херр Римас : Летаргия Бояркина. Кабак.

Наше время. 2011год. 19 декабря. Около 20 часов.Старгород. Ночной клуб «Большой Жир»

За столом модного ночного клуба сидела достаточно странная компания. Их было четверо. Респектабельный, в возрасте мужчина, в очках, в золотой оправе, с упоением резался в нарды со своим более молодым товарищем. Товарищ этот был крепким в плечах, несколько бледный лицом и иногда его взгляд выглядел совсем наивным и вопросительным. Лицо молодого было с двумя шрамами, причом один шрам был рваного типа, скорее всего от пули. Открытая шея, на которой красовалась массивная золотая цепь, так же имела похожий след. Остальные двое, про которых можно было сказать, что они явно приятельствовали, были многим сходны друг с другом-серьезные черные костюмы, черная рубашка с ярким галстуком, накаченная мускулатура говорила об их спортивном прошлом. Мужчина в возрасте, обыграв своего молодого товарища, громко обратился к нему-
-«Ну что, Серега, чисто ништяк! С тебя стоху бакинских прямо сейчас!» Несколько странным для окружающих, в его голосе звучал явный немецкий акцент.
-«А нет базара, профессор, только сейчас уже, сгоняем партиечку по пятихатке, не ссы нах !» -не замедлил с ответом Сергей.
-«Да! Да! Ебанонасос! По пятихаточке, Серж, и чиста зеленью! Давайнах! Я отвечаю!» акцент еще более проявился на прозвучавшими из его уст недавно выученными словами.
Прежде чем кинуть кости, Сергей обратился к товарищам-
-А музыканты, что, вообще могут слабать что-то из Скорпов? Ну, хотя бы Холидей? Дайте, я что ле схожу, дам им денег."
Вопрос Сереги повис, как тяжелым молотом, над столиком в ночном клубе. Первым замешательство преодолел человек в черном, по кличке Бобина и деликатно кашлянув, доверительно сообщил другу, что скорее всего музыканты, совсем и не музыканты. Они даже вполне могут и не уметь играть вообще.
-Понимаешь, Серега, это играет запись, ну и эти дурики просто открывают рот и имитируют игру на инструментах. Сейчас это называется «фанера». Сейчас Серега, увы, много, что не так, как было раньше. Тебя очень долго не было с нами. И бля буду, точно они тебе не сыграют не Лед Зепелен, Рейнбоу и даже на Мираж у них не хватит ума.
-«А бляди тут хоть настоящие?», с надеждой произнес Сергей.
Здесь необходимо сделать небольшое отступление.

Сергей Бояркин проспал почти 14 лет. Он заснул на операционном столе 28 февраля 1997 года. Что послужило этому причиной, точно науке было неизвестно. То ли это была какая побочная специфика наркоза, то ли большое нервное перенапряжение предыдущих двух недель. А те две недели февраля действительно оказались большими на события.

Итак, 27 февраля 1997 года.Около 6 часов утра.

В его город приехала банда залетных с Севера. И сразу же начались наезды и пробивы подконтрольных Бояркину коммерсантов, сожжен склад на рынке, более того, как оказалось, северяне не стеснялись также и банальных грабежей. В конце первой недели три Серегиных бригадира, вызывавшие Северян на стрелку были застрелены. Беспредельщики были конечно же вычислены, однако упорно не хотели идти на контакт, словно чего то выжидая. Информатор Бояркина — старый подполковник милиции, сообщил ему, что на днях предстоит полная замена руководства РОВД города и по слухам милицейский Главк возглавит новый человек и по совместительству земляк этих новых залетных. Дальнейшую цепочку возможных событий выстроить было совсем не сложно. Посему, чтобы уцелеть как физически, так и в финансовом плане, не быть умноженными на ноль, Бояркинским необходимо было решительно действовать.

