Миша Розовский : Свидание

Свидание было назначено ровно на двенадцать. Алексей Подшипкин появился чуть раньше намеченного срока. Уже минут пять, как он стоял на этой аллее знакомого ему до боли в печёнках парка. Алексей держал руки в карманах, и даже от этого, привычного с детства, жеста ему становилось намного спокойней. Его соглядатай, исполинского роста лысый мужик неприятной наружности, индифферентно стоял метрах в тридцати и делал вид, что он тут вообще не при чём.
И тут Алексей их увидел. К нему на встречу медленно и нерешительно двигались Галина с Артёмкой — eго жена и сын. Тоненькая женщина прижимала к себе белобрысую голову мальчика, а тот, как-то неуверенно, но без особого испуга, смотрел из под материнской ладони на отца.
Как будто не было этих десяти лет, что они не виделись.
Наконец они подошли друг к другу. И Подшипкин понял, что не знает как начать разговор. Он очень их любил, очень, но молчал, пытаясь протолкнуть в горло ватный ком родившийся у него в глотке.

-- Здравствуй, Лёша, — первой сказала Галина и провела ладонью по щеке Алексея, — как ты...
-- Здравствуй, Гал, — ответил ей Подшипкин и наклонился к сыну, — а ты как, ковбой? — потрепал его по волосам.

Мальчик не ответил, лишь настороженно смотрел Алексею в глаза.

-- Как тебе «наш» парк? — Галина взяла мужа под руку и они не спеша двинулись по растрескавшемуся асфальту, Артёмка обнял маму с другой стороны и прижался головой к её бедру. Таким шестиногим существом бывшая семья двинулась под цветущие июньские липы.
Впереди, с той же скоростью, двигался Галкин охранник, молодой высокий кадр с военной выправкой. На широких плечах белый парусиновый пиджак. В кильватере топал соглядатай Алексея.
-- Ну как ты, Гал, — спросил Подшипкин и тут же поправился, — как вы? Тяжело ?
-- Да нет, чего уж тяжёлого, — вздохнула женщина, — в деньгах нужды нет, всё есть… но Люсик, — она назвала его так же как называла раньше, когда они только встречались под этими же самыми липами, но были ещё студентами, — мне тоскливо, понимаешь, а пацану нужен отец...

Подшипкин промолчал, он всё понимал и возразить ему было нечего.
Они прошли ещё немного молча. Алексею было достаточно чувствовать свою семью рядом, но ему казалось, что Галине хочется поговорить.

-- Артёмка, а ты чего смурной такой? — фальшиво бодро обратился он к сыну.
-- Да нет, пап, я обычный, — мальчик выглянул из за матери и задрал голову к отцу, щурясь от солнца. На нежной шее розовела полоска от шнурка амулета.
-- А помнишь… — кто-то начал первым и уже после этого плотины отчуждённости рухнули и они, перебивая друг друга, бросились в воспоминания. В общие воспоминания, конечно.

И даже не заметили как свидание подошло к концу.
Сначала их догнал Алексеев хвост.

-- Слышь, Подшипкин, закругляйся, — пробасил ему в ухо злой голос, — четверть часа у тебя...
И тут же притормозил «военный», — Галина, Артём, у вас ещё пятнадцать минут в распоряжении, — с вежливым полупоклоном негромко отрапортoвал он.
Семья, бывшая семья, остановилась.
Теперь они уже стояли кружком и трогали друг друга за плечи, руки, волосы, стараясь сохранить эту память на случай если им не удастся добиться больше свиданий.
-- Люсик, Люсик, — как-то надрывно и безнадёжно воскликнула Галина, — ну зачем? Зачем ты это сдeлал, а? — в глазах её показались давно и с трудом удерживаемые слёзы.
А Лёха грустно глядел и молчал. Он сам не мог ответить себе на этот вопрос.
-- Любил я тебя очень, — проговорил он, — ревность, мать её, — он в сердцах стукнул кулаком по своей ладони, — не знаю, Галь, нашло на меня, что-то. Прямо как темнота упала....
-- Эх ты, Отелло, — горько-горько ответила ему жена и, встав на цыпочки, легко поцеловала его в щёку.

