Коtt : выборы

Воскресенье. Шесть утра. Ночное дежурство Игоря закончилось. Скрючившись от колючего январского мороза, он семенил к троллейбусной остановке. В тусклом свете магазинных витрин Игорь рассеянно ловил свое отражение. Натянутая на глаза лыжная шапочка с еле заметным помпоном на макушке, вязаный клетчатый шарф, укороченный черный пуховик, штаны цвета хаки, массивные ботинки на толстой подошве. За спиной болтался темно-серый рюкзак с множеством всяческих замочков и карманов, на одном из которых позвякивал значок с, заключенной в красный кружок, буквой «А» и небрежной надписью ниже: «Destroy is create».

Снег литературно хрустел под рифленой подошвой, назойливый ветер силился забраться под куртку Игоря. Ресницы слипались на морозе, шарф, влажный от дыхания, покрылся инеем. Колени сковывало от холода.
Разгоняя снежные клубы, неистово грохая и шумя вращающимися щетками, медленно прополз рабочий трамвай, оставив позади себя широкую, хорошо расчищенную траншею с двумя полосками рельс в центре.

То и дело одергивая пуховик, Игорь приблизился к остановке с прилегающим к ней киоском, который сильно выдавался вперед, будто бы в приветствии протягивая ему руку.
Игорь постучал в крошечное окошко, сплошь заляпанное наклейками с красочной рекламой сигарет и жвачек. Открылось оконце на удивление быстро.

- Пачку «максима»,- громко проговорил он, по- черепашьи вытянув шею, пытаясь освободить рот от шарфа, который закрывал пол-лица.

Игорь курил, не вынимая сигареты изо рта, опустив руки в карманы куртки. Пытаясь хоть как-то согреться, стучал ногой об ногу и медленно вращался на месте, хлопая локтями по своим бокам. Выходил какой-то странный шаманский танец.

На противоположной стороне улицы бригада дворников в оранжевых жилетах, надетых поверх ватников, вяло переругивались, тесно окружив фонарный столб с единственным на всей улице горевшим светильником. Со стороны можно было решить, что дворники пытались согреться в этом скупом ободке света, который уныло вырисовывал на снегу, обреченный на вековое одиночество фонарь.

Поодаль от остановки располагался небольшой стенд. Под бескомпромиссным призывом «ВСЕ НА ВЫБОРЫ!» были приклеены два плаката. На одном восседал пожилой мужчина с «политическим» зачесом назад и благообразной седой бородкой. Проникновенный взгляд его был устремлен чуть в сторону, как на картине да Винчи «Мона Лиза», и оставалось неясным улыбается депутат или же он неподкупно серьезен или даже на что-то зол. Под плакат сползал предвыборный лозунг, угрожающий своей простотой: «Пора действовать!», гласил он, и ниже: «кандидат на пост мэра Виктор Соплин».
Левее была изображена полная женщина с округлым подбородком, плавно перетекающим в складку на шее. Ниже складки безвольно свесились пошлые бусы из агата. На лацкане малинового пиджака крепился депутатский значок. Коротко стриженые волосы были выкрашены в ярко- каштановый цвет. Ее отекшее лицо, натянуто улыбаясь, смотрело одновременно с тоской, безразличием и ленивым отвращением, так, как когда–то смотрели кассиры в заводских столовых, или продавцы в сельмагах, еще не тронутых волосатой лапой капитализма.
«Услышу каждого! был ее лозунг и доверительное — «Ваш кандидат на пост мэра Галина Савина


Не найдя урны, Игорь бросил окурок в кучку мусора под металлической продолговатой скобой, туда, где когда-то, по-видимому, предполагалась скамейка.

К соседней остановке подкатил «пазик» с аббревиатурой «ДОС» на лобовом стекле. Замерзшие работяги привычно выстроились в очередь и, послушно предъявляя водителю пропуска, по одному проходили в салон. Было видно как один из пассажиров, сложив пальцы, будто бы хотел ухватить щепотку соли, старательно скреб по заледеневшему стеклу. Автобус, выплевывая из выхлопной трубы пар и оставляя после себя едкий запах бензина, уезжал на завод с тривиальным названием «Дзержинск Оргстекло».
С уездом рабочих, улица, ненадолго пробудившаяся от зимней спячки, снова погружалась в дремоту. Лишь в нервном тике моргал одинокий светофор на перекрестке улицы Ленина и Гайдара, да было слышно как усердно шкрябали дворники своими фанерными лопатами.

Наконец из-за поворота показались два глаза светящихся фар с горящей табличкой выше.
-«Ага», — с облегчением подумал Игорь, — «а вот и «тролль» мой долгожданный. Что там, двойка, тройка? Хоть бы трояк, а то околел уже совсем».

