hemof : Про друзей

На стене были наклеены фотографии всевозможных боксёрских поединков и лиц самих боксёров. Фёдоров пытался вспомнить их имена. Вот вроде бы Стивенсон в стойке, рядом Мохаммед Али держит в поднятых руках пояс чемпиона. Удары, нокауты, улыбки, победы и поражения. Спорт настоящих мужчин. Бокс был любимым спортом Власова. Он тоже некоторое время занимался боксом, пока не почувствовал, что у него портится зрение. Саша Власов и Фёдоров вместе учились в одном классе. Они были друзьями детства, хоть и время прошло, и виделись они теперь нечасто и жили уже на разных планетах
Власов, в отличие от Фёдорова, закончил десять классов, затем, вместе с ещё одним их одноклассником, Сергеем Королёвым поступил в институт. Проучились они с Королёвым там чуть больше года, а после, то ли не хватило терпения, то ли ума, но грызть дальше гранит науки они с Королёвым наотрез отказались. Они вернулись домой и, всё так же вместе, устроились по знакомству в лабораторию при научно-производственном объединении. Работа была не пыльная, свободного времени хватало вполне, и ребята неспешно текли по жизни, в ожидании призыва в армию.
Власов был черноволосый, с немного оттопыренными ушами, широкий в кости парень. Он мог подраться, занятия боксом достаточно хорошо научили его это делать, мог набить кому-нибудь за компанию физиономию, здоровье позволяло, но в его характере не было злобы. По натуре своей он, скорее, был простым, добрым парнем.
Фёдоров щёлкнул клавишей, включая магнитофон, и прошёл на кухню, где Власов разогревал кастрюлю с супом.
- Ты сильно голодный? – спросил Власов.
- Как собака.
Фёдоров поставил на огонь чайник:
- Чайку попьём, Саня?
- Чая нет, есть кофе.
- Ещё лучше.
Плотно поев, они заварили кофе и прошли в зал. Из старого кассетника хрипло завывала Сиси Кейч.
- Чем ты сейчас занимаешься? – спросил Власов, полулёжа, устраиваясь на диване.
- Ничем. Хожу, бухаю, драп курю.
- А живёшь где?
- Хрен его знает, где придётся.
- Во ты гонишь, Фёдор. И как ты дальше думаешь?
Фёдоров с удовольствием отхлебнул душистый горячий кофе. После прошедшей пьяной ночи постоянно хотелось пить.
- Можно я у тебя покурю?
- Кури, только форточку открой. Пепельница на подоконнике.
Фёдоров прикурил сигарету, глядя из окна на знакомый двор, выпустил густое кольцо дыма.
- Как я думаю? – Секундная пауза, глубокая затяжка полными лёгкими. – Я думаю, что это не надолго. Как-то менять надо всю хрень. Ты думаешь, мне в кайф такая жизнь? Кенты, менты, тьфу, блядь. Не моё это. Я чисто физически так долго не протяну. Я иногда сам удивляюсь, как я в этом темпе жиганском держусь. Валить мне надо отсюда. Уезжать и начинать всё сначала, по нормальному.
- Куда ты поедешь?
- Не знаю, пока не знаю. Может быть, на Украину, на родину.
- Ты думаешь, тебя там кто-то ждёт?
- А кто меня ждёт здесь? У меня что, дом, работа, жена, дети? Какая разница? Там хоть есть шанс измениться, а тут – тут только друзья, но друзья друзьями, а тема-то по жизни своя у каждого. Хреново мне, Саша. Кажется, будто всё не так, всё через задницу. Иногда просыпаешься после очередной пьянки и страшно открывать глаза, такое ощущение, что с каждым пробуждением всё ещё хуже вокруг становится.
- Это у тебя возрастной кризис.
Фёдоров усмехнулся и выстрелил щелчком окурок в форточку.
- Слышь, а у тебя всё в порядке, да?
- А мне-то, чё? У меня армия на носу, чё мне сейчас дёргаться? Отслужу своё, а там видно будет.
