Minus : Танец Огня

Выскользнувшая из задней двери фигура пересекла освещенный луной двор и скрылась в конюшне. Через мгновение за ней последовала еще одна. Они не боялись потревожить ни тишину ночи, ни покой спящих жителей особняка, и двигались бесшумно скорей по привычке. В вечерних сумерках их силуэты казались бесплотными.
Приблизившись к дверям конюшни, они сноровисто вывели под уздцы крепкого игреневого коня и, забросив на него седельные сумки, быстро проверили крепления. Парень, в последний раз приобняв сестру, полушепотом заверяя ее в дееспособности оставшейся у него капли мозгов, привычным с детства движением растрепал ей волосы. Не дожидаясь ответа, взлетел в седло и погнал коня по широкой каменистой дороге. Когда последний отзвук копыт стих в верхушках деревьев и ветер заглушил последнее эхо, девушка решительно тряхнула головой, ругая себя за сентиментальность, и, повернув назад, нырнула в неприметную дверь за конюшней.

Дорога стелилась под копытами, забирая тревоги и приводя в порядок мысли. Легкий ночной ветерок шуршал посеребренными лунным светом листьями придорожных деревьев и трепал светлые волосы всадника. Откинув капюшон, он поднял голову и взглянул на необычайно яркую белую луну. Конечно, они поймут, ведь ты же понимаешь. Пусть только пройдет немного времени.
Ночная прохлада понемногу сделала свое дело, и парню стало ощутимо легче. Он провел рукой по густой гриве коня и тихонько запел какую-то подбадривающую мелодию. Аппетит приходит во время еды, и начать – уже полдела.

***
<5 лет спустя>
Меня разбудил настойчивый стук в дверь. Я вскочил с кровати и, чудом избежав встречи с коварной тумбочкой, поспешно натянул штаны и рубаху. Вскоре я уже стоял в дверях, пытаясь поговорить с Эльмиром Пунтой, не пропуская его в комнату.
Владелец таверны — человек весьма добродушный, что при его работе изрядно ему мешает. Обреченный раз за разом принимать столь ему не соответствующий грозный вид, Эльмир невольно вызывал у меня попеременно то уважение, то жалость… а то и страх, когда вышеупомянутый «грозный вид» ему особенно удавался.
— Эй, что там у тебя происходило вчера? Слуги жалуются на странный шум наверху. С чем ты возился полночи?
— Да ничего особенного, тихо все да спокойно…
Но Эльмир уже изловчился заглянуть через мое плечо, и, конечно же, увидел передвинутую к стене кровать и защитную руну в центре на полу, которую я так старательно выводил пару дней назад.
— Эта твоя магия до добра не доведет, — резко повернувшись ко мне лицом, сказал Пунта, — помяни мое слово! Занимаешься черт знает чем, постояльцев мне распугиваешь, и пол вон весь испоганил!
— Это обычный мел, — попытался оправдаться я.
— Еще бы, чтоб какие-то маги мне полы поганили! – продолжал бушевать трактирщик, — Был бы не мел, я б тебе по шее надавал! Запомни, Шанти, это в последний раз я такое терплю! Еще раз замечу — будешь другую таверну искать!
— Больше не повторится, — повториться, и еще не раз, но зачем же раздражать старика?
Трактирщик тяжело вздохнул и зашагал вниз по лестнице.
Я закрыл за ним дверь. Выгнать – не выгонит, но припомнит еще не раз. И ведь трактира другого не сыщешь, магов в наше время вообще не жалуют. Это еще здесь, в городе, можно комнату в трактире снять, а в деревнях совсем худо. Люди боятся неизвестного. Уже, слава богам, не сжигают, но все еще боятся и ненавидят. Открытие Гильдии магов — прорыв, изменивший в своё время ход истории, а может, всего лишь следовавший ему, — хоть и обеспечило определенную безопасность нашему брату, все же не смогло изменить вековые традиции, установленные страхом и завистью.
Для магов скрываться порой куда как естественней, чем для убийцы в розыске. Играть и притворятся привычней, чем для профессиональных актрис театра, опытных мошенников и охочих до интриг придворных.
Гильдейские одежды, оформленные на первой волне всеобщей любви к ближнему, в частности, к магам, вскоре спихнули на склады за ненадобностью. Волна схлынула, обнажая песок, мул, грязные водоросли и острые, как бритва, камни, — воспетые в балладах и традициях нерушимые чувства бравого простого люда. Чувства к нам, магам, в простонародье — демонам, ведунам, червям и грязным выродкам.
