Миша Розовский : Ухо Ван Гога как пространственно временой казус

… поганый парижский дождь как зарядил с утра так и не остановится струи бьют ледяными иглами в крошечное окно под самой крышей продавленные рыжие кресла надоели чёртов русский обещал зайти где его носит урод может выйти в бистро и опрокинуть хотя ещё рано да и сил нет и денег нет картина пялиться с подрамника где же этот толстый русский в золоте и с лопатником набитым евро за неё неужели не купит тогда всё опять на поклон к старухе бррррррр не думать о старухе не думать о старухе голова раскалывается денег нет и Жако сдох вчера обидно хотя старый был уже ни петь ни свистеть не мог надо клетку выкинуть а картина то как живая недаром русский её захотел только надо подправить руку с бритвой и мазок по глазам один нет два вот так вот вот эхххх выражение то теперь так побольше крови крови красной красной кровяной краской ударил по глазам цвет развевающегося знамени. Цвет нашего знамени нашего первого ударного эскадрoнa. Оно полощется прямо передо мной. УРААААААААААААА — рот сводит криком и, хотя я давно уже охрип, да и не слышно себя в топоте сотен лошадей, в крике стольких же здоровых глоток, но разве можно не кричать когда тебе девятнадцать и когда белая вражеская гадина скатывается с высотки и, бросая раненых, улепётывает во все лопатки, а ты несёшься с шашкой наголо и конский пот напополам с пылью забивает тебе нос и рот и облепливает всё лицо и солнце такое яркое и боли от отрубленного уха не чувствуешь а хочется догонять и рубить рубить рубить как говорил товарищ Фельдман перед боем. Меня обгоняет Федька Голова. Он что-то кричит и уносится вперёд на своём вороненом Мальчике. Я ничего не слышу, да и так всё понятно. Даёшь свободу и равенство. Смерть смерть смерть врагам революции!!!

Под вечер сидим считаем – наших полегло немало, но белякам шандец и трефы по боку. Товарищ Фельдман погиб и Федька Голова – кореш лепший зарублен подлой вражиной аж от ключицы до седла. Вон на телеге то что привезли похоронить… Он кстати Голова был потому как городской и грамоту разумел. Вот мамка-то его убиваться будет хоть и барыня – гимназию закончила, Федька сам травил. А мне всю башку Фаинка замотала чистой портянкой — сочувствует. А чего сочувствовать… подумаешь ухо! Вот товарищ Василий, комиссар, ну тот что самого Ленина слышал, так тот вообще я слыхал нож из брюха у себя вынул, кишки фуражкой прикрыл и ничего… жив остался.

Ночь уже, а мне не спится. Сижу смотрю в костёр, пузо сытое тепло даёт и думается о приятном – как Фаинка мне голову вяжет а сама цицкой так и заедет по щеке так и заедет, плутовка. Лепота.
Тут рядом Гришка Тищенко нарисовался – парень удалой, но гниловатый. Недавно я у него деревянную кобуру выменял – у меня обязательно как нибудь и маузер оформится – так он с меня за неё подтяжной седельный ремешок слупил, а когда она оказалась не под маузер а под наган я к нему – давай, гнида, назад меняться, а он лыбу задавил и не отдаёт. А у него разве отымешь когда он здоровый как кабан бешеный и кулаком корову валит – сам видел.

Да; так Гришка подсаживается и говорит ласково так, – ''''''''Слушай, Миха, там буржуи утекли и дачу свою бросили, пойдём пошустрим, авось и пожрать найдём. А то одному не с руки мне. Светить-то надо коли в погреб полезем....''''''''

Ну про светить это он так придумал. Я точно знаю — он боится старых домов — в привидения верит. Я-то в них не верю, это точно всё попы придумали да старики трусливые, нам так лектор из города говорил; вот ему я сразу поверил потому как он человек Красной властью нашей поставленный.

''''''''Пойдём'''''''' – говорю, — ''''''''небось переконил сам-то лезть...''''''''. Гришка надулся, но промолчал. Ну мы винтовки сховали под телегой с картохой, что в деревне взяли, да и пошли себе. Палку только я взял с тряпкой в керосине смоченной.