- Везёт тебе.
- По крайней мере, пока всё ясно.
Фёдоров сделал погромче звук в магнитофоне и удобнее устроился в кресле. На больших настенных часах было без четверти двенадцать. Надо было решать, куда двинуть вечером. Косоротова в очередной раз поймала жена с тёщей, Гаврила с Калиной поехали в Новокузнецк к какой-то бабе. Можно было нырнуть в рабочее общежитие, но это было скучно. Возможно снова пришлось бы лицезреть пьяную физиономию Живачина.
Власов зашёл в спальню и вышел оттуда с маленьким пакетиком непонятного содержания.
- Хочешь?
- Что это?
- Насвай. Пробовал когда-нибудь?
Фёдоров отрицательно мотнул головой. Он знал, что эту штуку кладут под язык, но самому попробовать ещё не доводилось.
- Был у меня один знакомый узбек, — вспомнил Фёдоров. – Он эту фигню вместо курева употреблял.
- Чурки это дело любят. Это ж мы из Ташкента привезли.
- Куда вы с Мухомором по турпутёвке ездили?
- Ну да. На, попробуй. – Власов насыпал несколько катышек на ладонь Фёдорову. – Кинешь под язык и держи. Слюну не сглатывай, а то струганёшь. Минут пять подержишь и сплюнешь в раковину, и рот прополоскаешь.
- И чё, буду пьяный?
- Нет, пьяный не будешь, просто кратковременное состояние лёгкого опьянения. – Власов насыпал себе тоже и кинул под язык.
- Саня, а правда говорят, что насвай – это птичий помёт и известь?
Власов приложил палец к губам, показывая, что не может говорить и, закрыв глаза, лёг на диван.
Фёдоров пожал плечами и тоже бросил насвай под язык. Вначале всё было нормально, затем под языком стало сильно печь и обильно выделяться слюна. Через пару минут у него появилось ощущение лёгкой неестественности звуков и чувств, но это быстро прошло, к горлу подступил тошнотворный комок, и начались сильные позывы к рвоте. Фёдоров быстро вышел на кухню, сплюнул в раковину набравшуюся слюну с тёмной массой насвая и прополоскал рот. Тошнота упорно не хотела отступать. Фёдоров прошёл в туалет и постоял некоторое время над унитазом, с сожалением готовясь вырвать всё, что было съедено до этого, но затем тошнота потихоньку пошла на убыль. Выйдя из туалета, он устало вытер вспотевший лоб. На кухне Власов заваривал очередную порцию кофе.
- Ну, как тебе насвайчик?
- Редкостное дерьмо.
- Просто надо к нему привыкнуть.
- Зачем? Жрать птичье говно ради двух минут возбуждения – нет уж, увольте.
Власов засмеялся:
- А сорняк курить лучше?
- По крайней мере, от него прёт сильнее.
- Не знаю, я пару раз курил и вообще ничего не почувствовал.
- Значит не тот драп был. – Фёдоров взял чашку кофе. – Я тебя, как-нибудь раскурю, чтобы ты сразу весь кайф просёк.
Власов поморщился, выражая несогласие.
- Не хочу я эту дрянь курить, лучше всего водочки вмазать.
- Бухало – бычий прикол, нажраться и попадать рогами в землю.
- Чё ж ты пьёшь тогда?
- Веришь – нет, не хочу, просто обстоятельства так складываются.
- Кстати, Серый. – Власов с чашкой кофе прошёл к окну, на улице, похоже, собирался дождь. – Мы завтра в Томск собираемся к другу заехать, поехали с нами.
- Мы, это кто?
- Мы с Королёвым. Заедем в общагу к другу, возьмём водки, расслабимся.
- У меня денег ни копейки.
- У нас есть. Поехали, всё равно тебе делать нечего, шляешься целыми днями.
На улице резко потемнело, тучи плотно стягивали весеннее небо. Уже упали на землю первые робкие капли дождя. Прохожие ускорили шаг, ожидая ливня.
