? А? — спросил я.
- Память для мертвеца у тебя однако хорошая, сынок. Да о чем я говорю? Ты ж по коридору не ходил, — расплылся старичок.
Кстати, только сейчас я смог вспомнить, кого он мне напоминает. Трудно ассоциировать с кем-то, лицо размером с кулак взрослого человека. Ну конечно! Актера Брундукова. Только гномовидного. Я улыбнулся.
- В нашем департаменте подобный бардак-редкость. И ты и твой приятель-случай из ряда вон выходящий, — дальше лыбился карликовый Бронислав Брундуков. — Дахма, как раз играла в салки с ангелом твоего друга. Это не возбраняется в принципе, если хранители учитывают временные часовые пояса подопечных смертных или обстановку, в которой те находятся и обитают. Например, много несанкционированных покойников появляется во время ночных землетрясений, авиакатастроф, пожаров или других природных катаклизмов. Ангел думает, не проверив, что подшефный спит, быстренько забивает дневной отчет в реестр и срывается погонять с коллегами. Например, в те же салки или прятки по измерениям и вселенным. Увлекательное, даже с моей точки зрения, занятие. А в этот момент реальность вашу, Аццкая Соттона, решает потрясти немного. Для баланса, так сказать. Это вообще любимое занятие монстра, так как большинство людей дома или смотрят кино от Морфея. Вот тогда-то и не оказывается рядом верного пса, который, зализав шершавым языком твою похмельную рожу до пробуждения, заставит в чем мать родила бежать вон из ветхого жилища. Не сподвигнет соседа, пробегающего в панике по лестничной клетке, остановиться и всего лишь нажать один раз звонок. Внутреннего голоса подсказывающего пожарнику, проходящему мимо детской комнаты с брандспойтом на кухню, что в двух метрах, в горящей детской кроватке, еще теплится жизнь. Так что это всего лишь стечение обстоятельств. Ваши хранители не должны друг друга распознавать, когда вы, смертные, находитесь рядом. Тем более в экстремальной обстановке, как в спорте или на войне. В общем, я тебе уже сказал, чья это промашка, и мы её втроём сейчас исправляем, а заодно и душу твою немного корректируем, ибо помер ты не по протоколу и мог еще многое изменить в будущем. Прошлое твоё как на ладони, срок жизни мирской нам известен и даже некоторые глобальные события, поскольку они предначертаны, а вот многие «соты поступков» пустые. Они не заполнены. И загвоздка в том, что заполнить эти соты может только сам человек. Это на контроле у ближайших соратников Седова Хоба. А постоянная борьба с Аццкой Соттоной, претендующей на эти микроёмкости человеческой души, даже у вас во всех религиях прописана. Без смеха, конечно, не прочтешь многие вещи, но смыл в общем правильный. Ну так вот. У умершего по проходу через коридор, когда сущность отделяется от плоти, на сортировочную все эти соты заполнены как у подсолнуха, который еще не перезрел и не осыпался. И любому служащему клерку Преисподней уже на первом блок-посту сразу видно, что это за тип и чего он или она заслуживают. Например, у самоубийц часть емкостей оставшейся жизни чёрные и присутствует гнилушка от Аццкой Соттоны, а так же бесовские экскременты. С ними разговор короткий. У тебя ж пустоты не заполнены, а возвращать тебя обратно, увы, у нас не практикуется.
Я зачарованно слушал бред этого сморчка, и не верить в него у меня не было смысла. Во многих фильмах и книгах я встречался с определением потустороннего мира как с определенного вида цивилизацией, измерением что ль. Да и по положению своему я понял, что не так всё и плохо в другой жизни. Возятся со мной, а значит, не все потеряно.
- Ну и чтоб не быть голословным, хочу чтоб ты сам прочувствовал изменения, которые ты непроизвольно вносишь за нашими тёрками. Тьфу, нахватался жаргонизмов людских...
Реальность кабака опять исчезла, и я оказался на чердаке какого-то дома. Вернее, на руинах чердачного помещения. Кровля рваными листами свисала на деревянном скелете, а на останках перекрытия лежали два человека. Вокруг валялись гильзы, труба РПГ и мешок, из которого торчало несколько гранатометных выстрелов.
