Шеленберг : Слон

Я был рад что так совпало, что рядом с Сашкой, которому я звоню почти каждый день, оказался Витька. Поговорив немного с Сашкой я попросил его передать трубку Витьке. — Привет братан, как сам?- спрашиваю я Витьку после его «але». — Здорово слон! – приветствую я своего друга. Витек начинает рассказывать свои последние новости, говорит что недавно разбил машину, вспоминает обстоятельства аварии и его живые впечатления от сальто на автомобиле. Говорит что «все равно машина будет ремонтироваться и через пару месяцев будет как новенькая», несмотря на то что страховая не хочет платить. Болячки полученные при аварии почти зажили. Рассказывает какие упражнения нужно делать для укрепления мышц спины, чтоб она никогда не болела и чтоб стать «терминатором». Я слушал его рассказ и на меня накатывала волна тоски, мне хотелось иметь подобные неприятности, бороться с ними, побеждать или проигрывать, это не важно, мне хотелось чтобы жизнь била ключом, настоящая жизнь. День сурка, монотонная и нудная капель их ржавого крана, – вот что сейчас моя жизнь. Жизнь по сути лишенная всякого смысла, просто поддержание основных функций организма, анабиозное состояние с надеждой на пробуждение. Витька говорит что скоро весна, а это значит что оживут стройки и его работа замершая на зиму, а там новые перспективы. — У него всегда так, всегда все хорошо, даже если и не очень хорошо,- думаю я. Мне нравиться его оптимизм и в продолжения разговора на вопрос как я поживаю, отвечаю в тон заданному настроению, подбадривая сам себя. — Дела братан лучше всех, сижу, охраняют меня круглосуточно, ход на тюрьме черный, вот видишь телефон свой имею. — И еще слышал новость?- непонятно зачем спрашиваю я. — Какую? — Срока по моей статье в кодексе поменяли. — И как стало? — Ну щас от ноля до шести. — курсую я Витька. — Ну нормально! — с некоторым перебором оптимизма восклицает Витек. — Тоже бы посидел немного, раз такая лафа". Умеет Витек подбодрить. Рассказываю Витьку о деталях моего дела, о том что подельник дает показания по полной, набирая себе эпизоды краж по принципу семь бед один ответ и что при таком раскладе я на фоне такого злодея вообще ангел во плоти, можно получить срок в несколько месяцев. Фантазия сама дорисовывает картинку и меня вообще освобождают из зала суда, все это я говорю в трубку. Витек слушает мой бред и подхватывает эту тему. — Конечно братан, один эпизод фигня, вообще может будет амнистия, выборы ведь!- как продолжение доброй сказки вещает меня Витька. – Че пишут в интернете по поводу амнистии? — Ну пока никакой определенности, но думаю. Кажется Жирик свой проект предложил. — Дай бог, — отвечаю я Витьку и смотрю на нервную физиономию сокамерника Ложки. Ложка сидит напротив меня молча и сверлит своим взглядом, что для него, нервного наверное с рождения, почти подвиг. Пора заканчивать разговор, Лысый уже минуту назад как показывал на воображаемые часы на своей руке намекая на лимит времени который я исчерпал и ущемление прав Ложки. В эту минуту я ненавижу Ложку, сдерживаю гнев не давая ему вырваться наружу и раскидать прыщавое лицо Ложки. — Ну ладно братан, обнимаю. — прерываю я Витька и его рассуждения о возможной амнистии. — Привет пацанам…… Витек желает удачи и я жму красную кнопку отбоя звонка, открываю заднюю крышку телефона, вытаскиваю свою симку и поднимаю глаза на Ложку, отдаю ему телефон. Скоро проверка, после того как Ложка поговорит, телефон должен занять свое место в тайнике — в стенке камеры дырку которой еще нужно залепить пластинкой старой краски. Мне и всем находящимся рядом со мной нельзя иметь телефон и слышать голоса твоих близких, телевизор и интернет тоже под запретом. Тюремная библиотека с желтыми станицами книг и второсортными авторами брежневской эпохи воспевающие перспективы коммунистического счастья единственный источник информации, они должны воспитать нас и вернуть в общество полноценными гражданами. Мы должны рвать руками и зубами буханку хлеба потому что «режущие предметы» тоже под запретом, это тоже должно поднять нашу духовность на более высокий уровень. У Ложки есть пара минут позвонить своему очередному дружку-торчку и рассказать что на тюрьме нынче черный ход и соврать что он имеет свой телефон в подтверждении версии что тюрьма сейчас как пионерский лагерь.
2

