милп : 2049

Я мял валенками грязный снег и в волнении теребил за спиной букетик тюльпанов. Ожидание встречи. Ожидание через много, много лет. Одна головка оторвалась и упала в жижу перрона Белорусского вокзала.
- Успокойся — сказал я себе. — Ну ведь ничего страшного не происходит. Возьми себя в руки, старик!
Оглядев свой жидкий кустик в целлофане, понял, что два цветка для церемонии встречи не годятся. Вытащил пару стеблей и бросил на шпалы. Пусть будет один.
- Поезд «Бобруйск — Москва» задерживается из-за заносов на полотне и забастовки «желторотиков»* — проговорили сотни динамиков. Я понял, что ждать придётся долго и начал глазами искать что-то наподобие лавочки. — Эх достали эти «желторотики». Ну почему все взяли привычку бастовать и митинговать, когда мне, именно мне, что-то нужно.
Тут как-то решил поехать в метро. Навестить старого товарища и выпить с ним ряженки по поводу победы нашей сборной по бадминтону, посмотреть любимый сериал… Так что вы думаете? Забастовка дежурных по станции. Остановили и забаррикадировали эскалаторы, а кто умудрялся спуститься, МУМы, калечили уборочными машинами или сбрасывали с платформы. А мне как? Старый артрит практически не даёт быть подвижным. И если и удалось бы спуститься вниз, то от разъяренных работников метрополитена вряд ли получилось бы увернуться.
Было еще дело, не гулял десять дней и, не кормил синичек в парке, когда АКР (Ассоциация Консьержев России) объявили войну. Сами запаслись продуктами и заколотили подъезды. Отключили домофоны, а их мобильные отряды перерезали интернет с телефонной связью. Заварили выходы на пожарные лестницы. Под шумок в долю вошли сотовые операторы. Вот тогда погибло много народу. Не находя выходы, многие вязали из простыней верёвки и пытались спуститься, что б не опоздать на работу. С каждым годом с трудоустройством становилось всё сложнее и сложнее. Срывались, разбивались. Ребята из МЧС тогда не успевали убирать тела, рассыпанные вдоль домов. Но и спасатели потом забастовали. Летом дело было. Жара, вонь. Чуть эпидемии не случилось. Да ладно. Что об этом вспоминать. Слава Богу всё прошло, но вот «желторотики»… Надеюсь царь московский договориться с ними и они разгребут обледенелый путь. Путь, по которому ко мне едет моя старая знакомая. Которую я не видел уже тысячу, как мне казалось, лет.
Когда-то, в далёком две тысячи девятом, в одном из сообщений по скайпу был текст от неё. «рома сцкнх… я уезжаю в Бобруйск с друзьями…пока!»
Я успел лишь отписать единственную фразу: «Привези мне магнитег на холодильнег жевотнае йобана»
- Акей привизу — разорвала она связь со мной.
С того сообщения прошло сорок долгих лет. Нет. Связь мы поддерживали первое время. По редким сообщениям я знал, что в первый день на их группу напали гопники-бульбаши. Всё отобрали и попытались надругаться, когда рядом остановился большой черный хаммер и из него с помповым ружьем выбежал симпатичный молодой человек.
Помню, она мне еще скинула ссылку на Бобруйские новости, где под заголовком «Ясь — спаситель русских», писалось, что сын батьки города Бобруйска, проезжая мимо автовокзала заметил, что группа преступников глумилась над симпатичными туристами. Ясь Яромирович Бонюхевич, тридцати лет от роду, не любил москвичей, как в прочем и минчан и уже было проехал мимо, когда его взгляд приковала роскошная, стройная брюнетка сильно ругающаяся матом и отбивающаяся от нападавших радикюлем.
Троих из пяти нападавших и двоих москвичей тогда увезли в областной морг, так как Ясь Яромирович стрелял картечью и из далека. Но не в сторону брюнетки. Тех кто был ближе к ней он просто забил прикладом, а саму подхватил на сильные руки и увез к себе в фамильный особняк.