- Поехали. – Фёдоров кивнул головой. – В натуре, всё равно делать нечего.
Хлынули потоки воды. Люди, застигнутые врасплох дождём, побежали, пытаясь найти какое-нибудь укрытие. Весенний, умывающий землю, ливень.

В Томск приехали часам к двенадцати и сразу заняли очередь за водкой в центральном гастрономе. Ещё было часа два до открытия магазина, а очередь уже змеёй обхватывала гастроном, причудливо выгибаясь и раздуваясь местами. В стране продолжалась всесоюзная водочная эпопея. Мышиная возня простых смертных и царственная тупость власть имущих.
К двум часам приехал наряд милиции, упорядочив очередь и выровняв большое скопление людей в винно-водочный отдел, отчего очередь вытянулась в длину ещё раза в полтора. Фёдорову казалось, что это изматывающее душу и тело стояние в очереди не закончится никогда. Ему уже не хотелось пить, хотелось только поскорее закончить с этим изнурительным стоянием в очереди. Когда они, часам к пяти, добрались наконец-то до заветного прилавка, нервы были расшатаны до предела. Казалось, достаточно одного неосторожного движения, чтобы начать крушить всё подряд прямо в магазине. Люди, часами стоявшие в очереди за спиртным, были взвинчены и крайне агрессивны. Если бы не было милиции, то никак не избежать бы драк и членовредительства. Рассказывали случаи, когда в борьбе за водку или банку пива убивали, когда насмерть топтали зазевавшихся людей. Вино-водочные плоды системы.
Водки им не досталось, набрали коньяк, именуемый в народе «клопомором».
- Во жизнь сучья, — возмущался Фёдоров, — чтобы взять это вонючее пойло, надо пять часов простоять в очереди. Ни хрена себе, такого ещё не было. Тут в вашем сраном студгородке с этим дело ещё хуже чем у нас.
- Конечно, хуже, студентов много, а водки мало.
- Сейчас везде водки мало, — заметил Королёв. – По всей стране виноградники рубят, дурачьё.
В общежитие прошли не останавливаясь, как заправские жильцы-студенты. Взбежали по лестнице на четвёртый этаж. Коридор был классический, длинный и обшарпанный, как в большинстве «общаг». Власов стукнул кулаком в облезлую дверь под номером четыреста двадцать один. Ответом ему была тишина. Он стукнул сильнее. Дверь, скрипнув, медленно открылась. В комнате царствовал беспорядок. Везде валялись вещи, тапочки, бутылки из-под пива. На столе стояла грязная посуда. На старом деревянном стуле одиноко лежала большая финка с зазубринами и кровостоком. Друг напротив друга, по бокам от окна с замусоленными давно не мытыми стёклами, расположились две двухъярусные кровати с взлохмаченным постельным бельём. Справа, на нижней кровати, кто-то спал не раздевшись, накрыв голову подушкой. Власов сдёрнул со спящего подушку и, наклонившись, громко свистнул ему в ухо. Спящий встрепенулся, подскакивая на кровати.
- Чё, блин. А!
- Хватит спать, Андрюха, замёрзнешь.
Андрюха непонимающе переводил взгляд с одного непрошеного гостя на другого. Лицо его было широким и простым, густо усеянное канапушками и изрядно помятое от дневного сна.
- Саня, Серёга, — немного очумело заговорил он. – Откуда вы свалились?
- Тебя навестить приехали, а ты дрыхнешь, как суслик.
- Где все пацаны? – спросил Королёв. – Где Павлуха, Игорь?
- Домой поехали на выходные. Я тут один остался. И Гена ещё подойти должен.
- Какой Гена?
- Вы его не знаете. На первом курсе пацан, его сейчас ко мне подселили.
- А-а. – Королёв улыбаясь встряхнул сумку, раздалось характерное звяканье бутылок. – Ну тогда давай дуй за закуской, пить, гулять будем.
