: Светочкины диалоги (Бог есть Я)

С недавних пор Сёма вполне осознанно и, как он считал, с полным на то основанием, начал предполагать, что окружающий мир за него, Сёму, цепляется. Да-да, именно так. Именно цепляется.
Сёма ежедневно вставал, умывался и так далее. А весь окружающий мир с самого момента пробуждения Сёмы начинал хватко за него цепляться. И продолжалось это ежедневно, вплоть до момента очередного погружения в крепкий здоровый сон.
Мир начинал цепляться за Сёму наименованием зубной пасты на тюбике, этикеткой на изнанке застиранных треников и прочими деталями бытия. Часто Сёме казалось, что мир словно бы втягивает его в себя посредством насильно навязанных установок и данностей. И Сёма вполне серьёзно подозревал, что отделённым от условностей окружающего мира он является лишь в своих снах.
Как раз таки во снах и приходила к Сёме Светочка. Приходила очень ненавязчиво, улыбалась, стоя в отдалении, и также незаметно удалялась с приближением предрассветных сумерек.
В условиях данностей окружающего мира встречался Сёма со Светочкой примерно раз или два в полгода.
Садился на ночной поезд Санкт-Петербург – Москва, обязательно, чтобы купе с обслуживанием. И как раз к обеду следующего дня добирался до места назначения. Оным служила одна из многочисленных замкадных многоэтажек. С евроремонтом и прочими удобствами в виде дизайнерского душа, кожаной мебели и итальянского кухонного гарнитура.

- А вот скажи, Сём, ты всё-таки алкоголик, или нет? – Светочка задала этот вопрос вполне серьёзно и без тени улыбки. Она как раз накладывала Сёме гречи с тушёной говядиной и полуобернулась от плиты в его сторону, попутно откидывая привычным движением прядку волос со лба.
- Ты знаешь, я и сам неоднократно задавал себе этот вопрос. – ответил Сёма, начисляя в пузатые бокалы пиво Fax из белой литровой банки. – И так и не смог толком самому же себе ответить. Ты знаешь, что у меня нет абстиненции. Совершенно.
- Это да, Сёмочкин. Я помню, как ты рассказывал, когда пил три месяца подряд каждый день какие-то жуткие количества синьки. И нормально функционировал при этом. А потом на раз прекратил и постился безалкогольно опять же месяца три.
- Ага. Было дело. Пил я тогда действительно хорошо. По бутылке водки в день. Очень душевно получалось. Иной раз и пивом догонялся по паре бутылок. Вопрос не в этом. По завершению запоя этого трёхмесячного и ежедневного у меня не было на самом деле какого-либо осознанного желания его продолжать. Но в случае любого, хотя бы минимального возлияния тут же возникало непреодолимое желание продолжить. Любыми путями и любыми средствами. Это алкоголизм?
- Вот уж не знаю. Наверно, да.
- Вот видишь. Значит алкоголик.
- Ну да. За тебя алкоголик. – Светочка подняла свой бокал и тихонько чокнулась с Сёмой.

Светочка снимала свою московскую квартиру за хорошие деньги. Да и квартира, надобно сказать, была хорошая. Нравилась Сёме Светочкина квартира. Как и Светочка. Объединяла Сёму с ней общая alma mater и многочисленные ночные разговоры. Alma mater датировалась годами прошлого столетия, разговоры годами нынешнего. В этот раз, как, впрочем, и ранее один из углов Светочкиной кухни был заставлен литровыми банками Fax''''а. Сёма всегда придерживался мнения, что стоит брать впрок. Чтобы не бежать среди ночи за пресловутыми добавками. Так обстояло дело и на сей раз. По десять литров на брата тире сестру вполне нормально, чтобы забыться в сумраке опьянения как минимум до завтрашнего полудня. А там посмотрим. И ещё. Светочка покупала себе сапоги по шестьдесят тысяч за пару. Это тоже нравилось Сёме.

- А что вот, скажи мне, ты пил? Или пьёшь? Для чего? Чтобы чакры какие-нибудь скрытые открывались?
- Да просто, Светочка. Для удовольствия.
- Но можно же и без бухашки удовольствоваться?
- Конечно. Все удовольствия в тебе всегда. И ты и есть самое главное своё удовольствие. Важно это уметь видеть просто. Причём крайне желательно видеть постоянно. Не выпадать из этого осознания в ловушку очевидной обыденности.
- И как? Водка помогает не выпадать в ловушки?
- Водка здесь ни при чём совершенно, Светочка. Все эти пресловутые допинги суть утешение слабых. Это если погружаться в них. Если лишь прикасаться, тогда, не спорю, удовольствие и смак. Но дело в принципе не в этом. Всё самое главное из того, что ты можешь самостоятельно осознать разово и осознавать постоянно, заключается в том, чтобы уметь наблюдать себя. Наблюдать за своим присутствием в мире и одновременно не становиться этим присутствием. Иначе мир начнёт за тебя цепляться и затягивать тебя в себя. Как только ты начинаешь отождествлять себя с окружающим, ты тут же становишься потерянным для себя. А там уже можно отождествить себя с чем угодно. В том числе и с ежедневными возлияниями.
- Ну, хорошо, Сём. Допустим, увидел ты себя. Осчастливился, возрадовался и так далее. И живёшь такой лучезарный, так получается?
- Примерно. Обрати внимание, кстати говоря, на присягнувших вере. Присягнувших в полном понимании этого слова. Когда человек принимает веру в себя. И посвящает свою жизнь условно объекту верования. Вот они лучезарные.

