Чхеидзе Заза : Гейши белых ночей

Стена без ворот и окон, отъединяет отцов от детей, друзей от подруг, мужей от жен, невест от свекровей.
Чудовищная, мрачная завеса, улавливающая потоки солнечных лучей.
Непролазная изгородь, из камня, битых стекол и стальных шипов, разделяющая луг, сад, холм, забивающая жизнь, рост и переламывающая на части дом.
Ввек не должен был добраться до противоположной стороны он.
Но, Ригимонт неведомыми путями проникнул сквозь нее на любимом «Ниссан Станза». или сумасшедшем «Мустанге».

На подвергнутом коррозии двадцати трехлетнем «Гремлине».

А может, приехал на «Охотничьем Корвете», или на маленьком, горячем, старом «Ллойд Фрустэитиде».

Впрочем, быть может, он пришагал пешком на свой риск и страх.

В тупых кирзовых сапогах и с бензопилой в руках.

Прилетел на аэроплане, как чайка по дождливому небу.

Или прибыл на лодке с подвесным мотором, в спасательном жилете и вещмешком темно-зеленого цвета.

А вместе с ним злой пес и глухонемая служанка Берта…

***
У Ригимонта подагра, храп, да мозоль и под подбородком торчит его острый кадык.

Сплетни идут: он косноязычен и с придурью, ему уж скоро за сорок, плюс подагра, тфу…

Типун бы им всем на язык!

О чем – то во сне на жестком ложе, средь складок тихой белой ночи, он иногда размеренно бредит и хохочет.

Но впрочем, вероятно, в стеклянном ознобе он, о чем-то значимом пророчит?

А рана в области груди, болит на сто ладов — ножи не шутят.

Валиум Рош слизистым налимом проплывет в его сосудах.

Вскоре без крови и судорог, опираясь на локоть, он решится привстать.
Вырывшись из бельевого мха, включит бобинный, чугунный магнитофон «Яуза — 5».
Приклонит слух к фонемным звукам Югендштиля.
Заправит стекловолоконное тело авто бензином.
Расправит в нем избалованную удобством ортопедических кресел спину и опять станет развеселым и сильным.
Ноги топчущие педали акселераторов и сцеплений, переполнятся скоростей магнетической негой.
И из приспущенных окон, он брызгами розового шампанского искрометно замалюет безлунное небо.
Пока шалят в бокале пузыри, убедит остановившееся мгновение в чем-то и вздохнет свежестью ветра.
Присоединиться к мужской толпе, имеющей доступ в Японскую баню, что вблизи Комендантского проспекта.
Там гейшам барским с застенчивыми щеками и возвышенными, позолоченными счастьем улыбками он нальет «Шартрез».
Среди глубоких зеркальных каньонов их привлекательности, — он как самурай на роздыхе здесь.
Пойдет легко «Вдова Клико», совсем не лишним, будет пузатый « Рислинг», да восточные красные вина.

Пустит ко дну звезды от погон в «Dom Perignon», хлестнет с водкой «Мартини».

Здесь и сухие закуски общепита, а не только суши нигири.

Тертый сыр на тыквенном пироге, шашлык, балык, лисички, волнушки и шампиньон в сметанном гарнире.

Впотьмах подсвечник наклонит, зажжет сигару.
И с мутным взором дым глотнув, возьмет гитару.
Возьмет гитару Ригимонт и с чумною гейшей Иллайяли вместе.
Среди повытоптанных роз, сыграет детства песню:
Из созвездий храм построю, из Месяца — его белые врата.
Очами напишу иконы, умом литургию запою.
На коне подъеду к храму, как Георг церковь копьем отворю…