Александр Демченко : Борьба Громова

Пенсионер Валерий Иванович Громов очень беспокоился за свою красную страну. Покуда была сила в руках да ясная мысль и жив Союз, боролся активист с врагами государства. Не было в нем жалости к тем, кто не разделял идей той Партии, кто надсмехался над советской властью или же пытался с ней спорить. Громов таких мигом ставил на место.

Пока Валерий Иванович был молод, он пасся на комсомольских нивах, выявлял всесоюзных вольнодумцев, громогласно председательствовал в товарищеском суде ленинградского Дома культуры имени Горького, ходил в дружинниках. Был слух, что именно Громов в феврале 1960 года сдал надзорникам Бродского после его выступления на «турнире поэтов». После меткого «стука» Валерий Иванович получил место инструктора в горисполкоме, ну а Иосиф Александрович окончательно ушел в андеграунд.

Смуглое насухо выбритое лицо с несколько восточным оттенком, на переносице уверенно стоит пенсе, пробор черных волос прилизан и блестит. На плечах драповое пальто до линии каблука, а за драпом серый трикотажный костюм и беленькая сорочка под крахмалом. На голове – кожаная кепочка. Вид у Громова в конце 60-х выражал торжество социализма, указывал на партийность, интеллигентность и щегольство. Такой образ мог бы воспеть писака от революции Лавренев в «Разломе». Так бы и нацарапал ярого пропагандиста в громких словесных тонах в толпе взъерошенного пролетариата. Жаль, что в годы пика Лавренева Валерий Иванович еще не родился.

И Адамович мог бы написать про бравого партийца пару строчек, но, увы, Алесь не застал Громова в зрелом возрасте да при пальтишке. Он познакомился с ним в 43-м, когда Валерию Ивановичу было тринадцать лет.

Тогда в холод и хоррор прибился мальчуган к белорусским партизанам неподалеку от деревни Переходы. Пуглив и худ, в животе урчит, в руках едва держит винтовку. Видел Алесь Михайлович его детский страх, его слабость, но приметил и каплю мстителя, а то и борца за общественное и личное благо. Через годы, вспоминая оборванца Громова, который «хоть и хныкал иногда, но все же был и бесстрашной шпаниной, убивал немцев без сожаления», Адамович впишет образ Валерия Ивановича в книгу «Партизаны», назовет героя Толей Корзуном.

Громову будет стыдно за советскую цензуру, которая вырежет некоторые сцены из книги. К примеру, момент, когда чахоточный партизан Янко умирает и передает Тольке тяжеленькую РГД-33. Перед тем, как пройти в приемную к коммунистическому богу, партизан говорит парню: «Когда вокруг враги будут, а ты будешь один, никогда не сдавайся! Вырывай чеку и сжимай гранату посильнее. Погибай и с собой забирай гадов. Пусть даже одного. Это только начало…».

Громов пронес завет через всю жизнь. Он пропитался любовью к своему государству, он знал, что надо бороться с врагами, не сдаваться. А если будет нужно, то и умереть за серп и молот.

***
На воскресный митинг КПРФ образца 2011 года вышли престарелые биомассы последователей Ильича и им сочувствующие беспартийные. Человек сто точно. Расположились носители трухлявого здоровья и идеалов социализма у памятника Вождю, подняли над сединами кумачовые тряпки и стали по очереди в громкоговоритель проклинать нынешнюю власть. В народное лицо кричали руководители местного отделения партии, жертвы зверских тарифов на ЖКУ, инвалиды (минимум II группы) и другие слезливые бабушки-дедушки. Все были архинедовольны и требовали справедливости.

Громов с кирпичным лицом слушал ораторов и понимал, что на его лохматые усы ловко набрасывают лапшу. Лапшу на редкость заплесневелую, такую, которая уже не лезет в уши. «Преступный режим», «национализация природных богатств», «доступное бесплатное образование», «квартиры молодым семьям»… Крикун сменял крикуна, а Валерий Иванович все слабее сжимал деревянный брус с флагом КПРФ. А через минут тридцать бросил его на асфальт и пошел домой. Десять лет терпел и тут прорвало.

Внутри Валерия Ивановича горел костер ненависти к нынешней власти, а еще тлел фитилек сочувствия к коммунистам. Власть открыто грабила народ, а «красные» лишь пустословили на митингах, писали бестолковые воззвания к «угнетенному народу», да заваливали прокуратуру макулатурными жалобами. Их борьба с властью была минимальна и показушна. Не было в ней радикализма и красного на снегу.

Ушло сильное государство, а вместе с ним сильные люди и их дела. Все стало серым, немытым, пьяным, голодным, свободным и лживым. Было ощущение, что живешь не в новой перспективной стране, а в слезливом литературном сюжете, который под конец 60-х изящно выблевал Ерофеев. Ты едешь «зайцем» в грязном вагоне электрики, тебя мутит, а вокруг безумцы. И черт знает, что тебя ждет на конечной станции. Может быть и барышня «с косой от попы до затылка», а может просто Жопа.

Громов пришел домой, снял с себя бледно-желтую китайскую куртку, сбросил пожеванные ботинки-лодочки, да и прилег на кровать. Сначала хотел подремать, да потом передумал. Вспомнил, что завтра в гости должны прийти мэр города и его заместитель. Поздравить старика с 80-летием. Он остался единственным долгожителем в микрорайоне. Нужно было подготовиться к приходу лицемеров.

В советском лакированном шкафу жил бардак. Громов перебирал старые вязаные жакеты, смотрел с ухмылкой на засаленные красные галстуки. Взял в руки хмурые сорочки, потрепал их, осмотрел у каждой ворот. Не, не пойдут. Все не то.

Под целлофаном – строгий черный костюм. Покупал его Громов специально для своих похорон. Костюм был добротный, твидовый. Самый шик в таком уйти под землю. Впрочем, можно и принять гостей. Так и решил пенсионер.

***
Утром следующего дня в квартиру завалилась гогочущая делегация из администрации города. Мэр бодренько выводил поздравления в адрес Громова, желал прожить еще «много-много лет». Заместитель мэра был суше и только вручил букет гвоздик. Юноши и девушки «от власти» прохрипели для старика «Врагу не сдается наш гордый «Варяг…», а местные журналисты набивали закорючки в блокноты и ослепляли Громова вспышками «мыльниц».

Валерий Иванович не воспринимал гостей всерьез. Он не хотел слушать власть, которая предала его и опустила в низы, которая угнетает его народ и его страну. Пока гости играли роль заботливых болтунов, пенсионер молча беседовал сам с собой. Все ли правильно он делал в жизни, готов ли бороться дальше с врагами своего государства или же уйдет на покой и успеет впервые в жизни запить как сотня грузчиков после аванса. Сможет ли он еще хоть раз поднять над собой красный флаг или выбросит на радость неприятелям позорный белый? Он до того задумался над этим, задумался над своим местом в жизни, что уши его не воспринимали ни горячую речь мэра, ни шуршащую обертку из-под цветов, ни песню юношей и девушек. Он искал решение проблемы, дальнейший путь. Руки дрожали…

Что-то звонко брякнулось о паркет комнаты. Железная кругляшка подпрыгнула разок-другой и прилипла к полу. Гости присмотрелись и увидели чеку от гранаты. Затем с вылупленными глазами уставились на тонкую улыбку Громова, резко перевели взгляд на его трясущуюся руку с РГД.

- Это только начало, — сказал присутствующим Валерий Иванович и сжал посильнее кулак.