- Опаньки! — сказал я громко. Но без толку. Кирпича я сразу узнал, так как он был лицом ко мне, сидел, привалившись седой от побелки головой к остову треугольной стены и накручивал станцию.
- Слышь, Костыль. У меня походу акком сдох… Не берет вообще. Свяжись с пацанами. А то наверно думают, что мне хана. — И добавил многострадально:
-Эх, как же худо мне, братуха. Киплю прям.
Серега Костенко, а это был несомненно он, не отрываясь от прицела, снял с пояса флягу и протянул Лехе: — Жри, алкаш. Как ты вообще в коробку то попал?
- Мастерство не пропьешь, — повеселел Кирпич и жадно присосался к горлышку. Рыгнул.
- Ништяк, вискарь! Ну что там, Серег? Свяжись, а?
- Тихо, мудила, — вдруг зашипел снайпер и вздрогнул от отдачи.
Я на цыпочках подошел ближе и вгляделся в раздолбанное месиво улицы. Там вдоль домов, пригнувшись перемещалось несколько фигурок. Надульник с хлопком дернулся вверх еще раз. Одна фигурка упала. Остальные продолжали без выстрелов и шума приближаться.
- Слышь, Керп. К нашим идут.
- Стреляй, Серый! — не выдержал я и посмотрел под ноги, куда в порыве шагнул. Подо мной были проваленные до подвала этажи. — Ох! — охнул я и полетел в эту дыру, что уже было не так страшно и непривычно.

Подъехав к конторе, на Усачёва, в шесть утра, уже издали заприметили «мерин» Надира и восьмерку Крыла. Кинув мятый четвертной перегарному бомбиле на торпеду, мы вылезли из его «помойки» и закурили.
- Ну, ты не передумал? — спросил я у Макса. Днем раньше он свалил от докторов из Склифа, чтоб тоже поучавствовать в разборах с обидчиком. По бумагам, что передал мне крот, у того мужика и взять было нечего. Отзвонившись своим знакомым пацанам из Твери и послав их по адресу удалось выяснить, что он живет в старой деревянной развалюхе на отшибе. На момент проверки дома была его беззубая жена и беспрепятственно впустила на порог представителей «собеса». Из разговора с женой выяснилось, что мужика закрыли, пару лет назад по двести шестой на трешник. Что-то там накуролесил по бычке, но через два года условно досрочно освободили.
- Ни родины, ни флага, — резюмировал мой оппонент в трубку. — Поживиться нечем!
В тот же день почти единогласно фиксатому лоху был вынесен смертный приговор.
- Нет. Не передумал — ответил Макс и, смачно три раза затянувшись до фильтра, отщелкнул бычок в сторону.
Из переулка вынырнули Крыл и Надир. Мы сухо поздоровались.
- Крыл, забери лопаты и запаску к себе. Ко мне погрузим, — сказал Надир и пискнул сигнализацией.
И в то же время появились два мента, ведущие мужика: — Куда его?
- В «мерин», я ж на «восьмерке», — отозвался Крыл.
Менты подвели бедолагу к багажнику «Мерседеса». Один начал расстегивать браслеты.
- Не снимай — попросил Надир. — Пусть будут.
- Да нет, ребята. Мне ж сдавать их, — возмутился мент.
- На, возьми, — Надир перегнулся через водительское сидение и извлек из бардачка новые блестящие наручники. — Держи! Эти покруче будут… америкосовские… на ключи еще.
Мусорок не долго колебался и через мгновенье запихивал блестящее спецсредство за ремень.
- Нам через два поста пылить, так что, может сделаем что-то, чтоб этот спортсмен не мычал?, — спросил я.
Лука наклонился над багажником, нашел замасленную ветошь, одной рукой взял мужика за подбородок, второй вбил тряпье ему в рот и подмигнул второму менту. Тот со всего размаху треснул приговоренного по затылку дубиной. Тело само перевалилось через бортик. Мимо проходящая тетка с пуделем охнула и села на траву.