- С чего все началось? — думал я, задрав подушку повыше и глядя за суетливыми движениями Ложки. Ложка уже вставил свою симку и ушел в дальний угол камеры, выбрав место недосягаемое для почти что всевидящего ока тюремной охраны, начал что-то шептать в трубку. Солнечный лучик пробравшись сквозь зарешеченное окно и толщу тяжелого воздуха тюремной камеры упал на меня заставив прикрыть глаза. Все началось наверное с Кольки…. С Колькой я познакомился в двадцать два. За плечами была армия с комбатом сделанным из стали и сержантом с уродской фамилией Безруков сделанным из говна, голод и унижение, понимание своей силы и понимание того что все хорошее и плохое когда-то кончается. Вообще тогда, после армии, казалось что мудрость постигнута и маршруты движения уже нарисованы на твоей карте жизни. Ты как генералиссимус Сталин склонился перед этой картой, выдыхаешь облако канапляного дыма на воображаемых людишек попрятавшихся от тебя в маленькие кружочки городов и сел, снова вдыхаешь горький дым своей трубки и выбираешь лучший вектор решительного броска для захвата мира. После армии была женитьба. Потом устройство на работу где ты был в роли маленького человечка прятавшегося от взглядов начальников как прятались те человечки с твоей карты жизни. Художников у нас не любили. Племя недоношенной интелегенции не роднилось ни с работягами, ни с работниками умственного труда, и эта их обособленность раздражала всех. Работа художника не вписывалась в привычные схемы, его производительность не измерялась штуками деталей как можно было измерить работу токаря и плотника. Качество работы тоже не измерялось известными единицами и это бесило моих начальников которые могли меня уволить. Навязать мысль своего превосходства было пожалуй основным смыслом существования моих начальников. Они разжаловали моего внутреннего генералиссимуса в лейтенанта, они были злые как революционные матросы штурмующих зимний дворец и не любили бездельников, а все художники по их мнению были бездельниками и пьяницами. Страна строила коммунизм уже не с тем остервенением как раньше, наш генсек трансформировался в призидента, но мышление людей еще оставалось в рамках послесталинской эпохи. Мы писали все те же лозунги про труд и май, подновляли краску на плакатах воспевавших красоту труда и его благородство. В умах большинства, неработающий не имел право есть и вообще дышать. Мирное небо над головой, воздух и солнце, все это предназначалось исключительно для рабочих, колхозников и советской интеллигенции. Я ни попадал ни в один из видов советских граждан, люди моего подвида бездельничать любили и их существование как и мое было противоестественно среде.

3


У Кольки был большой горбатый нос и большие красные глаза, еще неправильный прикус, такое лицо, что он с легкостью мог бы подменить артиста Милляра на съемках фильма-сказки про бабу-ягу, причем не особо напрягая гримера. Колька умел слушать, это умение слушать и его простота, плюс постоянное стремление быть в хорошем настроении подогреваемое алкоголем делало его своим парнем для всех жителей микрорайона. Мы познакомились с ним в песочнице во дворе. Я сидел грустный потягивая пиво из жестяной банки. Полчаса назад уехал мой школьный товарищ оставив меня в окружении пустых банок и мрачных мыслей. Генка был один из тех моих друзей за которого я как за Родину отдал бы многое, я знал его всю свою жизнь не считая того времени когда мочиться в штаны было не зазорно. Мы учились кататься на одном велосипеде, наши мамы водили нас в детский сад одной и той же дорогой, мы учились в школе в одном классе и занимались в одной спортивной секции. Ну тут грянула беда границы которой уходили за горизонты нашего воображения и она могла накрыть нас и все что нас окружало как огромное цунами. — Здорово слон. — мрачно поприветствовал меня Генка, стоя на пороге моей квартиры. В руках он держал пакет из которого выпячивались жестяные банки, количество которых говорило о том что разговор будет не на пять минут. Мы вышли во двор и уселись под грибком, предчувствие беды сдавило все мое существо. Генка начал с главного. — Мне писдец, — сказал он выпив полбанки залпом и уставившись пустым взглядом на шнурки своих красовок. Через пару минут мне удалось вывести Генку из ступора и он рассказал мне историю в деталях. Генка попал блатным и на полдень завтрашнего дня была назначена стрелка на которой Генке, если он не самоубийца вообще появляться было нельзя. Мы говорили о несправедливости этого мира и злом роке, перебирали варианты выхода из этой мрачной истории, но все варианты спасения были фантастикой и Генка ушел недопив пару банок в том же мрачном настроении что и пришел. А я остался сидеть, старый генералиссимус ставший не так давно лейтенантом внутри меня, трусливо прятался в своем окопе. — «Привет слон, че нос повесил — пиво кислое? — это был Колька. Откуда он знал что меня зовут Слон? — Здорово, нет пиво не кислое, настроение херня, — сказал я Кольке протягивая ему банку. Колька устроился на скамеечке и начал опустошать жестянку. Он слушал мой рассказ о генкиной беде без всяких эмоций наполовину прикрыв свои глаза-акуляры. Солнце грело недопитое пиво делая его горьким как мысли лежавшие тяжелыми стопками в моей голове. — Вот алкаш хренов, — подумал я когда кончился мой основной рассказ и кончились варианты чудесного генкиного избавления придуманные мною. Колька как-бы совсем не реагировал на страшную генкину историю. Я смотрел на красные глаза моего собеседника как хиромант рассматривающий пересечение линий на руке, я пытался понять его мысли и разгадать его оценку нависшей над нами беды. — Ладно, пойдем ко мне, у меня караси сушеные на балконе висят, — сказал Колька. — Возьми по паре банок и поднимайся, я 89 живу, — сказал Колька и показал на подъезд. Домой идти не хотелось, слабый ветерок чуть раскачивал раскаленный воздух июньского дня, я побрел в киоск за пивом. Колька жил один, но чистота в квартире была идеальной, все пространство Колькиного жилья было пропитано светом, он проникал в незавешанное окно дальней комнаты, пронзал коридор и мягко рассеивался на кухне. Порядок в квартире так контрастировал с самим Колькой, чье лицо и фигура были слеплены богом наверное впопыхах, что не верилось что хозяин квартиры Колька. Расположившись на кухне мы пили пиво, потрошили Колькиных карасей, играли в нарды. Время было похоже на вязкий мед, оно медленно перетекло в вечер. Я ждал от Кольки какого-то участия и совета, но Колька не касался генкиной темы, а наши разговоры были просто описанием ситуации на доске. Прощаясь, Колька как-бы между прочим вспомнил про Генку и сказал чтоб я зашел к нему завтра до обеда. Ночью снился какой-то ужастик и открыв глаза я подумал что сон наверное в руку. Прибывать одному в тяжелых думках было невыносимо, и я не мешкая собрался и направился к Кольке.