Выродкам до тех пор, пока не понадобится помощь. Хех.

***
В Гильдию я пришел три с половиной года назад. А тайным искусством заинтересовался еще раньше. Помню тот день. Главная площадь была многолюдна и пустынна одновременно. Неясный свет уличных фонарей освещал мостовую, скрывая под теневыми масками лица горожан. Мне нравилась эта двоякость, эта обманчивость. Поздняя осень холодила кровь, а темнело на улицах рано и… как-то внезапно. Казалось, сама ночь, неслышно ступая по сырым опавшим листьям, зажигала те пресловутые фонари на главной городской площади.
А Элои танцевала.
Собственно говоря, имя ее я узнал много позже, а в тот момент я был уверен, что она – дух, дух огня, по какому-то лишь ему ведомому капризу вышедший поздним холодным вечером к людям. Она танцевала с огнем, а огонь танцевал с ней. Завораживающе, яростно, выгибаясь дугой и раз за разом выхватывая из вязкой тьмы изящную фигуру.
Девушка не озаботилась даже подвязать длинные темные волосы, но, как ни странно, огонь их не жег. Он плясал в ее глазах, обволакивал с ног до головы, взлетал в вечернее небо и стелился у ног.
Засмотревшись, я не заметил, как люди постепенно разошлись. А она все кружилась, завороженная пламенем не меньше, чем я. Так могло продолжаться вечно, если б не подвернувшийся под ноги камешек, звонким стуком выдавший мое движение, когда я подошел почти вплотную. Пламя в последний раз сверкнуло, отражаясь в ее глазах, и неожиданно поднявшийся ветер погасил оставшиеся огни.
- Кажется, я увлеклась, — смущенно сказала девушка, — Начинаешь для всех, а продолжаешь уже для себя, ни о чем не думая.
— Это было… удивительно!
— О, да ничего сложного, магия Огня низших ступеней. Я, вообще-то, недоучка, но Огонь меня любит. Да и людям нравится.
— Маг? – мне было безумно интересно пообщаться с одной из них, — а я думал, что ты…
— Фокусница, я знаю. Неужели ты думаешь, что все эти люди с таким воодушевлением смотрели бы на мага? К слову, меня зовут Элои.
- Лерой, — я пожал протянутую руку, — почему не в Гильдии?
— Да понимаешь… Ничто в жизни не дается даром, в особенности – обучение.
— Разве для мага Огня так сложно найти работу?
- Посмотри, как к нам здесь относятся. Задание только в Гильдии получить можно, но туда мне пока путь закрыт, — обреченно вздохнула она.
— И дорого обучение обходится?
Девушка пожала плечами и отвела глаза, явно изображая равнодушие:
— Тысяча золотом.
- Ну, держи тогда, — я снял с пояса кошелек и протянул Элои, — Там две сотни. Вдруг тебе именно их и не хватает.
- Ты что, я не возьму! – она резко оттолкнула мою руку, — Я столько за полгода едва собираю. У меня пока и того меньше.
- Не бойся, не обеднею. Не последние отдаю, — я взял ее за руку и вложил ей в ладонь кошелек.
— Я… я даже не знаю, что сказать…
— Прими это как плату. Научи меня вызывать Огонь.
— Я уезжаю на рассвете. В одной из деревень нечисть какая-то поселилась, вот и спешу, пока не передумали мага вызвать, и пока она разбойниками не оказалась. Да и ты не маг. Так что с оплатой не выйдет.
— Нет, я настаиваю. У меня есть небольшие способности, но мое положение накладывает на меня определенные ограничения. До утра еще достаточно времени.
Однако вместо того, чтобы показать мне тайное ведовство, Элои засадила меня за медитацию, сказав напоследок лишь то, что Огонь я должен искать в себе сам. Впридачу она пригрозила мне вернуть деньги и уехать сейчас же. Это было возмутительно, но я ничего не мог поделать: девушка была непреклонна. Пришлось повиноваться.
Я сидел на сырой земле уже который час, мысленно взывая к Огню внутри себя, к своему рассудку, к Элои и ко всем богам сразу, но ничего так и не происходило. Все молчали. Как я его найду, сидя в неудобной позе на холодной земле?!