- Кино снимаем, мать. Не кани, — заржал Фикс. — Ну что кинотруппа, по машинам?
Я думал всю дорогу. И почему-то в голову лезли кадры из кинофильма «Афоня» с фразой: «он мне рупь должен». Бред какой-то. Остальные тоже молчали. Курили и молчали.
- Слышь, Крыл! Тормозни у кафэшки, а? — попросил я увидев придорожную забегаловку. — Тоскливо что-то, давайте водяры что ль возьмем?
Все одобрительно загудели. Саня моргнул дальним «мерину», и мы встали.
- Возьми чего-нибудь, сожрать, — попросил Крыл.
- А мне «лайки» пачушку, — добавил Лука.
- Не, ну вы что, пацаны? Пошли все вместе. Лоха что ль нашли?!
И мы вывалили из машины.
- Ща придём! — крикнул я недоуменному отражению Надира в зеркале. В «мерине» он был один, если не считать заложника.
В придорожной забегаловке, воняло потом словно протухшим борщом и понятно от кого. За одним из обшарпанных и залитых кетчупом столиков сидело четверо крупных босяков в трико и вьетнамках на босу ногу. Они о чем-то громко разговаривали и жестикулировали. На столе стояло две баклашки «очаковского» и початый флакон палёной «дристухи».
Лука уже перевалился через прилавок и, уткнувшись носом в блестящие сиськи местной барышни за стойкой, что-то заказывал.
- Ну и вонь! — громко сказал я. Босота прекратила горланить, и их опухшие хари уже пялились на нас. — Слышь, профура, чо так пахнет-то тут у тебя. Аппетит весь потерять можно, — обратился я к продавщице, но пристального взгляда с местных не сводил.
- Чо, зыришь, мурло! — сказал один из них.
- Ну наконец то! — подумал я. — Слы, механизаторы говеные, пошли вон отсюда к водоёму мыться! Братва приехала! — и нащупал спинку стула.
- Ыыыы! Братва-ботва! — заголосили завсегдатаи и началось.
- А ты что один? — удивленно спросил Надир, когда я плюхнулся рядом.
- Да мочилово там! — запуская руку под сидение и извлекая оттуда его «тэтэшник», ответил я.
- Ты что, сюда ствооол! — протянул он. Я передернул и воткнул ему волыну в бок.
- Давай, братишка, из машины! Потом на сходняке обсудим. Я знаю, что делаю! — С этими словами я выдернул из зажигания ключи и обежал вокруг «мерина».
- Ты что творишь-то?!
Он освободил мне место. Я сделал несколько шагов к Крыловской «восьмерке» и выстрелил по колесам.

- Живее, урод! — орал я, помогая выбраться мужику из багажника. — Чёрт, браслеты! Нужна булавка.
Решение пришло моментально. Ксерокопии с данными мужика до сих пор были у меня с собой. Скрепка! Я разогнул её и подумал, что мне везет. Ментовские браслеты, были настолько раздолбанные что даже спичка, не то, что скрепка, спокойно бы их разомкнула.
- Все, Гена Букин, бывший работник обувной мастерской, ты свободен, — сказал я, на ходу запихивая ему деньги в карман пиджака. Он смотрел на меня затравленно. А на его серых замусоленных брюках, чернея, расплывалось пятно.- Рано ссыш, Геннадий! Дуй в лес и зашифруйся грибом. Вечером выйдешь на трассу, поймаешь тачку и в город на вокзал. Шнурки купи сразу, а то подозрительно очень смотришься. Если жив буду, сделаю, чтоб тебя в Твери не искали. Ну, все понял?
Мужик заплакал, а я развернул его на девяносто градусов и отвесил пинка. Он пошел, побежал, упал, опять побежал, а я, зашвырнув браслеты с обочины в придорожные заросли, закурил. Через двадцать минут, клюя носом, завизжала тормозами «восьмерка» Крыла.
Банщик.
