Миша Розовский : Къебинизирование

Из окна кабинета социального къебинитолога я видел кусок огромного плаката перекрывающего половину Мэдисон авеню на уровне четвёртого этажа – "Къебинизирование – залог нашего счастливого будущего". Под надписью был виден кусок гигантской фотографии неестественно смеющихся разноцветных американцев.

Бледнолицый хлыщ в очёчках без оправы уже отсоединил головные контакты къебинитрона и сейчас возился с распечатками. Я же думал о том, что скорее всего завтра стану на двести миллионов долларовских тяжелее. Приятная мысль, однако.

В это время тощая спина затянутая в голубой халат разогнулась и къебинитолог подал мне розовый запечатанный конверт с результатом анализа Индекса Нетерпимости. Дрожащими руками я разорвал конвертик и в глаза мне бросились жирные цифры – 180. Ура! В графе – "подлежит къебинизированию" стояло имя моего дяди – Абрахама Вульфа. Мерзопакостная старая обезьяна лишившая меня наследства за то, что однажды поймал меня нюхающим кокаин в его кабинете. Дядечка всю жизнь был ярый борец против всего того чего сам не проповедовал.

- Ну, желаю удачи, — техник кисло мне улыбнулся, — результаты вашего анализа будут сейчас же отправлены в отдел по къебинизации. Заходите ещё.

Я сделал ему ручкой и весело потопал к лифту. На улице солнце подмигнуло мне отразившись от сотен автомобильных фар, от чистых весенних витрин, от платиновых зубов негритянки с которой я разминулся на выходе, а так же от рекламы сверкнувшей с проехавшего мимо автобуса – "Къебинизирование! Быстро! Бесплатно! Надёжно!".

Внутри у меня всё пело и подпрыгивало. Неужели первый в истории трюк с мошенничеством къебинизации удался? В этом я буду уверен только имея в руках наследство. Когда тяжёлые пачки зелёно-серой бумаги долларов оттянут мне руки тогда я скажу – ДА! Я первый человек обманувший къебинитрон. Об этом будет знать только один человек – мой приятель Чак Доусон сделавший мне линейную трансдукцию ассоциативных нейронов, тоже первую операцию подобного рода...

Но лучше всё по порядку...

Триста с чем-то лет назад были популяризированы новые основы социологии. Группа учёных, точно рассчитав причины экономических падений и войн, установило, что для счастливого существования из общества должны удаляться индивиды вызывающие ненависть кого-либо… Точно так — не те, кто нетерпимы к другим, а именно те к кому они нетерпимы. Весь смак заключался в том, что настоящую яркую сочную вкусную ненависть редко кто способен испытывать. Это как дар божий – что-то типа таланта. Так вот люди обладающие такой способностью – приносят обществу огромную пользу если их мозг не занят подсознательным коллосальным грузом чёрной ненависти, забирающей почти все ресурсы.

Потом были открыты пси-поля Вейтвингера и началась эра сканирования Индекса Нетерпимости. Вот тут-то и оказалось, что способность к настоящему чувству досталась не всем, а примерно сорока процентам населения. Если вам кажется, что вы ненавидите своего босса, сослуживца, соседа, негров или морковку — на самом деле вы просто испытываете слабенькое раздражение височных дендронов. По прочтении вашего Индекса Нетерпимости (“IH” – Index of Hatery) вы были бы удивлены, узнав, что ваша, всё застилающая злоба, относительно мистера N. тянет всего на каких то двенадцать – четырнадцать пунктов, примерно на столько же потянуло бы ваше раздражение долгим ожиданием автобуса.

Постепенно, на протяжении нескольких веков, в общество была внедрена идея о принудительном къебинизировании тех, кто способен вызывать ненависть с индексом (IH) более 150. Родственники къебинизированных сначала противились, но новые поколения уже относились к закону всё более и более терпимо, а в наши дни вообще считали къебинизацию даже близких родственников в порядке вещей.

Конечно и до меня многие пытались симулировать ненависть к богатым родственникам в целях получения наследства, но подсознание такая фиговина – его не обманешь… так-то… ненависть как и любовь оказалась невозможно сымитировать.