Ну залезли в дом… там конечно беспорядок страшенный, что наши порубали а что и местные порастащили – дело понятное – не всё же буржуйским кровососам на народной шее сидеть да булки лопать. Набрали мы добра какое унести могли, да Гришка ещё бумагу под самокрутки искать стал и залезли мы в комнатёнку одну дальнюю, а там книг видимо невидимо и стол бумагами заваленный. И в столе бумаги да книги. Видно учёный барин жил, да только куда его учения против нашей Красной Армии, вот и утёк к своим.

Ну я грамоте не учёный, ни к чему мне, а Гришка-то у попадьи учился вот он книгу одну подобрал из самого последнего ящика и читать стал. Я его спрашиваю – про что, мол, пишут, а он – тебе не понять… а потом и говорит – ''''''''Тут, Михась, такое понаписано… сам чёрт ногу сломит, не понятно ни бельмеса… слухай – А тот кто мантру наоборот прочитает мозгошарие своё под удар поставит мозайкой и жить ему под дождём и дождь будет у него в голове и времена смешаются''''''''. Ну я точно ничего не понял – куда уж мне-то. Заглянул я в книгу а там значочки непонятные – ''''''''ОМ МА МА ОММЕН НЕММ МБА''''''''. Вот. Ну я на них посмотрел один раз другой… с одной стороны посмотрел, с другой и вдруг как в темечко ворона клюнула – темно стало и непонятно ничё – ни где я ни где Гришка ни где конница наша ни где товарищи мои бое(вые собаки хороши конечно но зачем мне собака когда я люблю канареек и с утра спать тоже люблю а всё таки интересно что же мне с картиной делать если русский не придёт никуда её иначе не пристроить и дождь не кончается может взять то что осталось с вечера да можно вмазать чего нет? конечно да да да! так а где шприц вот ложку теперь аха над конфоркой подержать где ватка стравить теперь ооо хорошо травиться чистый яд чистый и жгут а вот жгут ну а вен прозрачных уже на руках нет надо собой заниматься займусь займусь лишь бы русский денег подогнал опа контроль в машинку зашёл ну мы на поршачок нада)вил на скрытую кнопку и дверь беззвучно открыла вход в подземелье. Из тёмного, с высокими закопчёнными сводами, Зала Святейших в меня вперились четыреста пар преданных до абсурда глаз ни выражавших ничего кроме преданности Делу и желания рвать, жечь и уничтожать во имя Секты Пришествия. Жирные отблески стенных факелов отражались в неестественно широко распахнутых глазах воинов. По моему мудрому распоряжению им постоянно подмешивали кое-какие травы делающие их невосприимчивыми к любой боли. Взмахом руки я разрешил им остаться стоять, а не бухаться сразу на рифлённые животы и ползти к моим шипастым сапогам для лобзания. Ух, хороший материал подобрал мне горбатый Ливрет. Качественный.

-- Итак, Воины Света, готовы ли вы пожертвовать собой ради Дела Секты Пришествия? – риторический вопрос, но ритуал есть ритуал.
-- Святейший! Готовы! Клянёмся кровью нерождённых! – ну естественно в один голос. А как же иначе – дисциплина есть матерь любой организации, которая хочет выйти на уровень реальной власти. А моя уже на уровне, можете не сомневаться. Хотя приди вам в голову усомниться, то одного движения моей левой брови будет достаточно что бы выжечь из вас любые сомнения.

--- Я буду краток! Сейчас, году в тысяча двести семнадцатом от рождества Спасителя мы испытываем крайние трудности от наступления мусульманских псов, жаждущих нашей крови и жаждущих задушить нашу веру. И первый из них – Сулейман аль-Джафар со своим войском… Но разве можем мы считать его достойным нас противником когда даже я – Святейший Я.....(на этом месте я сделал крошечную паузу что бы дать всеобщему благоговейному вздоху пронестись над рогатыми шлемами) не пожалею себя в борьбе Света и Тьмы. Я не пожалею себя и я не боюсь боли........

Я посмотрел на здоровенных, лучших из лучших, что впитывали мои слова застыв в Позе Внимания Святейшему. Не глядя я протянул руку и взял кривой нож широким лезвием глубоко засевший в морёного дуба колонне. Затем быстро поднёс клинок к своему уху и одним молниеносным движением отсёк его. Кусок плоти упал к ногам. Из раны плеснуло кровью, я набрал её в горсть и кинул полный крови кулак в зал, забрызгав первые ряды.