Светочка пригубила из бокала, глянула в окно. Сёма любил в такие моменты наблюдать за нею. Лёгкая задумчивость, едва заметная складка на лбу, прищур красивых водянисто-прозрачных глаз. Глаза у Светочки были совсем не такие, про которые обычно говорят «можно утонуть». У Светочки глаза были какие-то невесомые. Словно сквозь них можно было пролететь и раствориться где-то вдалеке. Странное ощущение.

- Мы, Сёмочка, помнится, когда-то говорили с тобой о том, что вера есть не более, чем утешение. Некая возможность, даже лазейка для того, чтобы снять с себя груз ответственности за содеянное. Дескать, возложить изначальное грехопадение на условность раскаяния пред ликом того, кто якобы тебя прощает за всё, что было и за всё, что будет.
- Совершенно верно. Самому себя принимать и прощать не в пример сложнее и хлопотнее. Именно поэтому я тебе и говорю – обрати внимание на, не побоюсь этого слова, блаженность таких людей. Для них вера это выход. Удобный. Однако, в то же время, мы с тобой не будем отрицать того, что любая конфессия всего лишь инструментарий для манипулирования. Не будем ограничивать суть данного явления извлечением банальной выгоды. В данном случае она далеко не материальна. Хотя если брать в глобальном аспекте, то манипулирование массой людей, даже людской массой, если хочешь, это очень даже весомая материальная выгода в конечном счёте.
- Ну и к чему мы пришли? Есть вера, или нет её, что дальше? Если люди в это верят, значит это не случайно и чего-нибудь стоит, правда же?
- Конечно, правда, Светочка. При том условии, что любая религия в том виде, в котором мы можем её осознавать в исторически понимаемой нами ретроспективе является всего лишь весьма примитивным искажением некоего первоначального знания. Которое, в свою очередь, есть в каждом. И каждый является носителем этого знания монопольно и автономно. А поскольку распознать в себе это знание процесс трудоёмкий, вполне логично, что в определённый момент появляется брошюрка по использованию. Инструкция. Но не будем забывать, что у неё есть составитель. Вот и ответь мне, зачем тебе руководствоваться авторской призмой и, заметь, становиться в некоторой степени носителем определённого авторского замысла, если ты сам себе априори такой же автор. Не лучше, не хуже, просто такой же.

На этот раз Светочка задумалась надолго. Сёма тем временем управился с содержимым своей тарелки, открыл следующую банку пива, располовинил её по бокалам. Затаривались они со Светочкой всегда в одном и том же близлежащем магазинчике. Из тех, что именуются магазинами шаговой доступности. И за счёт этой пресловутой доступности в большую сторону отличаются номиналами ценников. Крепкого сегодня им не захотелось, поэтому среди слабоалкогольного ассортимента обоюдный выбор пал на датский Fax. В дополнение был приобретён целый пакет различных кальмаров, астраханок и прочих морепродуктов сомнительного качества.

- Всё равно, что бы ни лежало перед нашим взором, мы, так или иначе, постигаем. И уже после этого делаем осознанный выбор принимать, или не принимать. И я считаю, что именно эта возможность выбора и определяет нас как людей. – Светочка посмотрела на Сёму и развернулась боком, вытянув из-под стола стройные ноги в вязаных домашних носочках.

Сёма непроизвольно проследил взглядом за её движением.

- Весь вопрос в том, что любое принимаемое тобой происходит сквозь призму твоего же разума в то время, как истинное знание себя, о котором я тебе толкую, лежит за пределами разума. Именно поэтому я и говорю тебе о позиции наблюдателя за своим же разумом. В той самой, с первого взгляда утопичной, позиции, когда ты не отождествляешься с разумом и имеешь, тем самым, возможность его оценки. Возможность его вычленения. Понимаешь, Светочка, разуму выгодно тебя использовать. Ему выгодно, чтобы ты совершала свои действия, находясь в парадигме ментального. Однако, позволь тебя спросить, какое отношение все навязанные и приобретённые установки и данности имеют лично к тебе? К тебе, как к чистому листу бумаги, на котором ты можешь сама же рисовать, а не пропечатывать протянутые трафареты.

