Миша Розовский : Форма или содержание?

В одном восточном государстве, давным давно жил и правил один эмир. Вполне возможно он был и не эмир вовсе, а султан, шах или халиф. Не суть, пусть будет эмир.

Правил этот повелитель справедливо, не обижал своих подданных и не давал спуску врагам. И всё бы было совсем шоколадно, если бы не одно «но». То ли от тяжёлой государственной работы, требующей многих заседаний в диване, а может и от некоторой невоздержанности по части яств и вин, ну или просто от застоя крови, но случилась у эмира пренеприятная болезнь.

Персидские учёные того времени именовали её аль-посри, а современные медики обзывают геморроем. Те кого Аллах пощадил от этой напасти никогда не поймут страдания остальных. Ибо давно сказано не нами — здоровый больного не разумеет, или что-то в этом роде.

Сгустились тучи на славном челе эмира. Мрачным и раздражительным стал эмир. Всё реже и реже посещал он свой гарем, всё меньше и меньше слушал придворных музыкантов, а одного дворцового поэта вообще казнил за плохую рифму.

Чего только не перепробовал эмир. Сначала умные лекари, посредством крошечных мехов, вдували благовония в пещеру, где затаился злой дух аль-посри. Этим они надеялись его задобрить, но как бы не так! После этих процедур эмирский(и без того немаленький) живот раздувался до совсем угрожающих размеров, а из пещеры вырывались грозные звуки — наверно так показывал своё недовольство аль-посри.

Затем была пущена в ход кожа зелёной ящерицы, убитой на рассвете. Не помогло. Такое действенное средство, как ни странно, не убедило аль-посри оставить эмира. Один визирь предложил тугую пробку из плодов хлебного дерева и многочасовые молитвы всевышнему, но и это не возымело ожидаемого эффекта.

Эмир страдал. Он не мог сидеть, а стоящий в присутствии подданных эмир — нелепое зрелище. Он не мог скакать верхом на своих арабских, конечно же, жеребцах. Он даже не мог спокойно сходить в свою золотую комнату естественных оправлений. А мысль о пешей прогулке по обширным цветущим садам заставляла эмира непроизвольно сжимать вход в пещеру — убежище аль-посри.

Видно сам Аллах прогневался на эмира и был глух к страданиям несчастного.

В один ясный вечер, когда минареты славного города уже отбрасывали длинные, как борода пророка тени, у западных ворот остановился кoротенький караван из двух мулов. На первом восседал Великий и Знаменитый Мудрец, а на втором покоились аккуратно упакованные книги Великого и Знаменитого Мудреца. Много книг. Очень умных и толстых книг, написанных на многих языках мира, которые знал Мудрец: ведь он был не просто мудрецом, а Великим и Знаменитым. Он вообще всё знал.

Эмир, услыхав о страннике, немедленно приказал привести его к себе. Эмир очень уважал изящную словесность и философию. Он много читал, учился и путешествовал, дабы познать то, что Всевышний дал людям в ощущениях.

И Великий Мудрец не заставил себя долго ждать. Окружённый лебезящими слугами эмира он стeпенно вошёл в залу, где возлежал хмурый эмир и почтительно поклонился.

Эмир хлопнул в ладоши и приказал угостить Великого Мудреца чаем с восточными сладостями.

-- О, великий и светлейший, как счастлив я, что обратил на себя сиятельный взор всемогущественного из всемогущих… — начал длинное-предлинное приветствие Великий Мудрец. Эмир благосклонно слушал. Он любил, когда о нём хорошо и долго говорят. Это свойственно эмирам, впрочем как и султанам, шахам и халифам всех времён и народов.

Потом Мудрец уселся на синие, расшитые серебряным биссером подушки, предназначенные только для высокопоставленных гостей и затянул умную речь. Как упоминалось ранее, Мудрец был Великим и понимал, для чего его зовут сильные мира сего — послушать умные речи.

