Миша Розовский : Светлый путь сирот

Если в городе зима пока ещё не уступила своих прав, то на селе уже вовсю пахло весной. Пар поднимавшийся от земли нёс в себе дыхание просыпающейся природы, а в голосах птиц, особенно в криках вернувшихся грачей, слышались оптимистические нотки.

По узкой тропинке извивающейся между талых и грязных сугробов пробиралась женщина в строгом чёрном одеянии. В руках она бережно несла небольшой бидончик. Её доброе круглое лицо излучало любовь. Особенно выделялись глаза — чистые, светлые и по-детски доверчивые. Определить её возраст было бы тяжело, случись кому-нибудь повстречаться ей на пути, что-то между сорока и шестидесятью.

Анна Васильевна Фромм, из поволжских немцев, пришла к богу не сразу. Вернее шла она к нему всю жизнь, но лишь на исходе четвёртого десятка лет открылась ей правда существования всевышнего и было видение — ангелоподобное существо спустилось с вечерних небес прямо перед женщиной на узкой дорожке от дома к нужнику и, коснувшись бестелесной дланью щеки Анны Васильевны, прошелестело, — «Бог это любовь, любовь и ничего кроме любви...».

Анна Васильевна после сего случая отошла от мирских дел. Оставила работу колхозного счетовода и посвятила себя любви к богу. Да и не только к нему, а ко всему сразу — и к ближнему и к дальнему и каждой твари — ибо везде присутствует искра божия.

Постепенно Анна Васильевна прослыла у себя в посёлке блаженной, но от этого её вера только укрепилась, вышла на новый уровень и было ей тогда второе видение. Как раз после Страстной пятницы возвращалась она к себе от двоюродной тётки, шептала, по своему недавнему обыкновению, псалмы западавшие ей в голову и вертящиеся там без перерыва. Батюшка говорил, что грех это — постоянно бормотать себе под нос священное писание, но душа просила и Анна Васильевна, раба божия, человек слабый не могла отучиться.

И вот спускалась она с Летней горки и тут раз — вокруг вдруг эфир замер, с неба спустился свет и принял очертания целого хоровода отроков в сияющих одеждах.

«Ох, матерь пресвятая Богородица», — осенила себя крестом Анна Васильевна, но ничего страшного не произошло: хоровод лишь крутился в беззвучном танце вокруг женщины. Небесная лёгкость бытия снизошла на Анну Васильевну. Хорошо ей стало. Чудно. Божественно.

Сделав определённые выводы, бывшая счетовод Фромм ещё усердней стала молиться и вершить богоугодные дела. Устроилась санитаркой-нянечкой в дом умственно-отсталых детей брошенных родителями. Бесплатно кормила и убирала. Читала книжки тем кто был способен её понять.

Вот и сегодня она шла на свою вахту милосердия и душа её радовалось. Жалела и любила она подопечных своих — низколобых, слюнявых и бессловесных. «Эх, родненькие, святые угодники, да прибудет Господь в душах ваших», — частенько говаривала Анна Васильевна гладя по головкам ползающих и ходящих(правда под себя) уродов.

Она была уверена, что святой Никита — покровитель больных да немощных — отвернулся от бедных сирот и эта мысль наполняла её мягкое сердце грустью.

Анна Васильевна прошла свиноферму и повернула к интернату. Идти оставалось ещё около километра и она вспомнила как сразу после прошлогодней Троицы на этом месте случилось ей её третье видение. Ключевое.

Оно оказалось рядом так неожиданно, что испугало женщину. Светящаяся фигура бесшумно парила сантиметрах в пятнадцати над землёй и тонкая улыбка играла на полупрозрачном лице с тонкими чертами.

С тех пор оно всегда было рядом. Анне Васильевне стоило лишь подумать, а Святой Дух(это был несомненно он, кто же ещё ?) возникал в слабом золотом мареве и ответ находился сам собой. Он просто возникал в голове из ниоткуда. То есть конечно не «из ниоткуда» а оттуда где мы все будем.

Вот и в прошлое Вербное воскресение Анне Васильевне было ниспослано откровение. Её постоянный молчаливый и мерцающий спутник, будучи виден конечно лишь ей одной, одобрительно улыбался и следовал в кильватере, значит всё шло по плану.

Анна Васильевна подошла к старому, некогда желтоватого цвета, зданию. У разбитого каменного крыльца стояла пыльная урна с размокшими окурками, а на стене висела тёмно малиновая доска под расколотым посередине стеклом сообщавшая, что это приют-интернат имени Н.К. Крупской и номер.

Поднявшись на третий этаж, Анна Васильевна переоделась в чистый белый халат и пошла в столовую. Вторая санитарка, узбечка Зарема, уже расставляла алюминиевую посуду с помощью великовозрастной, но не умеющей говорить тринадцатилетней Насти. Девочка ходила в полуспущенных колготках и мычала что-то весёлое. Остальные дети ползали или бродили тут же. Буйных не было.

Анна Васильевна прошла к большому котлу со сваренной на воде жиденькой овсянкой. Иногда, на свои средства, Анна Васильевна подкармливала инвалидов маслом или сметаной. Приносила им яблоки, зелень. Те, кто был способен узнавать — узнавали её с радостью.
Сегодня санитарка вылила принесённый бидончик в общий котёл, хорошо перемешала и начала раздачу завтрака. Каждому по черпачку, которым постарше — по два.
Зарема кормила не умеющих есть.

Наконец все были накормлены. Зарема спустилась во двор — вывесить опписанные за ночь простынки и одеяльца. Анна Васильевна в весёлом ожидании ходила между копошащимися уродами.
Когда старшие почувствовали рези в желудке младшие уже потеряли сознание. Огромная доза крысиного яда, разведённого в воде и вылитого в кашу Анной Васильевной, действовала не сразу, но резко. Через минут двадцать всё было кончено.

Когда Зарема вернулась назад, то увидела как Анна Васильевна, аккуратно переступая через мёртвые тельца, ходит по облёванному полу и осеняет всех лежащих у её ног крёстным знамением. С тонких губ срывались слова поминальной молитвы, а лицо выражало истовое счастье — сироты-инвалиды находились на светлом пути в рай.

Да будет им счастье!
Аминь.