Андрюха встал, ещё не придя в себя окончательно. Вид его был достаточно помятый и взъерошенный.
- Вы бы хоть предупредили, что приедете.
- Так интереснее. Кстати. – Власов кивнул головой на Фёдорова, — это Серёга, наш друг и одноклассник.
Они пожали друг другу руки. Фёдоров отметил широкую и грубую на ощупь ладонь.
- Так, сейчас что-нибудь придумаем. – Андрей на минуту задумался. – Чё, картошечки поджарим, с лучком, с салом.
- Конечно, мировая закуска.
Фёдоров снял висевшие над кроватью боксёрские перчатки.
- Ты чё, занимаешься? – спросил он у Андрюхи.
- Нет, это Игорь с Пашей, я этого дела не любитель.
- А я любитель.
- Что, побоксировать хочешь? – Власов снял вторую пару перчаток. – А то давай, я уже давненько не занимался.
- Начинается, — недовольно сморщился Королёв. – Вы чё сюда, водку пить или боксом заниматься приехали?
- Мы чуть-чуть, пару раундов. Да, Серёга?
Фёдоров размял шею. Встряхнул руками, перчатки сидели плотно.
- Ну давай, ты ж боксёр у нас.
Власов засмеялся.
- Какой я боксёр? Я уже не занимаюсь.
Андрюха убрал стулья подальше к стене. Власов уверенно пошёл вперёд, нанося тяжеловесные прямые удары. С ним было очень тяжело в паре. Он боксировал сильно, прямо, мало заботясь об уклонах, почти не танцуя. Он просто всё время теснил своего противника сильными, точными прямыми ударами. Через минуту Фёдоров уже начал задыхаться. На третьей минуте он пропустил сильнейший удар в голову, настолько сильный, что его отбросило к дверям комнаты. Власов сделал два шага, обманно дёрнул левой рукой и нанёс правой ещё один сокрушительный удар. В последнее мгновение Фёдоров ушёл влево, чувствуя волосами ударную волну воздуха. Власов саданул в дверь. По бокам с лутки посыпалась штукатурка. Фёдоров вынырнул из-под удара, отскочил и с силой выдохнул воздух. В голове звенело. Власов сделал шаг с ударом навстречу и Фёдоров вошёл в размен. Они пробили друг друга несколько раз, потом Фёдоров снова отшатнулся и, пошатываясь, отошёл на середину комнаты.
- Э, хорош! – крикнул Королёв.
- Ну что, минута отдыха? – спросил отдуваясяь Власов.
- Не, ну тебя на хрен, с твоим боксом.
Фёдоров сбросил перчатки. Вспотевшие руки дрожали мелкой дрожью, в голове звенело.
- Чего? Ты хорошо двигаешься, Серый, удары у тебя, правда, слабоватые.
- Понятно дело, ты килограммов восемьдесят весишь и боксом с детства занимаешься, а во мне и шестидесяти, наверное, не наберётся и живу в кредит.
- Ладно, хватит вам, боксёры, — проговорил Королёв. – Давайте картошку чистить, закусь готовить.
С приготовлением справились быстро. Пока втроём чистили картошку, Андрюша сбегал в магазин, взял банку маринованных огурцов и пару рыбных консервов. За стол сели часам к семи. Все были голодные, как бродячие псы.
Как только пропустили по первой, в комнату вошёл высокий худощавый паренёк.
- О, Гена, ты как раз кстати, — заговорил Андрюха, приглашая его к столу. – Тут ко мне друзья приехали, знакомься.
Гена поздоровался со всеми за руку, сел к столу, но пить отказался.
- А чё ты не пьёшь? – спросил Фёдоров. – Спортсмен, что ли?
- Нет, просто я вообще не пью.
- Совсем?
- Совсем.
У Фёдорова от удивления вытянулось лицо.
- Ну ты даёшь, Гена. Ты не обижайся, но знаешь, как на Украине в таких случаях говорят? Хто з намы нэ пье, або хвора людына, або вэлыка падла.
