Голем : Казнь

* * *
Ночь. Седьмое дежурство мартовских ид.
Подменяешь-подменяешь этих Ид, и хоть бы одна засранка…
Брызнула трель звонка.
Лида растолкала в уснувших пальцах телефонную трубку:
– Да! Нет, не разбудила. Внятно скажи: что Вася? КОМУ ПОДАРИЛ?! И что с ним? В сознании? Ясно, я скоро буду.
Вася-Васенька, поздний сокол.
Удумал же, гад такой, на старости лет…

Василий Константинович, или ВэКа, четвертью века старше Лиды и сорока пятью годами – её дочери Аллочки, был признанным мастером биржевых преференций. На миллионы, вырученные с невезучих товарищей по прилавку, ВэКа прикупил две квартиры, в городе и в пригороде. Зато в графе «личная жизнь» значились сплошные убытки. Первая жена, коллега по службе, ушла на повышение к шефу, да там и осталась. Вторая, Лида, примчалась со службой реанимации спасать Васиного шефа от ревности, отягощённой жуткой астмой. Бывшая m-me ВэКа, почёсывая оскорблённую невинность, надела траурную мину и сдула пыль с копии завещания, но шеф неожиданно выкарабкался. После чего учинил банкет и врезал дуба с гарантией. Посоветовавшись с учредителями, ВэКа возложил на себя бразды правления, а бывшая m-me ВэКа утешилась ролью вдовы, погрязшей в роскоши, и приняла на содержание некоего живчика из службы доставки пицца-хат. Остренький такой, как огурчик, делилась вдова с ВэКа, выпадая из роли. ВэКа, удерживая плечом телефонную трубку, привычно поддакивал, но не утрачивался из деловой сумятицы ни на минуту.

Между тем херувим-спасатель в образе белокрылой красотки не покидал головы ВэКа. Найдя общих знакомых с главврачом реанимации, маклер пригласил Лидусю к себе, на консультацию по поводу учащённого пульса, и, встав на колени, протянул ключи:
– Владейте! Это всё – ваше!!
Гладким, хорошо отманикюренным пальцем ВэКа плавно обвёл квартиру, заваленную разнородным хай-теком. Опомнившись, Лида залилась румянцем, мило обрамлённым бледными локонами. Ангелок-реаниматор пытался опротестовать непрошеный дар Судьбы, перескакивая с дочери к суточным дежурствам и жизненным несуразностям, однако ВэКа был ласков, сдержан, неумолим… Через две недели парочка подала заявление в загс и скромной тризной отпраздновала вхождение Лиды в частную жизнь биржевого маклера. Впрочем, на службе ВэКа старательно прибеднялся: свалилась, мол, на голову очередная жена с припёком… этакое вот еврейское счастье. Видимо, на небесах прибеднялово сие кому-то крепко не глянулось, и Лидин с Васей первенец, Петя, в возрасте четырёх лет канул в небытие прямо из-под колёс автобуса.

Терпеливый, выдержанный ВэКа, словно попав вместе с Петей под колёса автобуса, не согнулся, не запечалился – в нём что-то сломалось, лопнуло, почернело. Неотвязная дума глодала его: почему это… зачем… разве я опять виноват? Лида, сама еле живая от горя, долгое время боялась, что биржевик свихнётся. Но тут Фортуна, скрипя заржавелой ступицей, выдала свеженький поворот, и Лидина Аллочка, восемнадцатилетняя юница, негаданно вышла замуж. Гуляли скромно, жених был зажат и нежен, Лида украдкой плакала… но Вася был вне себя: ему представили Ольгу, их с Лидой сватью – иначе говоря, маму Аллочкиного Антона. Ольга оказалась яркой, с цыганской кровью брюнеткой, скуластой и обаятельной. Она шикарно смеялась, играя зубами редко пьющего человека. Но не это поразило ВэКа: главной загадкой сватьи оказалось спасение человечества. Ольга была Матерью-Искупительницей, главой Церкви Прозрения Божьей Милостью, а проще говоря – главарём сектантов. Как и ВэКа, весьма удачливым в своём деле.
Мне верят даже на Небе, говорила Ольга.
Я ничему не учу, смотрите: я сама пришла к вам за мудростью, говорила Ольга.
Принесите мне горсть, получите втрое, говорила Ольга.
И что же? ВэКа увидел, а увидев, уверовал.