С Доусоном я познакомился случайно. Сухопарый высокий англичанин с презрительным ртом и сросшимися рыжими бровями; он работал в морге косметологом – прихорашивал трупы перед отдачей родственникам. В своём деле он был мастер высокого класса. Когда у него было плохое настроение Чак придавал мёртвым лицам хищное властное и злое выражение, а в те нечастые дни, когда мизантроп в нём ненадолго засыпал, физиономии покойников приобретали элегически умильные выражения.

Когда-то Чак Доусон доучился до нейрохирурга, но за нелегальные операции по пересадке мозга был лишён лицензии на работу врачом. В настоящее время в своей маленькой лаборатории подвального этажа он проводил абсолютно левые опыты на животных – например, вживляя крысам электроды, он создал свой Первый Камерный Крысиный Оркестр. Двадцать пять грызунов сидели в крошечных креслицах и играли на миниатюрных инструментах незатейливые мелодии.

Как-то, сидя за рюмкой супа, мы рассуждали, чисто гипотетически конечно, о возможности мошенничества с къебинизацией. Если бы мне удалось по настоящему возненавидеть дядю его бы къебинизировали, а мне бы перепало наследство – двести лимонов нарезанной бумаги, которая так упоительно греет твоё сердце даже через бумажник во внутреннем кармане пиджака.

-- Слушай, а какой у тебя коэффициент по дяде? – спросил Чак, подливая мне и себе старого, выдержанного вискаря.
-- Даже не надейся, тридцать два. Даже несмотря на лишение наследства я не могу его возненавидеть почему-то, — с горечью развёл я руками.
-- А по тёще?
-- УУУУ змеюка… – любое упоминание о ней вызывало выброс коктейля из адреналина и желчи в кровь – сто двадцать семь, и тоже недостаточно для къебинизации.
-- Кхм… а согласился бы ты пойти на маленький опыт, — сладкоречиво начал Доусон, — ну совсем небольшая термо-инвазивная операция. Минут на двадцать работы… а? Если дело выгорит — отпилишь мне десять процентов… Есть у меня идейка....
-- Во-во… идейка… а потом я пополню твой оркестр… пусть лучше без балабасов, да с чердаком на плечах !
-- Да, чудак, подожди послушай...., — Доусон вскочил и принёс распечатку карты какого то мозга, — смотри… если я переставлю ассоциативный ряд тут, — он черкнул ручкой на схеме, выглядевшей для меня как сошедшая с ума карта Нью Йоркского метро, — и тут… а вот тут переведу… аха… и вывести здесь....
-- Эй, потише, потише, я не согласен, — поторопился я остудить пыл Чака.
-- Да подожди ты… смотри… никакого риска… и ты будешь испытывать к дяде те же чувства, что сейчас испытываешь к тёще… очень просто… замкнём ассоциативный ряд. В подсознании… и плюс к наследству ещё и с тёщей подружишься… у тебя же ненависть переведётся на дядю....

Ну вобщем он меня уговорил. Чего уж… Двести лимонов это не пёс накашлял.

И вот теперь я с радостью несусь домой с розовым билетом с заветным числом IH – 180! Дядю сегодня точно къебинизируют, уже поступил сигнал в Управление по Къебинизации, уже прогревают большой чёрный грузовик с огненной оранжевой надписью на боку. Уже люди с эмблемой Н-Й-К на рукаве готовят своё оборудование… Хотя никто до сих пор так точно и не знает как происходит процедура. Скоро… ой скоро… я буду богатым и знаменитым. Ну про знаменитым это я загнул… но богатым это точно !

Около дома я встретил свою тёщу. Странно, как мог я испытывать ненависть к этой интеллигентной приятной пожилой женщине. Я улыбнулся ей. Искренне справился о здоровье. Она ошеломлённо смотрела на меня не понимая, что со мной происходит. Я смеялся в душе – здорово, что у моей жены такая клёвая мать, дай ей бог здоровья. Как только получу наследство надо будет ей сделать царский подарок.

В десять вечера у нас в квартире раздался звонок. Четыре крупных мужика с эмблемой Н-Й-К на рукавах вошли и попросили меня предъявить моё водительское удостоверение. Я повиновался. Потом старший из них протянул мне розовый конверт – из него следовало, что я подвергаюсь къебинизации так как индекс нетерпимости моей тёщи относительно меня перевалил за 200......

Меня перепроводили в грузовик и къебинизировали.