- Ну, чё ты к пацану пристал? – вмешался Власов. – Не хочет пить, не надо. Я никогда никого не заставляю. Пусть каждый сам решает, бухать ему или нет.
Фёдорова зацепило сразу. То ли потому, что он весь день ничего не ел, то ли просто хорошо пошло, но после третьего захода он уже ощущал алкогольный шум в мозгах, или то был ветер? Пили много, коньяка набрали пять бутылок. В комнате было душно, густым облаком висел сигаретный дым. Понемногу стали завязываться пьяные застольные разговоры. На улице начали сгущаться сумерки.
- Пошли на балконе в коридоре постоим, воздухом подышим, а то тут ошалеть можно, — предложил Фёдорову Королёв.
Тот молча кивнул, выражая своё согласие.
- Э, вы куда? – окликнул их Власов.
- Пойдём на балкончике свежим воздухом подышим.
- Ну давайте, а мы тут ещё по одной вмажем.
На балконе тепло пахло вечерней весной. Внизу был виден казавшийся игрушечным с высоты седьмого этажа общежитский двор. На нижних этажах кто-то весело бренчал на гитаре блатные песни. Фёдоров присел на маленький, едва державшийся на разбитых ножках, табурет. Закурили. Дым взлетал и тут же таял в синем вечернем воздухе.
- Как у тебя дела, Серёга? – спросил Королёв.
- Дела у прокурора, а у нас делишки.
- Я слышал, у тебя не всё в порядке.
Фёдоров плюнул через перила, провожая взглядом плевок, скрывшийся в темноте.
Ему всегда нравился Королёв. Серёжа был утончённый, весёлый, умный, одним словом компанейский пацан. Его отец был писателем, мать журналисткой, казалось, и сын должен был унаследовать творческую натуру, но он был совершенно другим. Да, в нём чувствовался интеллигент и, несомненно, присутствовала творческая жилка, но он был ленив и предпочитал плыть по течению. У Королёва не было ни малейшего желания чего-то добиться в своей жизни. Сергей был мечтателем, пассивным мечтателем, но, прежде всего, он был хорошим другом.
Фёдорова пошатнуло, жалобно скрипнул табурет.
- Как тебе сказать, наверное да, у меня не всё в порядке. Просто жизнь такая сучья, вокруг одни волки позорные, если ты никого не загрызёшь – тебя загрызут.
- Ты ч-чё такой злой? – У Королёва уже слегка заплетался язык. – Мне лично кажется, что всё равно, хороших людей больше, чем плохих.
Фёдоров усмехнулся, сплёвывая на балкон.
- Чё ты мне тут трёшь? Кто хорошие? Покажи мне хороших людей. Ты, Серёжа, ещё ни черта не понял в этой жизни. Мы с тобой хорошие, пока бухаем вместе, а коснись вдруг каких-нибудь дел, да мы же и сожрём друг друга.
Королёв облокотился на перила. В голове шумело. Слова, казалось, невыносимо жгли несправедливостью.
- Ох ты и гад, Фёдоров. Я знаю, почему ты такой злой. Просто тебе не повезло в жизни. Ты больной, и мать у тебя рано умерла, и с отцом у тебя отношения не сложились. Тебя жизнь обделила, вот ты и злишься. Но так нельзя. Ты так сдохнешь от злости. Тебя окружают нормальные люди, у тебя есть друзья, нельзя обо всех думать так плохо.
- Это меня жизнь обделила? – К горлу подступила изжога, говорить было трудно. – Да что ты знаешь о моей жизни? У меня всё нормально, у меня классная жизнь. Я не обижен на свою жизнь. Я просто реально всё вижу.
Фёдоров сплюнул на балкон. Слова Королёва попали в самую точку. В душе всё клокотало от обиды, хотелось ответить тем же, найти слабое место и уколоть побольнее.