''''''''Кровь Святейшего… кровь Святейшего....'''''''' зашелестел зал и четыреста зомбированных сектантов упали на колени. По залу прокатился звон доспехов.
Ничего не сказав, что бы не испортить тонкий момент единения, я повернулся и скрылся в потайной комнате Храма.
Ну что ж, на данном этапе развития нам – тонким ценителям прекрасного – необходима диктатура. Оно и понятно – стадо плебеев не сразу может оценить цвет знамени под которое ему, плебсу, следует встать.
Я вытянул ноги в чёрных сапогах на хрустальный столик исполненный в виде голой девки склонённой в поклоне и потянулся за Книгой. Тяжёлая, в кожаном переплёте из кожи мусульманских младенцев, с золотыми застёжками по бокам Книга приятно легла на колени обтянутые чёрной же кожей штанов.

Открыл на заложенной странице и начал читать о мантре Света с того места где прервался вчера. Из Книги следовало, что прочтя мантру справа налево я должен был попасть под какой то дождь ''''''''времени и жизни''''''''. Ну этот бред нам знаком; со смехом я прочитал справа налево --''''''''ОМ МА МА ОММЕН НЕММ МБА''''''''… хаха. Разве под силу грязным алхимикам (а я был уверен, что это их рук дело) бороться со Святейшим че(ловек непорядочный ясно уже пообещал и не придёт а картина со мной заодно пропадай и иди на поклон к старухе вот русская сволочь — только водку с икрой все мы благородные бедных художников кормить а вот на картину раскошелиться и дождь дождь дождь сводит с ума что там у них на небе прорвало плед грязный надо постирать когда будет пару евро свободных а когда их будет-то если окружаю)т сволочи. Точно. Я ломанулся через кусты, оборвал рукав и что то свистнуло совсем рядом обдав голову жаром и тёплое потекло за шиворот слева – машинальным движением руки я проверил и убедился, что лишился уха… Ухо это ничто по сравнению с тем, что мне отрежут острые зубы и ножи пигмеев Центральной Африки. Вот, ёхарный бабай, попал в переделку. А всё этот придурковатый художник, мать его в душу… Купи картину да купи картину… И накормил его и напоил и герыча мрази этой выписал не по-детски на штуку зелённых… а он всё купи да купи.

Я остановился на секунду что бы прислушаться. Погоня приотстала, но от этого моё положение улучшилось не на много. До Мбааги – ближайшего населённого пункта километров семь будет. Непруха, ноги им всем в рот. Но хули… как говаривал наш кум на Ладожском Древозаготовительном – нам ветер в харю а мы – хуярим… йеххх… мать моя женщина. Да родная северная зона сейчас бы за рай сошла. Давно это было...

Я выбрался наконец на боле-менее освещённую луной дорогу. На ней виднелись старые следы колёс. Это уже хорошо. Мои преследователи – малорослые дикие вонючие и голые, навряд ли продолжат погоню по цивилизованным местам. Да.
И как же это меня угораздило. Жил себе да жил. Балабасы наживал, мерсюк вот купил, во Францию подрулил с пацанами для культурного отдыха… и на тебе попался мне этот удод припадочный… привязался, лопочет что-то, ну Маринка Плечевая и перевела, что он мол художник и картину продаёт – называется ''''''''Убийство Миссионера''''''''… Маринка сказала что миссионер это типа лепила который негров в Африке лечит, а убили они его за то, что не хотели мастыриться наверно. Ну картина конкретная. Ответ говорю. Всё там изображено один в один.

Сзади ничего не было слышно. В отдалении заухала какая-то птица и сумерки уже не казались такими густыми. Наверно в Африке утро рано наступает. Жалко, что часы я потерял. Я обтёр потные и грязные ладони об свои тысячедолларовые брюки превратившиеся в тряпку, которой мой водитель побрезговал бы вытереть масляный щуп, и побрёл по направлению к Востоку. Себе я пообещал, что повезёт мне выбраться из непонятного – вернусь в грёбанный Париж, найду педрилу художника и удавлю… или куплю картину. Не решил пока.

А картина, таки-да, смотрелась бы у нас в офисе по взрослому. Миссионер там этот, Айболит трёхнутый лежит и горло у него мойкой перехвачено – от уха до уха и ручонки он раскинул а из них книжка выпала… и так всё вырисованно классно, что даже на выпавшей книжке видна первая строчка на открытой странице – ''''''''ОМ МА МА ОММЕН НЕММ МБА''''''''.