Игорю повезло. К нему подъезжал троллейбус нужного маршрута. Двигался он мучительно медленно, будто бы кто — то нарочно оттягивал его за штанги назад.
Передняя дверь не открылась вовсе, а задняя только на половину. Игорю пришлось сбросить с плеч рюкзак и, вдохнув поглубже, протиснуться в эту узкую щель.
Кондукторша в валенках, потертом тулупчике, в ватных штанищах, и нахлобученной по брови кубанке сидела на своем высоком дозорном кресле нахохлившись. Покрасневшими пальцами, торчащими из обрезанных перчаток, она теребила рулончик с билетами, пришпиленный к нагрудной сумке. (Рашэн кенгуру,- вспомнилось Игорю прозвище, которое дал его школьный приятель всем кондукторам) Слегка приподнявшись, она уныло взглянула на Игоря.
Тот махнул проездным, и, получив в ответ одобрительный кивок, забрался на сиденье. Под собой он почувствовал как заскрежетало колесо, задевая крыло троллейбуса. А попытавшись облокотиться, Игорь чуть было не кувыркнулся назад, так как спинка была прикреплена только с одной стороны.

Подсел к двум пенсионерам, которые увлеченно о чем-то спорили, но, завидев Игоря, недоверчиво покосились на него и продолжили разговор уже вполголоса.
Один был похож на сказочного старичка-боровичка. Он был настолько мал, что ноги его свешивались с сиденья и едва ли доставали до пола. Говоря неторопливо и обстоятельно, боровичок рубил ладонью по своему колену. Второй был гораздо выше ростом, носил округлые очки – «велосипеды», душки их были стянуты на затылке резинкой. На подбородке был заметен романтичный шрам. Он говорил быстро, почти скороговоркой, то и дело перебивая своего собеседника или обрывая его на полуслове.


Прежде чем выехать на центральный проспект водителю пришлось яростно выкручивать баранку, объезжая бесконечные ухабы, рытвины и ямы. Игорь несколько раз подскакивал на сиденье, когда троллейбус наезжал на очередную асфальтную «заплату» неумело положенную таджикскими гастарбайтерами.
Вдоль проспекта легла переливающаяся всеми цветами радуги вереница маркетов, минимаркетов, супермаркетов, шопов, еврошопов, обувных и ювелирных салонов, салонов связи. На месте кинотеатра располагался автосалон… Вывеску «Детская библиотека им. Ленина» закрыла другая вывеска: «Second hand. Новый привоз. Все по 100р.»
-«Не город, а базар», — размышлял Игорь, раздраженно вглядываясь в узкую оконную прореху, кем-то старательно расчищенную от изморози, но подобно резаной ране успевшей слегка затянуться.
-…да, да, — будто бы в ответ на собственные мысли долетели до Игоря слова старичка- боровичка, — поэтому нам нужен новый мэр…
- Патологоанатом вам нужен, а не новый мэр, — сказал Игорь, не отрываясь от окна.
Старики гневно посмотрели в его сторону, потом переглянулись, синхронно помотали головами и снова продолжили беседу казалось уже совсем шепотом.

Троллейбус остановился. На задней площадке раздался дикий грохот. Игорь обернулся, пенсионеры и ухом не повели, слишком уж важен был их разговор.
Верзила в «аляске» с наброшенным на голову капюшоном легко распахнул неподдающуюся дверь и ввалился в салон. Следом за ним вошли четыре старушки. На одной была повязана пуховая шаль, остальные скромно ограничились теплыми платками с карикатурными узелками на подбородках.
Бабушки проворно расселись по местам, надежно оккупировав троллейбус. Причем сели они не рядом, а рассредоточились по всему салону и сквозь шум мотора пытались докричаться друг до дружки. Та, что щеголяла в пуховой шале, устроилась впереди Игоря, и, развернувшись вполоборота, заговорила с бабулей, которая сидела через два ряда от нее.

-Сегодня батюшка новый будет говорят… Из Москвы. Отец Александр.
-А я на прошлой неделе у него была, причащалась. Хороший… Говорил Николаю Угоднику нужно молиться, а я давеча все о здравии молилась, Святому Великомученику Пантелеимону.
-Так я и Угоднику молюсь всегда… У Полины на днях коза в деревне заболела, так она святым мученикам Флору и Власию за нее молится… Каждому недугу ведь свой святой… Ну, давай, подсядь поближе, слышу тебя плохо.

Старушки сели рядом.
-Я за всех молюсь. И за друзей молюсь и за врагов, — говорила «пуховая шаль»
-А вот враг, — хитро сощурившись, указала другая на Игоря,- как за него станешь молиться?
-Бабушки, милые, — не выдержал Игорь, поворачиваясь к ним, — ну какой же я вам враг! Вы лучше за правительство помолитесь, оно наш самый главный враг!
-Экой ты, — на распев протянула «пуховая шаль»,- бо-о-о-ольно соплив еще рассуждать то…
Ее подруга хотела что-то добавить, но троллейбус подъехал к остановке и водитель любезно открыл бабушкам переднюю дверь.





Стараясь как можно тише повернуть ключ в замке, чтобы не разбудить бабушку, Игорь неслышно прикрыл дверь коммунальной комнаты. Стянул куртку и на цыпочках прошел к своей кровати, над которой скотчем были приляпаны два постера – Бакунин и Че Гевара. Сняв с гвоздика связку ключей, Игорь все так же на цыпочках вышел из комнаты. Спустившись в подвал, он пошарил рукой под пустыми коробками и нащупал сверток грубой мешковины. Аккуратно развернув его, Игорь осмотрел две бутылки с «коктейлем Молотова».

До встречи с кандидатами на пост мэра оставалось чуть меньше трех часов.