Дмитрий Перов : Proxima Estacion: Esperansa. Часть первая.

Когда-то, уже давно, мне довелось прочесть два рассказа замечательного автора ~DiS~, повествующие об его пребывании в так называемом «Монаре» — реабилитационном центре для неблагополучных слоёв населения: наркоманов, алкоголиков, бомжей. Дело происходило в Польше. Описывал он быт, устройство и, вообще, людей с коими ему пришлось там столкнуться. Сразу хочу почтить память ~DiS(a)~, дело в том, если кто-то, вдруг, не знает, автор умер. Давно. Царство ему Небесное и светлая память. Талантливый был человек и весьма нелёгкой судьбы.

Его Памяти, собственно, и посвящаю свой рассказ.

У нас в России таких «Монаров» нет. Именно в том виде, который описывал ~DiS~, но зато есть огромное количество подобных Центров, более, так скажем, адаптированных к российским реалиям и российскому же менталитету. Их, как грибов в августе в лесу после дождя. Отличительной чертой всех этих Центров является глобальная завязка всего там на религии: Центры религиозные. В большинстве своём. И практически всегда полностью бесплатные, хотя есть и исключения. Евангелисты, Пятидесятники, Харизматы, Адвентисты Седьмого Дня, Баптисты – вот лишь малая часть всевозможных ответвлений христианской веры. И именно они и открывают по всей стране эти Центры. Попасть туда не сложно: нужно лишь желание. Желание завязать с прежней жизнью. Начать новую. Целиком и полностью отданную в руки Богу. Это, по-сути, и является главным условием и требованием в Центрах. Наряду с полным отказом от наркотиков, алкоголя и табака. Бранные слова – грех. Принимают всех. Абсолютно.

Живут в Центрах все вместе: мужчины, женщины, дети. Запрет на любые интимные отношения (кроме тех случаев, когда это муж и жена официальные). Мужчины все – братья. Женщины – сёстры. Именно так друг к другу и обращаются. Изучение Библии, работа над собой, постоянные коллективные молитвы, работа (которой очень много) по Центру – вот, собственно, так и живут. Спасаются. Реально спасаются. Ибо в мирской жизни их ждёт неминуемая смерть. Поверьте, я не утрирую – люди, попадающие туда, дошли уже в своей жизни до грани. Грани, в которой одна нога уже занесена над пропастью. Дальнейший путь только один – кладбище. Возможен ещё вариант, как лишь остановка временная, — тюрьма. Но не всем выпадает удача на ней сойти. Чаще – прямиком на кладбище. Без остановок.

И идут люди в Центр. Осознавая, что в противном случае просто сдохнут. Как собаки.

Есть такая испанско-французская группа «Manu Chao» и есть у них альбом: «Proxima Estacion: Esperansa», что в переводе с испанского или португальского, или, вообще, с эсперанто – не важно (я не силён в языках), означает: «Следующая остановка: Надежда». Вот именно Надеждой и являются для людей Центры. Бесприкрас.

Всё это было лирическим отступлением. Мой рассказ будет посвящён не такому Центру. Будет он посвящён секте «Преображение России». Лишь издалека имеющей отношение к Богу и, вообще, к спасению человека. Секте, в которой мне «посчастливилось» побывать. Впечатлениями, мыслями и просто объективной оценкой изнутри я и спешу с тобой, уважаемый читатель, поделиться. Встречайте.

Хотя, справедливости ради, нужно признать – кто-то и там спасается. Потому как альтернативы нет. Кому-то и там «Proxima Estacion: Esperansa». Жизнь – штука сложная. И иногда в ней не остаётся выбора.

* * *

«Преображение России».

Всегда особыми подлецами считались те, кто наживался на чужой беде.

Часть1.

Примерно в середине июля прошлого года я уволился с очередной шараги. Где работал, как, впрочем, и всегда почти, токарем. Получил достаточно неплохой расчёт плюс компенсацию за неиспользованный отпуск – вышло немало. Ну, и… запил. Тут же. Жил я тогда (не беря во внимание приходящих периодически блядей) один. Пил по-чёрному. Через пару недель я дошёл до кондиции, деньги, как обычно, все кончились, а часть попросту — проебал. В одно «прекрасное» утро я поплёлся к брату – хуй знает, зачем. Наверное, что бы просто не сидеть дома и, может быть, опохмелиться у него.

И вот тут-то меня и подстерегала хуйня. Брат, как-то неожиданно радушно меня принял, проводил на кухню. Я посетовал на плохое самочувствие, попросил его денег «на выпить». Опять же, на моё удивление, он без лишних разговоров и вопросов-упрёков дал мне денег, сказав при этом: «Иди в магазин, но обязательно возвращайся. Есть разговор». Сходив, я вернулся к нему. Во-первых, мне было скучно одному дома пить. Во-вторых, с ним я мог поговорить. Ну, и, в-третьих, его «есть разговор» меня, признаться, заинтриговал. Эх, знал бы я, чем всё кончится – никогда бы в то утро не поплёлся к нему.