Он стал посещать собрания Церкви, что привносило нервозность в жизнь молодожёнов, и без того не блещущую радостями. Антон со всей отдачей вкалывал сутками охранником банка, Аллочке удалось найти место нянечки в детсаду. Тяготы физического труда сплачивали молодых в единое целое только за ужином или в постели. Зато Лида поначалу даже обрадовалась новой родственнице. Вот и хорошо, думала она: оттает Васечка, образумится… Как же слепы мы к своим близким!
Даром, что ли, не бывает пророка в своём отечестве.
Васечка, бывший ВэКа, сам начал проповедовать, зазывая в Ольгину секту новых и новых сторонников. Лида терпела и морщилась, украдкой проверяла мужнины карманы и воротнички, ища следы адюльтера. Но ВэКа как никогда был далёк от плотского наслаждения: он прозревал великое будущее.
Рядом с Ольгой, разумеется.
И однажды вечером переписал ей в дар одну из своих квартир.
Получите втрое, трепетали губы ВэКа.
Но я, я-то получу всемеро…

– Да что ж это такое!!! – бушевала вечно скромная Аллочка. – Вы и меня хотите в рабство продать?
– Антоша, скажи ей, – похолодел ВэКа. – Объясни, что мама твоя – святая.
– Какая святая?! – изумился Антон. – Ну, вы-то зачем ей верите? Взрослый дядька…
– Всё, я буду маме звонить, – подытожила Аллочка. – Пускай в милицию подаёт!
– У нас будет… ох-х, у нас же всё теперь будет, – прошелестел ВэКа. – Накапай-ка, Аллочка…
И рухнул на пол.
– Мама говорила, сердце у него здоровое? – оторопела Алла. – А-а, он что-то с Ольгой рассуждал про невралгию, и малыми дозами – аконит… пойду сейчас, накапаю в чай.

Захватив из микроавтобуса сумку с лекарствами, Лида осмотрела ВэКа, сделала анестезирующий укол. Маклер, открыв трезвеющие глаза, сказал раздельно: «Ли-да… помо-ги мне, Ли-да».
– Сейчас пройдёт, – успокаивающе сказала Лида и похлопала ВэКа по груди. – А у меня росинки не было с вечера… чаю, что ли, глотнуть?
Она взяла стоявшую на тумбочке белую в ромашках чашку, большими глотками выпила её и закашлялась:
– Что это? Ты с ума сошёл?!
ВэКа приподнялся, но Лида всем телом вдруг обрушилась на него.
Она обхватила ВэКа, по-молодому стиснув в объятьях, и у мужчины даже шевельнулось в паху. Бодрячком, бодрячком ещё, скакнула озорная мыслишка. Но Лида замерла, не издавая ни звука, и ВэКа почувствовал, как нестерпимая боль в грудине мало-помалу разгорается, вновь затапливая всё его тело. Василий Константинович застонал, задёргался, остатки сил стремительно покидали его…

– Что я наделала, дура! Ну и что, что она сама?! Это я, я убила её… бедная мамочка! – рыдала Алла. В промежутках она тоненько вскрикивала, словно пробуя языком верблюжьи колючки.
– Да уж, будут теперь проблемы, – вяло сказал Антон.
Но проблем у них больше не было.
– Мама? Это Антон. Нет, Аллочка к соседям ушла, за валерьянкой… всё под аконит сработало, как ты и сказала. Нет-нет, даже не прикасался. «Скорую» вызвать? Да «скорая» – прямо под окнами! Только там никого, шофёр куда-то делся. За сигаретами побежал, что ли… не знаю. Придёт, позвонит. Тебе сейчас лучше не появляться. И вообще, ты с вечера уехала к тёте Томе, ясно? Я завтра на смену, надо ещё двойное погребение организовывать. Нет, говорят тебе, не высовывайся! Алла? О чём она может подозревать? Та же клуша, что и мамаша. Батон? Да он и так был, как не в себе. Всё, Алла сейчас вернётся. Её не трогай пока, понятно? Пока, говорю, не трогай…