Когда у меня окончательно занемела спина и отсырели штаны, когда я был готов взвыть в голос и возненавидеть Элои вместе с ее Огнем, ворох искр взвился надо мной, заманивая к себе, приглашая в свой пестрый круг, завораживая, — где-то на периферии сознания мелькнул огненный шлейф танца, — обостряя восприятие, принимая в себя…
Я очнулся, лежа на желтой растрескавшейся земле, жадно глотая сухой воздух. Надо мной умирало дерево. Нет, оно уже было мертвым. Я все никак не мог определить, с какой стороны от меня оно находится. На нем не было ни единого листка, и тонкие черные ветки раскинулись прямо надо мной, не отбрасывая на лице ни малейшей тени. Рассеянный свет исходил словно бы из ниоткуда, а безразличное небо затянуло серым туманом.
Казалось, этот мир плоский, — в нем нет ничего, кроме меня и мертвого дерева. Гнетущая пустота окружала со всех сторон, наполняя меня доверху и понемногу просачиваясь в сознание, и от этого становилось не по себе. Сопротивляться не было ни сил, ни желания. Я просто лежал, глядя вверх пустыми глазами, открывшись этому миру.
Серую тишину нарушил послышавшийся вдали шум волн. Откуда здесь море? Земля ведь сухая… Вода давно ушла отсюда…
Постепенно звук стал громче. Шум убаюкивал, умиротворенность скрыла меня от глухой пустоты; я наконец-то смог закрыть глаза. Очень скоро позабылось то странное пустое место. Возможно, я уснул.
Что-то изменилось, я понял это, не открывая глаз. Полежал еще немного, прислушиваясь к ощущениям, и понял. Это был вовсе не шум волн, омывающих иссушенную землю, даже не мирное потрескивание костра. Это был сильный далекий гул, от которого волосы стали дыбом и появилось тревожное чувство. Я резко вскочил и огляделся по сторонам. К уже знакомому пейзажу прибавилось кровавое зарево на горизонте и следы копыт на пыльной земле.
На время забыв о бушующей стихии вдали, я присел, с интересов рассматривая неожиданную находку. Отпечатки копыт были явно не лошадиные, загадочный путешественник шел на своих двоих… копытах. Они появились из ниоткуда в полуметре от места, где я очнулся, и уходили в сторону зарева. Даже не уходили, а прямо-таки уводили за собой, манили и звали. А, казалось бы, всего-то следы на земле… Я, справедливо рассудив, что куда-нибудь этот своеобразный путь да выведет, осторожно двинулся по цепочке неглубоких отметин.
Я шел уже довольно долго. Точнее, мне казалось, что я иду уже довольно долго, меня не оставляло ощущение, что в этом… хм… месте, быть может, вообще не существует времени. Вокруг не было ни ветерка, ни звука, не считая шума бушующей стихии в дали. Было… мертво. Мертво и удушающее пусто. Впервые в жизни я задумался, что слово «пустыня» происходит именно от пустоты. Вскоре я успокоился, вернее, устал нервничать. Легче не становилось, опасности не предвиделось, да и следы все те же.
Стоп.
Резко затормозив, я опустился на колени, внимательно вглядываясь в распроклятые следы. Оплавленные и даже чуть обугленные по краям, четко впечатанные в неожиданно горячую землю. Я оглянулся, — дерево черным скелетом маячило на грани видимости, небо растеряло всю свою серость и безликость, по цвету соперничая с густой темной кровью, черный дым стелился по горизонту, постепенно поднимаясь все выше тяжелыми, даже на вид удушливыми клубами. Впереди ревело пламя.
Как я мог назвать это пустотой? – пронеслось у меня в голове. Как я мог не заметить подобного!? Следопыт, твою мать!
Неожиданно в спину ударила волна страха. Даже нет, ужаса, он был вполне ощутимым и гнал меня вперед, навстречу пылающей преисподней. Совершенно потеряв голову, я бежал вперед, задыхаясь от удушливого чада и не смея останавливаться. Ноги гудели от усталости, мышцы свело судорогой, и я упал прямо в обжигающую золу. Опершись на руки, я был готов ползти, лишь бы вперед, ноги лежали мертвым грузом. И тут я оглянулся назад.
Сквозь слезы, застилающие глаза, — хоть мне казалось, их уже выел дым, — сквозь черную с бордовым отливом тяжелую пелену, сметая на своем пути всё и разрывая в клочья, казалось, саму реальность, на меня неслось чудовищное огненное колесо. Гудящее пламя кровавыми перьями разлеталось в стороны, исчезая и возрождаясь на каждом новом витке этой пылающей смерти, вращающейся на безумной скорости. Страх хлестнул раскаленной плетью по нервам, и вот я вновь бегу, не глядя на боль в мышцах, в разодранных руках, не замечая своих истеричных слёз и совершено ничего не соображая. Споткнувшись о подвернувшийся камень, я окончательно рухнул на землю.
Мне не встать, понял я. Мне не подняться, мне не выжить.