- Вот видишь, сынок. Не такой уж ты неисправимый тип, — отбросив пожёванную трубочку из бокала с соком, пробубнил старичок. — Рано монумент на себе при жизни поставил.
Мы все еще сидели за барным столом только этот стол, чудесным образом оказался в салатовом подвале. Третьей, рядом на стульчике, ерзала Дахма. Перед ней лежала гора фантиков от конфет и шоколадок.
Я смотрел в блестящие, немигающие глазенки моего пожилого куратора, и мне становилось все уютней и уютней. Теплей что ль. Только что я прожил свою жизнь, вернее, момент из неё, по другому. И впервые мне не было противно от совершенного.
- Продолжение будет? -спросил я. — По сути, я как бы не жилец после подобного косяка.
- Жилец, жилец, — затрясся в смехе мой собеседник. — На деньги тебя поставили, и всё. Потом замялось, и все забыли про твой косяк не по понятиям. Даже Надир был свидетелем у тебя на свадьбе. — Он повернулся к Дахме: — Слипнется ведь! У тебя все готово для второго круга?
Девочка, облизывая коричневые пальцы, кивнула.

День прошёл продуктивно, и мы на двух «чайниках» подъезжали к сауне с набитыми баблом карманами. Техцентр по сравнению с Парком культуры славился обилием сладких лохов-автомобилистов. И вот сегодня, буквально семь часов назад, один из них, приехавший за машиной мужичок с сыном из Воронежа, в порыве азарта сильно «взлохматил капусту». Даже остальные каталы из соседних бригад бросили свои «станки» и, выкрикивая всякую околесицу, помогали на «низу». Началось все с банальных рублей, потом появились первые зеленые полтинники, ушла норковая шапка и, вроде все.
- Сдулся, лошара! — констатировали завсегдатаи.
Вот тут-то, оторвав всех, барыг, щипачей, счетчиков, братву и прочую рыночную криминальную шваль от насущных дел, лох, задрав свитер, оголил свой пояс. В нем по всей его пивной пояснице были вшиты пачки с долларами.
Спустя час под завистливые взгляды остальной братии «подъем» был разбит по долям, и доля составила практически сумму за двухнедельную работу
.
Лука подергал ручку: — Закрыто, сука!
На настойчивые звонки в дверь сауны тоже никто не отвечал.
- Да бля совсем, что ль оборзели?! Пацаны, я точно звонил! Все было на мази. Сказали подкатывать к десяти, и все будет, — оправдывался Потап.
Мы, как мудаки, стояли напротив закрытой двери, а вокруг в снегу громоздились огромные пакеты с харчами и выпивкой. Взятые по дороге шлюхи уже начали потихоньку роптать и пританцовывать на морозе.
- Погнали в «Кожевники» тогда, — сказал Капа. — Пошли, Максон, тачки ловить. Эээх, Потап, твою мать…
Потапу явно не хотелось терять свой авторитет, даже в таких мелочах.
- Ну, вы чо, пацаны! Щас все будет. Пять минут! — и несмотря на своё грузное телосложение, с легкостью вскарабкался по выдающимся кирпичам фасада на козырек здания. Раздался звук разбитого стекла и скрежет вырываемой обледенелой рамы. Через пять минут за дверью загремело, лязгнул засов, и врата в «зону отдыха» распахнулись.
- Бесстрашный мудак, — подумал я и оглянулся. Сзади, по заснеженному шоссе, изредко проносились автомобили. Стоило бы проехать любой патрульной машине в те минуты, с частью заработанного пришлось бы расстаться, но в этот день нам неслыханно везло.
Внутри была пустота. Никого из банщиков, сколько ни искали, так и не нашли. Да и хорошо. Времени было до утра, и, оказавшись внутри, мы расположились в самой комфортной сауне из трех имеющихся. Девки начали оголяться, а на столах появились бутылки и различная закусь. Вдруг раздался звонок во входную дверь.
- Сам открою, — накидывая на голые плечи «пилот», — сказал я.
Вариантов этого звонка было два. Либо кто-то из случайных прохожих или жильцов из домов по соседству вызвал мусоров, наблюдая потаповский альпинизм, либо это приехали Фикс и Мирон. Оказалось ни то ни другое.
