Lutic : Черная вдова

На поминки Татьяна не поехала. Очень хотелось побыть одной. Да и без мужа Жорки она, вообще, никакие светские рауты не посещала, будь они за здравие или, как сегодня, за упокой. Уютно устроившись в самом плохо освещенном углу бара, мешала соломинкой лед, Кампари и оранж и вспоминала……
Года полтора назад Таня сидела здесь же, с ныне покойным, Семеном. Он ей нравился безумно. Внешне — вылитый принц Чаминг из мультфильма про Шрека, только совсем не идиот. Скромность в манерах, чуть стеснительная улыбка сводили с ума. Хотелось прикасаться к нему, запустить пальцы в золотистую шевелюру, впиться губами в его рот и, наконец, застонать в его сильных объятиях. Ну и что, что у него жена и дети. У нее тоже есть муж. Ни кто ни кого разводить не собирался.
За неделю, после той встречи в баре, Татьяна коварно подстроила несколько романтических ситуаций, и они, таки, начали встречаться с Семеном. Жорик мотался по командировкам, семья Семена жила в другом районе. Короче, с полгода все было к обоюдному удовольствию. Потом Семен уехал куда-то на Восток, почти на месяц. После возвращения стал отговариваться жуткой занятостью, несколько раз поболтали по телефону и, наконец, вовсе выкатился за горизонт ее общения.
Через несколько месяцев позвонил Вадим, спросил, нет ли хороших знакомых, которые могли бы из Новосибирска привезти лекарство.
- Что за сложности? Почему не можешь воспользоваться экспресс-почтой?
- Да, понимаешь, это не совсем лекарство,- вздохнул Вадим – Это скорее снадобье, от рака. Его и в самолет-то, нынче, нужно суметь пронести. С виду порошок, почти белого цвета.
- Господи! Для кого?
- Ты же, вроде, знакома с Семеном. Ему операцию сделали. Но врачи говорят, что и года не протянет. Слишком поздно обнаружили. Семины родители нашли какую-то знахарку в Сибири, вот от нее и привозим.
Татьяна слушала и глотала слезы. Ей показалось, будто у кого-то из соседей заиграл Реквиема, а через пару секунд поняла, что это у нее в голове…
А сегодня Семена снесли на погост.
Татьяна не видела Сему во время болезни и знала лишь по рассказам, что он сильно похудел и постарел, то, что лежало в том вычурном ящике, посреди прощального зала не напоминало бывшего любовника даже отдаленно. Она смотрела на прозрачную дверь бара, и ей казалось, что вот сейчас Семен войдет, улыбнется и они, пересыпая беседу остротами, обсудят этот дикий розыгрыш с его похоронами….
Как все, иногда, чудовищно не справедливо. Вот, например, Чижиков – маленький толстый противный врун с потными лапками — жив и здоров. А Семена — красивого, изящного, остроумного – уже нет, нет и нет.
Татьяна попросила официанта повторить…
Услужливая память подбросила еще один несправедливый сюжет из ее жизни. Лет пять назад, у нее случился страстный роман. Его звали Николай. Ради него она на время рассталась с Жоркой, с которым тогда уже встречалась пару лет. Николай контрастировал с ним во всем. Если шутил, то редко и метко. Говорил всегда ровным спокойным голосом. В пастели был сладостно медлителен и не позволял себе прийти к «финишу» раньше неё. Если Жорку Татьяна использовала как тему для шуточек и общего разговора всей компании, то в присутствии Коленьки была мила и тиха как домашняя, сытая кошка. Они даже собирались пожениться, но все провалилось в тартарары из-за несчастного случая на Кипре.
Однажды, теплым, влажным вечером они пошли в ресторан. По-дороге у Татьяны развязался шнурок на кроссовке. Николай пошел через дорогу изучить меню и наличие свободных столиков, а она присела, чтобы привести в порядок обувь. Вдруг раздался рев мотоцикла, через секунду глухой стук и, почти одновременно, резкий женский визг. Таня подняла глаза и увидела лежащего на дороге Коленьку, а чуть в стороне — выбирающегося из под мотоцикла, явно нетрезвого, парня. Люди начали сбегаться и сходиться к пострадавшему. Кто-то уже вызвал скорую, и она стремительно приближалась, противно вопя на весь квартал. Слезы заливали лицо. Татьяна видела как Николаю больно и страдала вместе с ним. Переломы рук ног, бедра и сотрясение. Когда и куда смылся парень на мотоцикле, никто из присутствующих сказать не мог. Видимо он был достаточно трезв и сообразил, что нужно делать пока воют сирены и всех занимает вопрос: жив или нет пострадавший. Татьяна сутки, моталась по больницам, меняла билеты, собирала справки и писала кучу бумаг для страховой компании, отвечала на вопросы полиции.