План был прост-нахватить главных у Северных, увести в лес, к проверенному уже ранее, очень тихому месту у речки и провести дознание, с вынесением соответствующего каждому приговора. Местом базирования Северные избрали окраину цыганского поселка, сняв у них недостроенный коттедж, убитого недавно барона. Ровно в 6 утра, две пятерки вооруженных огнестрельной автоматикой людей Бояркина проникли сначала во двор, а далее без особых затруднений и в сам дом. Однако в комнатах дома они застали только трех сонных и пьяных северян, отмечающих видимо конец зимы, в компании с ткже пьяными шлюхами. Что, конечно не очень порадовало нападавших, однако для снятие нужной информации и этот материал вполне годился. Разбуженные пинками, трое северян были неприятно удивлены гостям и доходчиво изложенной им новостью, о том, что им предстоит прямо сейчас недалеко отьехать, для душевного разговора. Однако в самый момент выхода процессии из дома, раздался звон разбитого стекла и через пару секунд из окна стоявшей на участке бани, раздалась длинная автоматная очередь. Со стороны маленького, скорее всего, предполагавшегося у барона, как гостевого домика, также раздались выстрелы. Итогом этого стали смертельное ранение одного Северного и также мгновенная смерть девушки. Часть заливистой очереди из калаша пришлась и по старшему экспедиционной группы Бояркина - Женьке-Сержанту. Однако от верной смерти его спас предусмотрительно одетый им бронежилет 6Б5, удачно купленный у прапорщика войсковой части охраны аэродрома. Керамическая пластина бронежилета разрузила энергию попавших в него двух пуль, в то время как сам Сержант оказался буквально вогнанным, влетевшим обратно в дом. Несмотря на то, что он пролетел около 5 метров, Сержант мгновенно поднялся и изготовился к стрельбе. Удобно расположившись в доме и за массивной бетонной плитой недостроя, Бояркинские открыли ответный мощный огонь из десяти стволов и через полминуты деревянная баня была буквально изрешечена очередями. В ее проемах двери уже лежало одно бездыханное тело врага. Бояркин справедливо предполагал возможные военные хитрости противника и посему возглавил третью, засадную группу штурма. Зайдя с тыльной стороны бани Сергей в промежуток в пять секунд кинул в вентиляционное окно две гранаты РГД-5. Эти два взрыва и раздавшийся чуть позже взрыв газового баллона в бане в принципе и решили исход боя. Произашедший через двадцать секунд, этот вот третий, уже обьемный взрыв пропана, заставил подпрыгнуть деревянную конструкцию на основании фундамента и развалил шедевр деревянного зодчества навсегда. Живых там никого не осталось. Запахло свежей сосной вперемешку со жженым порохом. Выстрелы со стороны гостевого домика также прекратились и в окне показалась намотанная на длинный ствол помпового ружья белая простыня. Оставшиеся трое Северян решили сдаться. Нападавшие не были настроены о чем либо говорить с пленными на месте бойни и поспешили подогнать специально подготовленный для гостей микроавтобус Мицубиши Л-300, направившись для работы с ними в более удобное место, к речке.

Наше время.19 декабря 2011 год 21 час 30 минут.

Сергей уже почти вспомнил свою предыдущую жизнь и тот последний день зимы 1997 года. Многим теперь он был обязан этим швейцарскому доктору-профессору Свиншвайнеру, которого выписали ему его друзья в последний год пребывания во сне. Еженедельные посещения заграничного светилы медицины, специальные поддерживающие организм лекарства и капельницы, а главное надлежащий уход за больным возвратили его к жизни. Путем сложного воздействия электродами своей специальной установки на мозг больного, профессор смог разбудить от сна безнадежно больного Сергея. Он уже многое хорошо помнил, например что лично, после допроса, зарезал ударом в сердце ножом Старшего Северян-беспредельщика Гнома, посягнувшего на его Империю в городе. Вспомнил он и обстоятельства приведшего его на операционный стол. Оставшийся в городе младший брат Гнома, бандит по кличке Шерсть, имел еще с армии специализацию стрелка-снайпера. Поэтому, узнав к вечеру о произошедшем в котедже в цыганском поселке, на следующий день совершил свою вендетту за брата. Подьехав на старой шестерке к рынку, где находился офис Бояркинских, он не спеша достал чешский Фалькон и с четырехсот метров влепил две пули в голову и горло Бояркина. Последнего, кроме провидения, от верной смерти спас сильный ветер, который немного отклонил пули.
Ранения пришлись в щеку навылет и касательно в шейную мышцу, почти не задев кости. В результате такого попадания, все было операбильно и на первый взгляд оказалось относительно неопасным. Однако, в конечном счете хирургическое вмешательство все же потребовалось. Именно там, на операционном столе Сергей Бояркин и окунулся в стол долгий летаргический сон.

Самые большие опасения доктор Свиншвайнер связывал с возможным неприятием своего поциента новых реалий жизни. Посему профессор категорически настоял на своем почти двадцатичетырехчасовом присутствии рядом с поциентом в период его реабилитации. Профессор также считал, что поциенту, как воздух необходимы положительные воспоминания из его прошлого. Действительно, Сергей долгое время не мог понять, что такое за зверь — интернет, это слово звучало в речи окружающих десятки раз в день, еще существовала какая то там электронная почта, аськи. Большим откровением были новые модели сотовых телефонов, кои уменьшившиеся до размеров спичечного коробка и еще непостижимым образом умеющие качественно фотографировать. По сравнению с бывшим у него в 1997 году в пользовании продвинутым в то время Моторолла Стар Таг, то что он видел повсеместно, причем даже у школьников, вызывало у ассоциации с техникой инопланетян. Еще более изменился деловой мир. Сергей с презрением смотрел на худосочных менеджеров, которые порой совсем нескромно вели себя на улице, на работе, позволяя своему разуму и языку ругаться матюгами при самой безобидной бытовой ситуации. В иное время, он без особых мук совести закопал бы живьем такова наглеца.