С тех пор она жила там, лишь изредка, раз в два месяца путешествуя по Бобруйской области. Вышла замуж за спасителя, который впоследствии сам стал батькой этого славного города. Родила ему двух сыновей, Петрика и Юрася и двух дочерей Олесю и Юльку. В общем всё у неё было хорошо и лишь условие супруга, о том, что она должна забыть свою Родину и всех кто там остался, перечеркнуло нашу с ней связь.
Последнее сообщение от неё пришло такое: «прощайте все я наконец влюблена и счастлива не ищите со мной связи и идите в хуй».
После этого её номер еще жил зелененькой галочкой полчаса и затем побелел.
Через два года ожидания я всё ж удалил этот контакт. Помню я тогда всплакнул под белую. И пил две недели до вмешательства кладбищенского сторожа, милиционеров и врачей. С того света достали. Можно сказать в прямом смысле, ибо вытащили из свежей могилы, в которую я залез, разделся догола и пытался сам себя закопать.
Я уже сидел на лавочке и, продолжая теребить единственный тюльпан, разглядывал свои раскисшие валенки. Раскисшие потому, что забыл одеть калоши.
Рука нырнула в теплый карман телогрейки и нащупала маленькую флягу с ароматным денатуратом.
- Эх. Выпить, что-ль для храбрости? — нашептывало мне правое полушарие.
- Брось! Тебе сейчас много не надо. Нажрешься, подерешься с бомжами и будешь непотребен — перебивала вторая часть мозга.
- Ну, может капелюшку, а то ноги замерзли в прохудившихся скороходах?
- Не смей! Испортишь впечатление от встречи. И вообще она тебя не узнает!
Рука в кармане разжалась.
«Внимание! Поезд Бобруйск — Москва прибывает на пятый путь вторую платформу» возвестил диктор вокзала.
Я вздохнул.
- Интересно, кто-нибудь из наших старых знакомых еще будет?- думалось мне, а глаза уже слезились из-под кустистых седых бровей, вглядываясь вдаль. Туда где рельсы сливаются с белым горизонтом превращаясь в волосяную линию. Вчера кончилась полуторагодовалая забастовка интернет-провайдеров, и мне удалось вспомнить свой старый пароль. Зайдя на социальный ресурс, где мы в молодости отжигали, я успел создать тред о встрече, но время прибытия так и не успел написать, поскольку заснул перед монитором. И проснулся лишь сегодня с утра от того что мыши начали кусать меня за ноги, прося что-нибудь поесть. Массируя лоб, я подошёл к зеркалу и увидел, между бровей, отпечаток «enter». Значит рассылка мессиджа состоялась.
- Просьба отойти от края платформы! — грохотал скрипучий голос.
«Я свободна» — гласил текст в телеграмме. «Завтра буду в москве тчк. Ясюшку убили на выборах. Встречайте. Везу магнит на холодильник тчк.» — и подпись.
Я встал навстречу красному сапсану из Бобруйска. Вместе с вьюгой он влетел на вокзал, сверкая свежими царапинами от лопат «желторотиков». Я подался навстречу пурге. Мои галифе, как два флага трепетали под порывами ветра.
Состав остановился. Двери открылись и пошел народ...
Я её узнал сразу. Ничуть не изменилась. Всё та-же прическа, тельняшка и туфли с большими бантами. Как будто нарочно она надела свои старые наряды, чтоб её можно было опознать.
- Эйбля, предательница ебучая! — закричал из последних сил я и последняя головка тюльпана предательски отвалилась.
- Рома, падло! — откликнулась она. — Надо ж живой! — и отбросив сумку на колесиках прихрамывая бросилась мне в объятия.
- Ребятыыыы! — грохнуло сзади и мы не расцеплясь повернули головы на крик.
На нас, на ходу теряя какие то пузырьки и рассыпая валидол, скрипя инвалидными колясками и дымя папиросами летела разношерстная толпа наших старых друзей.
- Ну слава Богу! Прочли, курилки — подумал я и всё смешалось. Радость и позитив окутали Белорусский вокзал.

*«желторотики» — железнодорожные рабочие, прозваные так за свою спец одежду.