- Здарова! — С порога вместе с хлопьями снега в объятия бросилась Манька — форточница.
Погоняло она получила за то, что, несмотря на свой обширный зад, ловко «выставляла хаты», проникая через, забытые закрыть хозяивами, окна первых этажей. Два года назад её взяли с подельницей прямо с поличным и закрыли в Матросской тишине. Оттуда она уже никуда не выезжала, так как осела на кухне. Подельница ушла на этап, а Маню выпустили через год за примерное поведение. Но я не очень был рад её видеть, хотя и кое-что нас объединяло в детстве. За ней с не менее набитыми пакетами, чем были у нас, стояли наши районные беспредельщики: Чингиз, Лифан, Сява, Проша и два брата Чекуновых, Рыжий и Шрам.
- Во говно то! — только и успел сказать я. — Мир, сука, тесен! А вы-то какими судьбами?!
Мне было не приятно запускать внутрь эту кодлу, так как там, где были они всегда случалось что-то непредсказуемо-нехорошее из-за неадекватности некоторых из них. Я оторвал от себя цепкую слюнявую Маньку и нехотя отступил. — Короче, пацаны! Банщиков тут нет. И вообще никого нет. Мы во второй сауне. К нам нельзя. Если хотите, гульбаньте в третьей. И прошу! К нам не рыпайтесь, а то будут несростухи! — И задвинул засов.
- Бабки тебе что ль башлять? — лыбился Лифан. — Ыыы. Статус банщика тебе идет. Ыыы!
- В жопу засунь свои бабки! — бросил я и направился по коридору к своим. Налил полный стакан водки и залпом выпил.
А со стороны бассейна уже во всю визжали девчонки, и лишь я до сих пор, стоя в трусах и дубленке, не присоединился к всеобщем водным процедурам. Что-то не давало мне покоя, и, взяв со стола полпузыря белой, я вышел обратно в коридор. И не зря. Опять раздался звонок во входную дверь и тут же распахнулась одна из подсобок, которая раньше была закрыта. Из проема вывалилось что-то лохматое и вялое в тапочке на одной ноге. По всей видимости настоящий банщик.
- Ээээ. А вы кто такие? — проблеяло оно. — Я не понял? Что за дела?
В дверь продолжали звонить. Я молча подскочил к рыхлому телу ночного дежурного и втолкнул его обратно.
- Спокойно, братан! Свои. Водку будешь? — мои глаза заприметили между тюков с бельем железную кровать.
- Нууу, я тооо будууу, а вы то тут кааак?
- Да нормуль, братан. Ты нам сам открыл, а потом спать пошел, так что все пучком. На, хлебни из графина.
Банщик плюхнулся на кровать. Одной рукой он опрокинул себе пузырь в глотку, второй шарил в своем трико.
- Я что-то не пойму, а деньги-то вы платили? — вытащив мятые червонцы из штанов и приблизив их к своей опухшей морде, спросил он.
- Да ты что? Мы ж договорились, что бабки потом! Не боись. Не обидим. А сейчас спать. В люлю! — С этими словами я отобрал у него бутылку и легонько ударил в живот.
- Ты чооо, суукаа, — проблеял лохматый, а я довольно быстро привязал его податливое тело простынями к кровати.
- Слыш, калдырь! — присел рядом я. — Лежи тут и не рыпайся. Потом отвяжу. Будешь дергаться, бошку отшибу, нет, получишь бабки. Ты, сука, вообще неустойку должен за саботаж мероприятия. Как можно договариваться с тобой?! — Сказав это, я выдернул из внутреннего замка ключ и закрыл дверь снаружи. Во входную уже не звонили, а молотили.
- Иду, иду! Чего беситься то? Нечего опаздывать!
Но вместо долгожданных приятелей на пороге стоял молодой парень в черной кожаной куртке. Из-за его спины выглядывала симпатичная блондинистая девица. А напротив входа была припаркована блестящая «девятка», от капота которой валил пар.