Итак Знаменитый и Великий Мудрец, поперемeнно доставая ту или иную учёную книгу, начал говорить. Он говорил о звёздах, солнце и разных небесных телах. Он говорил о диковиных морских и земных гадах, коих ему посчастливилось повидать в заморских краях. Он говорил о падении нравов в соседних землях и филосовствовал о смыслах, спрятанных в священных книгах правоверных. Он говорил, говорил и говорил...

Первый час эмир внимательно слушал Великого Мудреца и задавал вопросы, но через какое-то время злой шайтан аль-посри опять начал изнутри вгрызаться в нежную пещеру, где он обитал. Эмир терпел и продолжал слушать Великого мудреца. Хотел отвлечься и очень, очень старался. Но смысл умных слов ускользал от эмира: очень уж больно кусался сегодня подлый демон.

Постепенно все слова Мудреца слились для эмира в одно предложение и он совсем отключился. Перед глазами сиятельного правителя лишь открывался и закрывался сочный толстогубый рот Великого Мудреца обрамлённый седой бородой. А Мудрец всё говорил и говорил. Сегодня он был некстати в ударе.

Эмир всё глядел и глядел на шевелящиеся губы, которые Мудрец иногда облизывал розовым влажным языком. Губы были знатные — недаром они испускали такие умные мысли. И тут вдруг эмир представил, что может быть жестокий аль-посри отступит если вход в пещеру будет обработан такими мягкими на вид и блестящими губами Знаменитого Мудреца.

Эмиру даже на секунду показалось, что он уже чувствует у себя сзади лёгкую щекотку от бороды и усов Мудреца, а губы на котрые он смотрел утихомиривают разошедшегося духа зла.

Не надо думать про эмира плохо. Эмир был здоровенным волосатым мужчиной, имел кучу жён и очень негативно смотрел на тех несознательных юношей, которые предпочитают нефритовый стержень друга яшмовой пещере подруги, но очень уж болело, чесалось и зудело там, где окопался враг.

Поэтому эмир поднял свою мясистую руку с толстыми, унизанными перстнями пальцами, чем прервал фонтан красноречия Великого Мудреца. Затем эмир наклонился к своему визирю, присутствующему тут же и сказал ему что-то.

-- Послушай, мудрец, — обратился тогда визирь к гостю, — светлейший эмир очень почитает твой ум и образованность. Но сейчас нашему повелителю больше нужна твоя форма, чем содержание…

После чего визирь объяснил, что требуется от Великого Мудреца. Разумеется тот не смог отказаться и, поддёрнув длинный халат украшенный полумесяцами и проклиная про себя судьбу, приник губами к логову аль-посри.

И о, чудо! Эмиру стало легче. Великий Мудрец, правда, не разделял общей радости. Но что ему оставалось делать. Помимо своей воли, хотя его, разумеется никто и не спрашивал, Знаменитый Мудрец был зачислен на должность Придворного Целовальника Пещеры.

Эмир очень ценил своего нового придворного и никогда не встречал утро без получасовой терапии бывшего Великого Мудреца. Часто он звал к себе Мудреца и позже, в течении дня. Правда тот теперь говорил очень мало, ибо рот Придворного Целовальника Пещеры обычно бывал занят при общении с эмиром.

Так прошло двадцать лет.

Но однажды эмир скончался. Придворный Целовальник Пещеры к тому времени состарился и уже забыл, что некогда он зарабатывал себе на жизнь совсем по другому. Теперь бывший Мудрец так остепенился и привык сладко есть и мягко спать, что идея оседлать мула и отправиться странствовать пугала его до икоты.

И тогда Придворный Целовальник Пещеры объявил, что гарантировано изгоняет злого демона аль-посри за умеренную плату золотом. Через месяц к его дому уже с утра выстраивалсь очередь из страждущих. Так была открыта первая проктологическя клиника.

Воистину Целовальник Пещеры был всё таки и Великим Мудрецом.