Сжавшись в комок, я ждал смерти, ждал боли. Тишина оглушила меня не хуже недавнего рева. Подняв голову, я огляделся, — округ было тихо, пустынно, угольно-черно. А передо мной стоял… я.
//Первым делом в глаза бросились его, то есть мои, копыта. Вот кто оставил эти следы! Двойник был одет в темно-серую с оранжевой вышивкой одежду. Цвета огня и дыма. Ярко-оранжевые глаза прожигали насквозь, отражая пляску только стихшего огненного безумия, золотистые волосы рассыпались по плечам. На его руке сидел феникс, торжествующе глядя на хозяина. Он свое дело выполнил: привел меня туда, куда требовалось.
Парень потрепал его по золотой голове и пристально посмотрел на меня:
— А теперь возьми его, — взмахнул рукой, и птица, вновь превратившись в сгусток пламени, набросилась на меня.
Я закружился в неистовом танце среди вновь восставших голодных огненных колец и всполохов. Это продолжалось, кажется, целую вечность. Чертов феникс никак не давался мне в руки, поднимая крыльями горячие порывы ветра и грозя опалить мне лицо и волосы. Совершенно обезумев от жара, я выхватил из-за пояса невесть откуда взявшийся там кинжал и всадил лезвие в мечущийся огненный шар по самую рукоять.
Внезапно все прекратилось. Я снова стоял под мертвым деревом, глядя на горстку пепла у своих ног. Парень с огненными глазами спокойно и немного удивленно смотрел на меня:
— Что ж, это твой выбор.
Прежде, чем я успел испугаться, что совершил непоправимую ошибку, из пепла показалась голова, а затем и крылья возрождающегося феникса. Я в недоумении смотрел на него, пытаясь понять, почему он вдруг оказался черным!?
Птица отряхнулась, взмахнула крыльями и взлетела мне на плечо. Чудовищная и прекрасная одновременно, она была словно соткана из черного огня, странного, страшного и чужого. Я с ужасом смотрел в огненный, как у ее бывшего хозяина, глаз и не знал, что делать.
Мой двойник запрокинул голову и неистово расхохотался.

***
- Все, можешь открывать глаза, — голос Элои, — Ну, что ты видел?
Я пересказал свое видение. Птицу из черного огня мне вдруг захотелось утаить, и я соврал, что смог приручить золотого феникса. Девушка удовлетворенно кивнула и хлопнула меня по плечу:
- Ну, пока с тебя хватит. И так кучу сил потратил.
— Но я так ничему и не научился! – попытался возразить я.
— Ты приручил Огонь, — она коснулась моей руки, — И руки у тебя уже горячие! Это значит, что твои силы на исходе. Но уже светает, и мне пора двигаться к Северным воротам.
На горизонте виднелась красноватая полоса, и я с силой отогнал от себя недавний кошмар:
— А твои вещи? Я могу помочь их донести…
— Это все, что у меня есть, — девушка кивнула на лежавшую на траве кожаную сумку и походный плащ, — да большего мне и не надо.
— Тогда я просто проведу тебя. Туда далеко добираться?
— Пешком – дней пять, а если на телегу подберут, — немного быстрее будет, — Элои пожала плечами, — Да и у городской стены их много, глядишь, кто и подвезет.
Она задумчиво посмотрела на меня, решительно тряхнула головой, будто наконец приняв решение, и вытащила из сумки дневник в кожаном переплете:
- Вот, здесь еще много интересного, — вынула из-за корешка карандаш и что-то быстро написала на обороте обложки, — книг из Гильдии стащить не удалось, но все нужное я переписывала. Теперь он твой.
- И не жалко? Он, вероятно, для тебя много значит?
- Я его уже наизусть выучила, а тебе пригодится.
Девушка ещё немного помялась на месте, я тоже не знал, что ей сказать.
- Все, прощай. Я рада, что встретила тебя.
Я шагнул вперед и обнял ее:
— Береги себя. И удачи.
— Храни тебя Огонь.
Резко развернувшись, она направилась к городской стене. Прежде, чем скрыться за распахнутыми Северными воротами, обернулась и помахала мне рукой.
Я постоял еще немного, размышляя о произошедшем. Дневник загадочной танцовщицы приятно согревал ладони. Интересно, что там Элои дописала в такой спешке?
Открыв на нужной странице, я с удивлением уставился на пылающие строчки:
«Сложно удержать в руках Огонь,
Серым пеплом под ноги дорога
Все сжигаешь, а меня – не тронь,
Едким дымом очищая от порока»