- Не! Ну сколько долбиться то можно! — шагнул внутрь незнакомец. — Договаривались ведь на одиннадцать. Уже двадцать минут первого, так что вычти полчаса.
Я сразу понял о чем идет речь.
- Тебя как зовут то? — спросил он.
- Диман! — назвал я свое рабочее имя.
- Ну давай, Диман, показывай куда идти. Наташ, заходи, — позвал он свою спутницу. -Видишь, я ж тебе говорил, что все будет нормально! — и протянул мне несколько мятых купюр.
«НЕ БУДЕТ НОРМАЛЬНО!»
Я обернулся и вздрогнул увидев старика.
- Дееед?!
Обстановка вокруг слилась в одну визуальную какофонию, изредка тормозя и выдергивая секундные сюжеты предстоящей ночи.
- Дим! Дай ключ, изнутри закрыться, — стоял напротив меня тот парень. — Ты ж обещал, что будет без проблем. Эти уроды, меня достали. Ломятся к нам!
Опять карусель.
Я за столом. В дверь влетает Потап с криками!: — Суки беспределят. Надо валить отсюда, пацаны! Шустрее девки! Мухой собираемся. Живее!
Я вбегаю в первую сауну и чуть ли не поскальзываюсь на кровавой луже. По центру лежит тело парня. Лифан примеряет на себя его куртку.
- Хороший кожан, а? -обращатся он ко мне.
На полу вижу женскую сумку, в которой копается Сява.
- Вы что, ублюдки-и-и! -завыл я. — Где баба!? — И слышу как в раздевалке кто-то скулит.
- Да ты не бузи! Он сам напросился, — одеваясь на ходу, оправдывался Чингиз. — Девку с собой заберем! Ыыы. Шрам, Рыжий, оденьте её!
- Пидарасы-ы-ы — выл я, и картинка опять завертелась.
- Ща к тебе Манька!» — перекрикивал Лифан, хрипящего из динамиков Кричевского.
- А то! — визжала на заднем сиденье, Машка, вяло стараясь избавиться от навязчивых и холодных на груди и животе рук братьев близнецов Шрама и Рыжего.
Карусель.
Хмурая толпа с вениками у входа в бани. Криво припаркованный ментовский «козёл» и «скорая».
- Нее, парень. Сегодня вряд ли. Сами попали с парилкой. Там мусора внутри. Вчера ночью кого-то убили тут.
«НЕ БУДЕТ НОРМАЛЬНО!» — стучало в висках.

- Тебя как зовут то, чувак? — остановил я гостя.
- Андрюха», — ответил он. — Веди показывай, что куда! — и он ловко вывернулся из моей руки.
- Не получится, Андрюха, никак сегодня. Приношу… свои… извинения… от всех… банщиков мира, — я словно через силу плевался словами. Начало знобить.
- Да ты припух, Дима? — парень быстро перешёл на воинственный тон. — Мало того, что продинамил на полчаса, а сейчас вообще в обратку прешь?! — И он вплотную приблизился ко мне.
«Эх, знал бы он, какой расклад тут, бедолага…»
- Ты не быкуй, Андрюша. Вот твои деньги, бери свою подругу и вали отсюда по добру по здорову. Знаешь, что такое непредвиденные обстоятельства? Слыхал, что месяц назад тут стрельба была? Дыры только недавно заделали. Заново «по пояс» обшивали интерьер. Штукатурили, от мозгов и кровищи отмывали даже потолок.
- Ты это к чему? — он разжал кулаки.
- Да к тому, что сейчас тут две бригады отдыхают. Самому стремно, мало ли что. Уже два часа бухают. Стволы у них видел — нес я чепуху, удивляясь сам себе. И прямо в подтверждение моих слов дверь одного из помещений распахнулась и вышел, тряся елдой, голый Лифан.
- Оооо! Какая симпотяга! — заревел он на весь коридор.
- Андрюша! — дернула за рукав спутника девушка. — Может и правда поедем в другое место?
Я, в трусах, стоял в проеме двери и смотрел на выруливающую со стоянки девятку, когда сзади мне на плечо положил свою харю Лифан.