Опасность для поциента, да и по-большому счету для окружающих, ожидала несколько с другой стороны. Дело в том, что ранее, на месте элитного клуба «Большой Жир», куда они прибыли с терапевтическими помыслами, благополучно существовал незамысловатый, но очень популярный городской кабак «У Вовасия». Его содержал ближний товарищ и коллега Бояркина по работе — Вова Боксер. Однако перепитии жизни, а главное реальная возможность уголовного преследования за двойное убийство, вынудило Вову сначало уехать в Югославию, на помощь славянским братьям от американской агрессии. Потом, когда Вова стал в больших чинах в сербской полиции, кабак логично пришлось продать заезжим богатым москвичам. Сейчас заведение было просто не узнать. Новая клубная идеология, полная перепланировка помещений, вымуштрованный персонал, смена кухни, значительно расширилась алкогольная карта. Находясь в клубе, ностальгия охватила Бояркина и его друзей, которые наперебой окунулись в воспоминания и рассказывали профессору о былых временах. Рассказы как пытали на кухне строптивых и жадных комерсантов, вызывали серьезность и задумчивость на их лицах. Бояркин даже вспомнил, как он выкинул с третьего этажа приватного номера кабака любовника своей девушки - здорового и наглого рыжего литовца. Впрочем потом они даже стали друзьями. Профессор, с удовлетворением замечал прогресс в психическом состоянии поциента и стабилизации его состояния памяти. Многое, по его мнению зависило от положительных воспоминаний поциента, максимально окунувшись в привычную его душе среду. Он постоянно что то отмечал и записывал в своей записной книжке. В момент когда профессор начал громко кричать и давиться от смеха от истории, связанной с пыткой собаками армянских комерсантов — сборщиков цветных металлов, которые не захотели отдавать ветеранам войны принятого в лом памятника бронзового Жукова, к их столику подошол невзрачный и очень худенький юноша. Последний важно отрекомендовался генеральным менеджером клуба и скороговоркой выдал на гора короткую почти заученную речь, смысл которой сводился к категоричному требованию прекращения играть в нарды, громко смеяться, а главное сплевывать и сморкаться на пол. Последнее было высказано прямо в глаза Бобине и его другу Лазарю. В случае непонимания, юноша казенным текстом произнес угрозу - вызова охраны и их возможном дальнейшем недопущении в частный клуб. Однако удалится ему не удалось. Лазарь быстрым движением руки схватил трость профессора и поймав массивной ручкой шею администратора притянул его организм к столу.

-«Ты ваще что, мальчик, так грустно для себя рамсы попутал? Ты кто по жизни вообще? Ты знаешь вообще, кому ты тут протявкал своим ртом такую невнятность?» - почти в самое ухо прокричал юноше Лазарь.
Бобина так же включился в диалог, схватив администратора мощной кистью за ухо, второй рукой бобина мощно обхватил ребра администратора и вроде как уже явно обозначился их хруст. Через мгновения перед товарищами выросли семь охранников клуба, двое из которых достали резиновые дубинки, один из них продемонстрировал наручники и двое полезли карманы за балончиками с газом. Профессор, несмотря на тот факт, что уже успешно освоил в желудок около полулитра текиллы, хорошо сориентировался на месте и обойдя вставших шеренгу охранников сзади, крикнул им-

«Хай, ты есть чиста пажызне лохи, кто есть тут вашша криша типо в натюрре? Васче, ви с кем работайть по внешнему освесчения? Кто там за вас можжыт сказайть что, чертиибаные, иле отозваться какое положителное слово?»

Этот демарш немного отвлек внимание охранников и послужил сигналом для атаки. Лазарь мгновенно пробил малаши в область мошонки самому здоровому охраннику, сразу же вырубив его. Потом быстро развернувшись вокруг своей оси, он изящно подхватил стул и опустил его на голову крайне незадачливого секьюрити с наручниками. Мощный Бобина, схватил ближнего третьего противника, стал душить его болевым приемом. Ринувшие было вперед двое охранников были надежно остановлены Бояркиным, двумя длинными джебами правой в подбородок и лобовой отсек. Его удары были усилены кастетом, с которым Сергей редко расставался и предусмотрительно сегодня захватил с собой в клуб. Не остался без дел и профессор, толкнувший в обьятия Бобины стоявшего рядом с ним представителя порядка клуба. Когда он был надежно зафиксирован захватом гориллообразным Бобиной, достаточно квалифицированно нанес ему удар ногой, так же в область мошонки. Седьмой охранник благоразумно поспешил ретироваться, однако поймав на лоб метко кинутую кем то бутылку. Но самое неприятное ожидало зачинщика конфликта-худой менеджер после такого теплого общения с секьюрити был скинут со второго этажа в бассейн с фонтаном.

Вызванная милиция в лице старшего — хохлотипного прапорщика, убедившись что трупов нет и какие либо претензии у иностранца к администрации отсутствуют, похлопала выловленного из фонтана администратора по плечу и рекомендовала ему усилить охрану и как то по-возможности тоньше решать возникающие конфликты. Прапорщик даже видом не подал, что почти с детства знаком с Бобиной и Лазарем.

Опубликованная вскоре профессором статья в специализированном журнале Медикал Психолоджи Лунатег енд Сонамбулистегнах на тему о реабилитационном периоде летаргических больных вызвало небывалый резонанс и успех в научном мире.