- Друг, враг – дохлая демагогия. Каждый сам по себе. – Фёдоров прикурил ещё одну сигарету. Опьяневший мозг не давал остановиться языку. – Сука ты, Серёга, а не друг, трепач, чертило позорный, и все слова твои…
Он не успел договорить, Королёв размахнулся и съездил ему по физиономии. Выбитая изо рта сигарета полетела в синеющую за балконом темноту. Фёдоров проводил её взглядом и поднял глаза.
- Ты зачем это сделал?
Встав, он вышел с балкона в коридор.
- Ты нахрена мне упорол? Нельзя меня бить. Иди сюда, теперь.
Королёв подошёл. Прямо над ним тускло горела грязная лампочка. Фёдоров молча выбросил правый кулак ему в челюсть. Королёв отшатнулся, но удар всё же вскользь прошёл по его скуле.
- Ну чё ты, доволен? – отходя в сторону, сказал Королёв. – Всё. Мы в расчёте?
- Да ты охренел, Серёга, давай драться.
- Кончай, что тебе это даст? Не хочу я с тобой драться.
- А чё ты мне тогда в рыло сунул? – Фёдорова понесло, остановиться уже не было сил. – Давай пошли, а то я тебя сейчас прямо здесь хлопну.
- Ну пошли. Раз ты так хочешь, пошли.
Они свернули в тёмную умывалку. Там не горела ни одна лампочка, лишь из коридора слабо пробивался тусклый свет.
- Чё, поехали? – Фёдоров уверенно, пьяно пошёл на Королёва и тут же получил по подбородку. – Твою мать!
Фёдоров рванул напролом. Драка показалась ему неким механическим действием. Он выключил мозг и погасил рецепторы боли. Около минуты они беспорядочно обменивались ударами, затем Королёв оказался зажатым между раковинами. Темнота помогала бить по своему другу, как по груше. Блёкло отсвечивал белый кафель. Фёдоров гасил по цели не останавливаясь и было лишь желание подавить сопротивление противника.
Сзади кто-то схватил его за плечи, чьи-то руки оттолкнули его в сторону. В умывалке появились люди, в темноте лица были расплывчатыми пятнами. Фёдоров не понимая вертел головой, пытаясь врубиться, что происходит.
- Ну-ка, друг, успокойся, — произнёс хриплый голос. – С какого ты курса?
- Всё нормально, ребята, мы сами разберёмся, — тяжело дыша, проговорил Королёв.
- С какого вы курса? Какое отделение? Где живёте, в какой комнате?
- Слышь, ты, а вы кто такие? – Фёдоров дёрнулся, освобождая руки. – Руки убери. Вам какого хера здесь надо?
- Ты чё такой резкий? Ты отсюда, из общежития?
- Да пошёл ты.
- А ну пошли вниз.
Кто-то попытался взять его за рукав. Фёдоров с силой оттолкнул вцепившуюся в него руку. Их было человек пять, силы были явно не равны.
- Чё ты сказал, вниз? Ну пошли, в натуре.
Быстрое мелькание каменных ступенек. Гладкие, отполированные тысячами рук, перила. Узкие лестничные пролёты. Фёдоров на ходу массировал костяшки пальцев.
«Ох и драка сейчас будет».
Перед выходом на улицу его остановили.
- Э, ты куда разогнался? Нам налево.
Фёдоров посмотрел налево. «Комната общественной дружины» — гласила надпись на двери.
«Во, блин, вот так влип».
Только теперь Фёдоров заметил на их руках странные красно-белые ленточки.
В комнате стоял небольшой письменный стол с толстым стеклом, и ряды стульев вдоль стен. Невысокий черноволосый крепыш уселся за стол и подвинул к себе лист бумаги.
- Присаживайтесь, орлы, будем протокол писать. Вы, как я вижу, не общежитские?
- Подожди, — подал голос Королёв. – Не надо никакого протокола. Мы друзья, повздорили немного, разобрались. Всё кончено. Мы же не хулиганы и не воры.