Они вернулись домой через несколько дней. Николая, не снимая с носилок, перенесли из самолета в карету скорой помощи, и увезли в больницу. В машине с ним поехала мать. С плеч свалился тяжкий труд сиделки. Татьяна спала почти двое суток, затем привела себя в порядок и только после этого поехала навестить больного. Матушка сидела в палате. Злобно зыркнув на подружку сына, демонстративно удалилась, дала им с Николаем поболтать без свидетелей. А когда Татьяна вышла, Алла Егоровна набросилась с шипеньем и проклятиями. Таня даже не понимала слов. До нее доходил только общий смысл — она, стерва, виновата в несчастье сына. Чтоб ноги ее больше здесь не было…
Выйдя из больницы и сев в машину, Татьяна почувствовала, что это даже хорошо, что мать ее прогнала. Пожалуй, пора закрыть тему. Она так устала за эти последние дни, что уже ничего не хотела. Несправедливые обвинения лишь ускорили процесс. В следующий раз она не пошла к Николаю в палату, а передала с сестрой письмо и просьбу простить и понять ее. Жалеть она не хотела. Она любила в Коленьке сильного мужчину, а не пациента….
Из больницы Николай вышел через полтора месяца. Он несколько раз извинялся за матушку, но попыток вернуть отношения не делал. Поначалу, Татьяну это расстроило, но чуть позже она нашла объяснение – в нынешнем его положении, не до баб — здоровье нужно поправлять.
Опять рядом оказался верный поклонник Георгий. И они наконец-то поженились.
Таня потягивала свой любимый коктейль….
Впервые компари с оранжем она попробовала в гостях у Виктора, будучи студенткой пятого курса. Витя был аспирант и жил в общежитии, уйдя от своей жены Ольги. Это было начало 90-х годов. Наконец-то для советских людей открыли «заграницу». Молодые ученые стали выезжать на конференции и симпозиумы. Многие из них там и оседали аспирантами, лаборантами и даже мойщиками посуды в фаст-фудах. Виктору повезло на месяц попасть в Институт Макса-Планка, в Германии и оттуда он привез заветную «буржуйскую» бутылочку, а также кулек с «марсами», «сникерсами» и «баунти». И это показалось тогда действительно «райским наслаждением». Несколько раз за лето они съездили на базу отдыха. Виктор научил ее кататься на водных лыжах, ходить на серфе. Он вообще был такой потрясающий! Все умел, все знал! Татьяна его обожала!
По осени он стал жаловаться на головные боли, раздражаться по пустякам. Родители заставили его пойти к врачам, и однажды зимой Таня узнала, что он улетел в Москву на операцию. Она плакала по ночам и не только. Воображение рисовало жуткие картины лоботомии. Горе распирало, и Татьяна все рассказала отцу. Он спокойно выслушал, дал ей денег и договорился с родственниками, чтобы она у них остановилась на пару – тройку дней.
Таня вернулась домой через сутки. В палату к Виктору ее не пустили. Посетительница не смогла внятно объяснить, кем она приходится пациенту Старкову из 17-й палаты. Медсестра, брезгливо поджав губы, сообщила, что операция прошла успешно и что, у кровати больного дежурит супруга, Ольга Федоровна Старкова.
Татьяна бежала из больницы с таким чувством, будто ее вымазали дегтем и изваляли в перьях…Домой, домой, скорее домой к любящим и родным людям!
Что дальше было с Виктором, она не интересовалась. Новая работа, новые люди. В ее жизни появился Жорка….
Татьяна попробовала вспомнить и других мужчин своей женской биографии, но не смогла. Это были редкие свидания, спровоцированные внутренней пустотой и, как правило, алкоголем. Лица помнила почти все, а вот имена уже нет. Она почувствовала, что хмель добрался до головы, и решила, что пора домой. Завтра прилетает Жорка…
Где он сейчас? Где-то в Америке на каких-то переговорах, покупает образцы непонятно чего…Смешной, родной человек. Все ей прощает. Ни разу не сказал, что любит, но всегда, в нужный момент оказывается рядом, с розами, конфетами и шампанским. Вначале их отношений это была «Советская» шипучка с «птичьим молоком», позже «Мартини Асти», «Мондорро», «Рафаэлло», «Моцарт». А последнее время Жорик привозит из дьюти фри «Вдову Клико» и шоколад от «Леонидас»… «Надо приготовить к его возвращению что-нибудь вкусненькое.» — захлестнуло Татьяну нежное чувство и она вышла из кондиционированного полумрака в вечерний город, умытый дождем, освещенный фонарями и фарами.
Всю ночь ей снились кошмары. Будто самолет, на котором летит Жорка, куда-то пропал. Она бегает по аэропорту и не может найти человека, который бы ей внятно объяснил, что происходит. Проснулась Таня от бряканья ключей в прихожей. Выскочила из кровати и со слезами бросилась Жорке на шею.
- Что случилось, зайка моя?- устало проворчал муж.
- Я люблю тебя,- прижавшись щекой к щеке, шмыгая носом, прошептала Татьяна.
- Ну, наконец-то, не прошло и десяти лет… – ухмыльнулся Георгий Михайлович.
Он устало сел на пуф в прихожей, посмотрел на жену долгим незнакомым взглядом. На секунду прикрыл глаза и спросил:
- Слушай, а у нас в доме найдется валидол или как там его, типа что-то… глицирин? Кажется «перегрузился» я на этих переговорах. Танюха! А может это уже возраст? Как-то нехорошо вот здесь.» — Жорка похлопал ладонью по левой груди…