- И кто это был? Чо за баба? — дыхнул шпротами он.
- Кто, кто? Дед Пихто!» — ответил я и задвинул засов.

- Великолепно!» — улыбнулся старик. — И меня приплёл. Зачёт!

Я опять стоял на крыше позади своих товарищей.
- К нашим идут! — тихо сказал Костыль и выстрелил. Кирпич отбросил флягу и потянулся за мешком с выстрелами от РПГ.
- Ну же! — я опять непроизвольно подался вперед, чтоб видеть, что происходит на руинах улицы, как вокруг засвистели пули. Те, которые впивались в стену совсем близко, с визгом и искрами рикошетили, выбивая кирпичную крошку красными фонтанчиками. А те, которые попадали в деревянные перекрытия, отчетливо постукивали, словно десятки дятлов, перебивающих друг друга.
- Меняем позицию, Леха! — отползая раком, сказал Костыль. — Сейчас, могут жахнуть из минометов!
- Погодь, погодь. Я первый жахну! — сказал Кирпич, заряжая трубу.
Я в отличие от своих друзей стоял во весь рост, принимая в себя шальной свинец атакующих, и наблюдал, как от нападавших отделилось четыре человечка, которые утаскивали двух сомнительно живых, подстреленных Серёгой. Часть маленьких фигурок залегла, искрясь вспышками выстрелов, а другая часть продолжала короткими перебежками приближаться к моему с Пашкой убежищу.
- Эдак и до подвала никто не дойдет! — подумалось мне. — Хотя…
- Керп! Не вылазь, зацепит! — заорал Костыль. И в туже минуту в конце улицы за дымом от горящего танка, раздалось несколько хлопков, а через мгновение раздался свист мин. Дом затрещал, заходил ходуном от разрывов, и на фоне этого Армагеддона я увидел привставшего на одно колено Леху с гранатометом.
- Мудилааа! — сквозь децибелы разрывов заорал Костыль. И тут уже долбануло совсем рядом. Мне показалось, что в этот момент из трубы на плече у Кирпича вырвался реактивный столб пламени. Балку, на которой, я якобы стоял, будто крутануло на своей оси, и, потеряв равновесие, я грохнулся рядом со снайпером. Реальность покачнулась, начала расплываться, и я четко почувствовал вкус крови и скрежет песка на зубах.
- Черт! Я чувствую!, — сплюнул я кровавое черное месиво.
Безостановочно кашлял рядом Костыль. Лехи, уже не было видно. Упал наверно. Всех по ходу контузило, даже меня покойного. В ушах гудело, но то, что это были проделки старика, я понял по рукавам салатовой пижамы, в которую все ещё был облачён.
- Кончай, старче! Полно глумиться, — закричал я.
- Да кто глумится, сынок? Сбой опять какой-то…
Я лежал на салатовом полу слегка на боку и, обхватив голову руками, плевался. На мгновение мне даже показалось, что дым, пыль и смрад я принес вместе с собой.
- Смешно на тебя смотреть», — хихикнул старик и более серьезно, как мне показалось, добавил: — Понимаешь, очень трудно исправлять твою реальность, вот так, по кусочкам. Проще её либо оставить прежнюю, либо переиначить за один раз. Но увы, ни так ни эдак делать не положено. И бывает, вот как сейчас, измерения сталкиваются и происходит «зависание», когда исправленная на миллионную долю реальность еще не вступила в свои четкие рамки, а подвергшаяся исправлению былая сущность, которая, как бы уже и не нужна, еще до конца не утилизована. Что-то наподобие процесса сохранения файла в компьютере, чтоб ты понял. Вот такая петрушка. Хотя признайся, неудобно ведь на войне в пижаме? — он опять тонко захихикал.
- Это ты мне, батя, признайся, — вроде пришел я в себя. — К чему все идет? Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтоб понять, что в конце концов в реальность вы меня вернете. Ведь так?
Старик не изменился в лице и продолжал сотрясаться от еле слышного смеха.
(чуток осталось)