Черноволосый пристально смотрел на Королёва.
- Подожди-ка, а я вроде бы тебя знаю. Ты здесь учишься?
- Учился раньше, теперь уже не учусь.
- Тебя Серёга зовут?
- Ну да, Серёга, а тебя, Слава, да?
Черноволосый широко заулыбался.
- Да, да, да. Я тебя помню, Серёга, и друга твоего, Власова Сашу, помню, а ещё я помню. – Черноволосый всё так же улыбался. – Ещё я помню, что к вам на Новый Год друзья приезжали, ох и шуму было. Драка, помню, была. У тебя чё, все друзья такие хулиганистые, а, Серёжа? Сам ты, вроде, спокойный, нормальный парень. Ну что мне делать с вами, в милицию сдавать?
- Э, не надо милиции, — сказал Фёдоров. Его уже начало штормить. У него заплетался язык и всё вокруг начинало угрожающе покачиваться. – Ты чё, мент, что ли? Давай, как пацаны разберёмся.
- В смысле?
- Ну, пошли на улицу выйдем, один на один.
Черноволосый встал из-за стола. Фигура была крепкая, подкачанная.
- Ты махачь устроить хочешь?
Королёв метнулся между ними.
- Славик, кончай. Ты видишь, он вмазанный. Давай по нормальному всё решим.
«А Серёга-то прав, — думал Фёдоров. – Не справлюсь я с этим Славиком походу, перебьёт он меня».
Черноволосый вцепился взглядом в Фёдорова, чувствовался спортсмен, реваншист.
- Слушай, боец, ты реально сегодня в ментовке ночевать должен был. Скажи Серёге спасибо. Нормальный он пацан. – Он снова уселся за стол. – Серёга, ты можешь поручиться за друга своего, что он больше бузить не будет?
- Да, конечно.
- А, чё вы вообще схлестнулись в умывалке-то?
- Всякое между друзьями бывает. Чё вспоминать. Всё нормально уже.
- Короче так, Серый, забирай своего боевого друга, и идите туда, где вы остановились, но только, чтобы я вас больше не видел и не слышал.
- Всё нормально. Спасибо, Слав.

В комнате играл появившийся откуда-то магнитофон. Гена лежал на верхнем ярусе кровати. Власов с Андрюхой пьяными, неумелыми движениями посылали в рот остатки жареной картошки.
- Вы чё, дурачьё, поехали совсем?! – весело заорал Власов на вошедших. – Вы чё подрались-то?
- Да нормально всё. А ты откуда узнал? – спросил Фёдоров, присаживаясь за стол.
- Ни фига себе, тут весь этаж гудит о том, как вы в умывалке воевали, а потом вас дежурные забрали.
- Да ты чё? Нихера себе.
Разлили по рюмкам, выпили и слегка закусили.
- Слышь, особенно, говорят, белобрысый разошёлся. – Власов подмигнул Фёдорову. – Ты на дежурных, говорят, там кидался.
- Да откуда я знал, кто это такие. Я вообще думал там фраера какие-то блатные влезли, я ж не знал, что тут практически мусорята дежурят. Давай, наливай, короче.
Пьянка пошла с новой силой. Как допили коньяк, Фёдоров уже не помнил. Выхватывались отдельные куски вечера. Вот они с Королёвым сидят в обнимку и, почти со слезами на глазах, доказывают друг другу, какие они закадычные друзья. Вот Андрюша упал головой на стол в хлебные крошки, да так и заснул. Власов от души блеванул в окно и долго орал в ночь блатные песни. У Фёдорова, на удивление, хватило сил взобраться на второй ярус, где он и заснул, как и был, в туфлях и одежде. В пьяном мозгу бушевали алкогольные вихри, заставляя комнату с бешеной силой вращаться в разные стороны. Фёдоров ловил взглядом тёмные пляшущие стены и понимал, что всё вокруг танцует против него, как-то по его мозгам танцует, да ну и хрен с ним.