Артёмка вдруг заплакал.
Они постояли обнявшись. Tут «военный» сделал им знак. Никто не отреагировал. Тогда он очень вежливо, но настоятельно отделил Галину с сыном от мужа и, мягко придерживая их за локти, потянул вперёд.
Подшипкин по инерции сделал несколько шагов за ними, но тут тяжёлая рука легла ему на плечо и грубый знакомый голос рявкнул — Куда, тварь? Не положено.
Алексей даже не обернулся — он смотрел на две фигурки уводимые от него «военным». Когда они отошли ещё Артёмка обернулся...

-- Па-а-а-а-па, ты ещё придёшь? — закричал мальчик и Галина тоже обернулась, посмотрела на мужа из под руки.
-- Приду, сын, приду… — хотел крикнуть ему в ответ Алексей Подшипкин, но промолчал: в эту секунду смолкли птицы, перестали доноситься с улицы гудки машин и голоса, потемнело, от наползшей на солнце грозовой тучи, небо. Всё замерло.

Из тучи к земле протянулся тонкий луч света. У самой земли он расширился и превратился в подобие эфемерной лестницы, на которую ступила Галина и Артём. За ними следовал «военный», только он уже очень мало походил на человека.
Невидимый эскалатор поднимал три фигуры всё выше и выше, уже почти скрылись в туче Галины плечи, последний раз обернулся на отца мальчик, что-то крикнул наверное, но Алексей не слышал...
Опять запели птицы, прорвался летний шум улицы, пошли прохожие. Никто не заметил нескольких минут, вырванных из времени и пространства. Никто кроме Подшипкина и его спутника. А тот о себе напомнил ощутимым толчком в спину.

-- Хули встал как поц, шевели поршнями, — отдал команду провожатый и Алексей зашевелил.
Он шёл и гнал от себя воспоминания, но они, как мухи на дерьмо, продолжали атаковать его уставший от испытанных эмоций мозг.
Десять лет назад он в приступе ревности ворвался в квартиру и, плохо владея собой, накинулся на Галу, вышедшую его встречать.
Вместо того, что бы обнять женщину, он одним движением выдернул у неё из халата поясок, накинул на длинную шею и потянул. Хрипя, Галина попыталась высвободиться, но всё было напрасно — от природы сильному Подшипкину ревность удесятерила силы. Галины глаза в немой муке вылезли из орбит, ноги шаркали по паркету, руки всё слабее били по плечам мужа.
За секунду до смерти женщина не удержала в себе мочу и по красивым ногам побежали светлые струйки, оставляя за собой мокрые дорожки. На звуки борьбы выбежал сын, вцепился в Алексея, попытался его оттащить.
Но от содеянного у Алексея наступило полное затмение разума и он уже не помнил как ударил мальчика, послав его в глубокий нокаут из которого тому уже не суждено было вернуться.
Не рассчитал.

Он не хотел убивать. Так получилось.
Был скорый и справедливый суд. Потом Подшипкина расстреляли.
… провожатый прервал воспоминания Алексея. Они стояли под большим кустом шиповника. Вокруг никого не было. И опять, совсем на непродолжительное время всё замерло и остановилось. Застыло чёрно-белой фотографией.
Крепко схватив Алексея за шкирку, лысый исполин, который впрочем уже был не лыс, а покрыт бурой короткой шестью, топнул ногой, асфальт расступился и они прыгнули в тёмно красную бездонную темноту.
Алексей при жизни был очень неплохим программистом и потому по новому адресу он тоже нашёл работу — везде нужен учёт.
Сидя на раскалённой электро плитке по пояс в экскрементах, Подшипкин кодировал программы по учёту вновь прибывших грешников.
За десять лет беспорочной службы без отрывов на сон или еду, ибо не было у него больше потребностей спать и кушать, Алексей заработал себе часовое свидание со своими. Другим и это редко удавалось сделать...
Ну что ж может повезёт ещё раз, — философски думал Подшипкин, раздеваясь.

Затем он залез в чан с коричневой, тягуче плескающейся, жижей, поудобней устроился на, впившейся в задницу двухсотградусным жаром, плитке и включил компьютер.