Сидели на кухне. Я выпивал. Достаточно быстро захмелел. Братан, видя, что я уже готов для обработки, начал прямо: «Есть Центр. Для таких вот непутёвых и заблудших. Давай, Митяня, езжай туда. Я уже и договорился. Дело за малым – позвонить и они прямо сюда приедут и увезут тебя. Хули тебе терять? – Работы сейчас нет, живёшь один, пьёшь, как сволочь, и катишься в пропасть». Вобщем, спокойно, но достаточно настойчиво уговаривал меня ехать. Учитывая факт того, что я был уже навеселе (около полбутылки выпил и рассчитывал допить ещё остатки, да и взять напоследок ещё флян — разумеется), факт того, что про Центры я знал не понаслышке (сам бывал там, многие знакомые мои бывали), я согласился. Ведь я был уверен, что поеду именно в такой Центр. Один из тех, что я упоминал в предисловии. Справедливости ради должен заметить, что брат ни сном, ни духом и не подозревал, в какую секту меня сплавляет. Он так же был уверен, что это – тот самый Центр.

Допив остатки водки, я уговорил брата, мотивируя это тем, что напоследок сам Бог велел, сбегать ещё за пузырём. Он сходил. Выпив ещё с полбутылки и плотно закусив, я сказал: «Поехали!». Позвонили. Буквально через полчаса приехала белая «Волга» с некто Алексеем и, как я понял впоследствии, его женой. Впопыхах и давясь, я выпил ещё немного. Запихал остатки водки за ремень, простился с братом, покурил в туалете и… пошёл с этим Алексеем. Уже в машине он мне сказал, что едем мы в Иркутск. А это, надо сказать, около пятидесяти километров от моего родного города Ангарска. Я сидел на заднем сидении, периодически прикладывался к бутылке, часто просил по дороге остановиться: покурить, поссать, купить мне воды. А примерно на середине пути я попросту вырубился (был ведь пьян уже, как фортепьян).

Очнулся (а точнее – разбудили) уже в Иркутске, когда приехали в так называемый офис «Преображения России». Допив в машине остатки водки, я вылез. Уговорил Алексея позволить мне закурить напоследок сигарету (ведь в Центре курение – табу). Был я ещё пьян и перспективы, вобщем-то, казались мне радужными. «В конце концов!» — думал я, помня свой опыт пребывания в реабилитационном Центре от церкви «Благословение», — «не понравится – уйду в любой момент! Благо – до Ангарска не так далеко». Я очень заблуждался.

«Офис» представлял собой трёхкомнатную квартиру в самом центре Иркутска. Сразу же поразило огромное количество народу, находившегося там. Во всех комнатах, на кухне сидели люди, громко разговаривали, спорили, что-то обсуждали. Носились, как угорелые. Помню, на что я сразу обратил внимание, и что бросилось в глаза: все разговоры (если их можно так назвать, скорее – крики и ругань) протекали в каком-то агрессивном ключе. Кто-то кого-то постоянно поучал, наставлял, унижал. Что, в корне расходилось с моими представлениями, надо сказать, основанными на личном опыте о Центрах. Где всегда миролюбивая, добрая обстановка и атмосфера. Я был пьян, и поэтому размышлять и анализировать просто не мог, а поспешил поскорее добраться до свободной кровати и упасть спать. Что, собственно, и сделал.

Проспал до самого вечера, как убитый – всё-таки литр водки на старые дрожжи сделал своё дело. Проснулся с ещё более ужасного похмелья и всё от тех же криков и ругани. Кто-то кого-то в коридоре отчитывал за курение, а потом послышались хлёсткие удары по морде. Всё это настолько меня шокировало, что я тут же (ещё лёжа на кровати) начал подумывать о том, что хорошо бы свалить. И незамедлительно.

Я сходил на кухню, попил воды. Аццке хотелось курить. Посидел за столом. Там крутилась девушка. Какое-то время я тупо смотрел на неё, пытаясь вспомнить. Потом осенило: с ней я лежал года за два до этого в Наркологии у нас в Ангарске. Корвалольщица. Есть, поверьте, и такие. К тому же она бывшая следовательница. Мусаришка, короче. Аня. Премерзкая и злая бабёнка, которую я запомнил благодаря одному случаю в курилке там, в Наркологии: она сидела с каким-то хуем. Курили. Одну на двоих. Зашёл я. Тоже закурил. Они беседовали. Разговор касался ВИЧ-инфецированных. Она заявляла своему приятелю: «Да нелюди они все! Сами виноваты. Ненавижу их. Срать бы рядом не села». Он, ещё пару раз затянулся, и передал сигарету ей. Подождал, пока она тоже затянется, и сказал: «Срать не села бы? Пиздишь. Ты вот щас сидишь с вичёвым и ещё куришь после него». Эта дура подскочила, и начала реально блевать в ведро, использовавшееся, как пепельница. Он встал и врезал ей смачный подсрачник. Вышел. А мне вообще было поебать. Мне было плохо.

Аня эта, как позже выяснилось, жила в «офисе» и заведовала там кухней. Вообще, женщины в «Преображении» исключительно по кухне заняты. Ну, и по хозяйству.