- Аллегорично, Сёмочкин. Излишне. – Светочка улыбнулась.
- Изволь. Можно и прямее, не вопрос. – Сёма сделал изрядный жадный глоток пива и вновь посмотрел на Светочкины ноги. Ноги у неё действительно были красивые. Как и всё остальное.

- Твой разум, Светочка, обречён искать свет вовне исключительно для примитивного обоснования своей же нужности лично тебе. В то время, как ты сама и являешься светом, который искать не нужно. Его нужно просто суметь увидеть.
- Вот ты заладил про свой свет. И где же он? Ты-то сам увидел? – Светочка улыбалась.
- Смотри. Представь, что ты это свет. И струишься во внешнее. И каждый тоже свет. Каждый миг мы проживаем единственным разовым моментом. И осознаём этот момент, как некое непрекращающееся действие. Захочешь ли ты омрачить этот момент злобой, отчаянием, гневом, завистью и прочим? Не захочешь. Особенно, если осознаёшь постоянно присутствие этого момента в тебе. А если это произойдёт с каждым, то откуда сможет возникнуть всё плохое? Ниоткуда, верно?
- Верно.
- Вот. И тогда получается, что мы подходим к истинному отношению друг к другу. О котором, кстати, нам так удобно якобы не знать. Нам же представляется удобным утопать в ворохе постоянно одеваемых масок? Часто даже так, что, не успев снять предыдущую, напяливаем на себя следующую. Вот мы и не видим себя истинных, а видим лишь двери с засовами, которые сами и создаём. И создаём, заметь, своим разумом. Которому удобно инциировать все эти надстройки и усложнять сущее. Нагромождаем свой мозг постоянным обдумыванием. Вместо того, чтоб просто наблюдать и наслаждаться осознанием.
- Давай, давай ещё. – сказала Светочка. – Складно грузишь, зайчик.

Сёма улыбнулся, откупорил очередную пива и, забив на бокалы, хлебнул прямо из банки.

- Уже можно, Светик. – Сёма протянул Светочке ещё одну банку. – Мы постоянно выдёргиваем что-то из своей памяти только лишь для того, чтобы переживать и прокручивать прожитое. Мы постоянно устремляемся в будущее в своих надеждах и ожиданиях, верно ведь?
- Верно. Это и есть работа нашего сознания.
- Ты права. Но за всей этой работой совершенно исключается момент настоящего. А ведь всё твоё так тобой оберегаемое и любимое прошлое состоит из множества тех моментов, которые когда-то были настоящим. И часто мы вдруг словно бы останавливаемся на некой точке, когда можем сами себе сказать, что хотели бы что-либо прожить по-иному. А если ты каждый момент осознаёшь как единственный и настоящий, то вся твоя жизнь по итогу и превращается в уникальный и неповторимый момент. В котором нет места переживаниям прошлого и надеждам будущего. А есть в нём лишь присутствие настоящего и твоё осознание того, что ты делаешь в этот момент. И вот тогда тебе уже не нужно злиться, или отчаиваться, или ещё что-нибудь. Тебе остаётся просто жить. С немыслимым неисчислимым наслаждением от того, что это есть и, что ты это чувствуешь.
- Даааа… — протянула Светочка. – Хорошо, что пива много. И как давно такие мысли тебя посещают?
- Они не посещают. Это знание. И оно у каждого. Ты просто вглядись. В себя, а не в туловище, уцепившееся за окружающее.
- Вот спасибо, Сёмочкин. – рассмеялась Светочка. – А чем тебе, собственно говоря, моё туловище-то не угодило, а?
- Да нормальное у тебя туловище, не переживай. – улыбнулся в свою очередь Сёма. – Очень даже вполне.
- Ну, спасибо, спасибо, дорогой.
- Мы с тобой, Светочка, как и все остальные, ищем оправдания и объяснения где угодно, но только не в себе. Но сами в то же время и являемся и оправданием и объяснением. И, поверь, нет никакого смысла искать и придумывать себе Бога, называя его Богом или Светом. Потому, что ты и есть Бог. И я тоже.


Через два часа они занимались сексом. И это было единственным настоящим для них моментом. И вокруг не существовало абсолютно ничего. Сёма скользил жадными ладонями по Светочкиному телу, она обвивала его ногами. Их, одну на двоих в этот момент комнату, плотно запакованную стеклопакетами от внешнего мира, наполняло лишь прерывистое дыхание двух человек. Которые в этот момент были открыты друг для друга, без всяких дверей, условностей, одежд и остального. И Сёме со Светочкой в этот момент не нужно было становиться кем-то. Потому, что каждый из них был собой, и каждому из них казалось, что они это единое целое.