Fairy-tale : Сопливая история

Сопливая история
День 23 февраля я встретила похмельным синдромом, отсутствием денег и мыслей по поводу подарка любимому человеку, который уже год как служил в армии. Погуляв накануне на студенческой вечеринке в честь мужского праздника, я проснулась в плохом расположении духа, мечтая о стакане минералки. Звонок любимого, вот уже неделю страдавшего хроническим гайморитом, заставил вспомнить о совести и подруге Ларисе, у которой любимого не было, стало быть, имелись свободные средства для подарка моему красавцу.
- Честно, Дашка, денег ноль! – сказала верная подруга. – А ты подари ему что-то необычное. То, что ему сейчас более всего необходимо.
- Капли от насморка ему необходимы, — пошутила я, — хронический гайморит – штука неприятная.
- Отлично! – с энтузиазмом воскликнула подруга. – На капли у нас есть. А подарочную коробочку с розами я тебе безвозмездно дам.
- Хм, — подобное предложение заставило меня крепко призадуматься, — как-то это глупо: капли от насморка на 23 февраля…
- Это не глупо, это экстраординарно, — не сдавалась Лариса, — вспомни, что тебе Дима на прошлый день рождения подарил!
Кассета «Сектора Газа», воспевающая сладкую жизнь бомжа и наркотическую нирвану, смотрела на меня с верхней полки. То, что я не являлась поклонницей Юры Хоя, Диму не смутило. В итоге праздник превратился в выяснение наличия у меня чувства юмора. Сейчас предполагался матч-реванш.
Флакон «Пинасола» мы поместили в розовую коробочку с изображением цветочков и сердечек, намертво заклеили края скотчем, и ровно в пять вечера я прибыла на КПП, где за старым деревянным столом, помнящим царя Гороха и покорение Крыма, рассматривал журнал с полуголыми бабами солдат Леша Прокопчук, местный фельдшер и дурачок. В основном же помещении КПП храпел прапорщик Снегирев, успевший к пяти часам вечера нажраться в сопли.
- С праздником тебя, Леха! – я помахала солдату рукой, проходя сквозь вертушку. В связи с праздником вход в часть был свободным.
- Твой на дежурстве в автопарке, — буркнул Леха, — выпить есть?
- Выпить? Нет.
- Блин, че не везет мне сегодня, — огорчился солдат, искренне завидуя Снегиреву, храпевшему как уставший после сбора бананов слон.
Автопарк располагался в глубине части и представлял собой обшарпанное здание с бюстом Ленина у входа. Ленин был кощунственно загажен птицами и у него кто-то отколол нос, словно подтверждая догадку отдельных ученых о смерти великого вождя от сифилиса.
- Дашуля! – Дима обнял меня за талию, принял из рук пакет с подарком и, заглядывая пытливо внутрь, спросил:
- А там че?
- Там секрет, — таинственно улыбнулась я, — откроешь после моего ухода.
- А выпить есть? – повторил мой благоверный вопрос Прокопчука.
- Нет, денег только на подарок хватило…
- Плохо, — вздохнул Дима, — а в казарме Антону Таратыкину родичи бутыль домашней самогонки привезли. Чистая как слеза.
Я искренне пожалела своего солдата, оставшегося на «профессиональный» праздник без сладкого.
- Ладно, сходи в казарму, подежурю тут за тебя!
- Правда? – обрадовался Дима. – Ты шинель и шапку одень, они на вешалке вон там, — он показал в сторону комнатки с плакатом «Вред курения» на двери, — все начальство либо дома, либо пьяное. Видно, что кто-то в шинели у автопарка стоит, и ладно.
Я согласилась с любимым, вспомнив состояние прапорщика Снегирева. Вообще в части этой, расположенной в пригороде и подлежащей в ближайшем времени уничтожению (на ее территории городское начальство планировало разместить свободную экономическую зону), пьянство и разврат считались делами обыденными. Девки облегченного поведения шныряли по казарме чуть ли не круглосуточно, утоляя половой голод солдат, которым не повезло обзавестись верной подругой до армейского призыва. Магазин в части свободно продавал спиртное, и хоть солдатам вожделенное вино запрещалось приобретать, то лица гражданские, представленные родственниками, друзьями и любимыми девушками, спокойно покупали все, что просили служивые. Часть считалась «блатной» и служили в ней в основном те, кто имел нехилые связи в военкомате.
Я застегнула шинель, спрятала под шапку длинную косу и принялась неторопливо расхаживать по периметру автопарка, изображая верного, а главное, трезвого, караульного. Тихо шуршал под сапогами снежок, переливаясь радугой в свете фонаря, издалека доносился хохот военнослужащих, отмечавших любимый праздник, пахло близкой весной и мазутом. Ко мне, пошатываясь, подошел молодой сержант из «контрактников».
- Ты кто? – поинтересовался он, икая.
Я молча продолжила обход автопарка, не реагируя на пьяного сержанта.
- Я с тобой, солдат, разговариваю! – повысил голос сержант. – Ты глухонемой? Давно не отжимался в противогазе?
Я прибавила шагу, надеясь, что прилипчивый пьянчужка, пожелавший продемонстрировать власть, отвяжется. Не тут-то было! Сержант тряхнул меня за плечи, прикрытые шинелью ефрейтора, от его толчка слетела шапка с кокардой, и коса скользнула по спине. От удивления сержант отступил на пару шагов, споткнулся о лежащую на земле корягу, рухнул попой в снег, и, глотая открытым ртом холодный воздух, выдал:
- Так ты баба!
- Девушка, — поправила я грубияна.
- Это ж ни х…я себе я выпил! – простодушно сказал сержант. – Я сплю, да? – спросил он у меня с надеждой.
- Ну да, — улыбнулась я, — спишь. С праздником!
- И тебя…Вас, — поправился тот и неожиданно вырубился прямо в снегу. Димка прибыл через минуту, благоухая ядреным таратыкинским самогоном и деревенским салом с добавлением чеснока. Он растолкал сержанта, которому предстояло такое же ночное дежурство в автопарке, и проводил меня до КПП, где маялся бездельем и жаждой фельдшер Леха.
Подарок Димка раскрыл в казарме, с превосходством поглядывая на бедолаг, которых девушки не ждали и не баловали. Чувство юмора у его сослуживцев присутствовало в полной мере, зато Димка не разговаривал со мной аккурат до 8 Марта. Не помню уже, что он подарил мне, но в итоге мы все равно расстались.
Мой нынешний муж, кстати, тоже Димка, на данный момент болен конъюнктивитом. По мере приближения 23 февраля мой взгляд все чаще обращается в сторону ближайшей аптеки…Мужчины, с наступающим!