Я вышел из кухни. В коридоре стояла толпа. Подойдя к ним, сказал: «Я проспался. Пойду я, типа. Не нравится мне у вас».

- Да ты ахуел что ли?! – какой-то тип мне ответил, — Ты теперь, дружок, никуда не пойдёшь – будешь жить тут. Иди в комнату и сиди тихо. Приедет Главный – решит, что с тобой делать и куда тебя направить.

- Вы что, ребята? Не хочу я сидеть тут. Всё. Я пошёл домой.

- Пошёл в комнату! – рявкнули уже хором несколько человек. И тут же я получил заебательский такой удар под дых, сложился пополам. Один из этих уродов схватил меня за руку и потащил в комнату. Отчего оторвал нахуй рукав на рубашке и все пуговицы.

В комнате кроме меня были двое: спала баба, и сидел на кровати парень со стеклянными глазами. «Раскумаренный» — подумал я. Так и было.

- Что, уйти хотел? – начал он. – Ага. Я вот тоже две недели назад ушёл. Поймали, скоты. И сюда отправили. Только что с вокзала.

- Ты не местный разве?

- Кемеровская область. А тебя, вероятно, туда отправят, – усмехнулся он.


Хотя в глазах у него не было не иронии, не сарказма. А была лишь боль, пустота и безысходность.

– Они всегда подальше увозят. Во-первых, чтоб не съебались, а, во-вторых, на чужбине проще манипулировать человеком и заставлять работать – деваться некуда, документов-денег нет. Куда ты тут попрёшься? Ты, братуха, ещё не понял, в какое болото попал. Добрый совет тебе: сиди тихо, присматривайся. Двенадцать дней у тебя есть. Отходи. Я вижу, ты с похмелья жуткого? – есть у меня одеколон в сумке. Будешь?

- Буду. – Не раздумывая, ответил я. – Дима.

- Женя.

Пожали друг другу руки. Пока он рылся в своей большой дорожной сумке, я по-тихой грусти охуевал. М-да. Угораздило меня попасть в какую-то секту. Сомнений, что это именно секта уже не было.

- На, Димас. – Женя протянул мне «Русский лес». – Жертвую, можно сказать. Гыыы! На твоё благо. Только, смотри, аккуратно. Не спались. А то оба щас ещё пиздюлей выхватим. Меня, когда поймали там – так отпиздили! Яебу!

Я сходил на кухню и попросил у Ани банку с водой, сказав, что сушняк. Она дала и предложила пожрать. Ссылаясь на отсутствие аппетита, я отказался. Поблагодарил её и вернулся в комнату. В кухне, посмотрев на часы, я узнал: время — семь часов вечера.

Потихоньку отпивая одеколон, я разговаривал с Женей. Он рассказал мне о структуре секты, о том, чем она занимается, кто за всем этим стоит и прочие подробности. Через какое-то время зашла Аня и попросила меня снять рубашку: «Давай. Зашью пока». Женя тем временем достал из сумки футболку и дал мне.

За всё время его рассказов я охуел ещё больше.

Что я имел? Двенадцать дней меня никто не будет трогать (работа, доёбки и прочее) – это типа «золотой срок». За него к новому пассажиру присматриваются – на что он способен, на что сгодится и, если годится, куда его отправить. «За двенадцать-то дней я этим хуеплётам пыль в глаза пущу. И съебусь. Или я – не я. И не из таких передряг выбирался». Есть замечательное правило: в сложных ситуациях, экстремальных «меньше говори, больше слушай», соглашайся со всем – тоже лучше молча. Постепенно, чувствуя доверие, проявляй инициативу. Это обеспечит тебе и относительно спокойную жизнь, и даст возможность выждать момент для каких-либо решительных действий. Какими они будут – зависит от конкретной ситуации. В данной ситуации моей задачей было – за двенадцать дней съебаться. Иначе – отправят к чёрту на кулички. Откуда убежать будет намного проблематичнее.

Между тем на улице стемнело. Пришла Аня и принесла рубашку – как новая. Через какое-то время приехал Главный. Собрал всех в большой комнате, познакомился с новенькими. А нас, как оказалось, было человек семь таких. Пять парней и две девушки. Спросил меня:

- Ну, что? Как самочувствие, как настроение?

- Хреново очень. Но настроен решительно – спасаться буду. Хватит пить и мозги ебать. Только вот боюсь — белка бы меня не хватанула – сна нет, похмелье жуткое. – Решил я гнуть ранее намеченный план. – Мне бы снотворных и дней семь-десять в себя прийти.

- Будут тебе, Дима, снотворные. Отлёживайся и приходи в себя.

- А теперь все вновь прибывшие, за исключением тебя, — он указал пальцем на Женю, — собирайтесь – поедем в «Коттедж». Будете там жить.

- А как же я? – спросил Женя. – Тут останусь жить?

- Тебя завтра отвезём. Ты щас устряпанный. Не стоит там людей на шкуроход ставить. Сам понимаешь.

- Да, конечно, я понимаю.

Продолжение следует.