4



День собирался быть солнечным и казалось нелепостью что в такой хороший день может пролиться чья-то кровь, точнее даже что не чья-то и ни где-то там в секторе Газа, а кровь можно сказать моего лучшего друга Генки и моя заодно. Заскочил в киоск за пивом и поднялся на шестой этаж. Нажав на кнопку звонка, подумалось, что будет неудобно если я сейчас разбужу Кольку, но этого не случилось, Колька открыл быстро, он был в белой майке от Брюса Вильеса, расклешенных трекушках «адидас» и сланцах. Глаза-перескопы Кольки говорили о том что день сегодня замечательный и это отличный повод взбодрить себя алкоголем. — Слон привет, заходи — приветствал меня Колька — проходи. Я переступил порог квартиры как путник прошедший долгий путь под палящим солнцем пустыни и нашедший наконец убежища в тени пальм спасительного оазиса. На кухне Колька оказался не один, в углу у разделочного стола вытирая руки полотенцем стояла девушка, думаю мы были с ней одного возраста. По всему было видно что она только что закончила уборку кухни, я тогда подумал что это и есть секрет идеального порядка холостяка Кольки. Она немного засмущалась когда Колька нас представил. — Галя, это Слон, Слон это Галя, — сказал Колька садясь за стол на котором стояла коньячная бутылка и одна стопка. Я располагался за столом, а Галя сославшись на дела чмокнула Кольку в небритую щеку и выпорхнула в коридор, потом грохнула железная дверь и мы остались с Колькой одни. Колька опрокинул уже налитую стопку коньяка в себя, покосился на мое пиво и пошел на балкон по пути убрав коньячную бутылку в холодильник а стопку в мойку. На столе появилась вяленая рыба и большие бокалы разбрасывающие по столу лучи янтаря. Мне казалось что Колька забыл о том что меня тревожило, меня это немного раздражало но быть назойливым не хотелось и я просто пытался быть хорошим гостем. — Ну а что, это тоже вариант, — думал я поедая вяленых карасей и запивая их пивом — щас набухаюсь а там и море по колено. На столе появились вчерашние нарды, время опять становилось вязким и медленным. Примерно через часок раздался звонок в дверь, Колька пошел открывать дверь и через скоро коридор, и вся квартира наполнилась голосами и шумом двигающей мебели. По приветствиям я понял что пришли Колькины друзья, их оказалось пятеро, они вошли на кухню где Колька по очереди представил нас друг другу, расселись вокруг стола нисколько не смущаясь тесноты. Все были много старше меня у одного из них я заметил наколки на руках, лицо у парня с наколками было цвета курицы-гриль, с невысоким лбом и абсолютно ровным черепом. Киргиз, так звали парня с наколками, привычными движениями хозяйничал на кухне Кольки, сразу было видно что здесь он все знает так-же как будь-то квартира была его. Киргиз заваривал чай. Мне была приятна атмосфера добродушия царившая за столом и немного контрастирующая с внешним видом моих новых короткостриженных друзей. Мои новые знакомые совсем не были похожи на киношные образы злых мурок. Когда чай был налит по кружкам на столе появилась большая тарелка с конфетами и печеньем. На пиво никто не смотрел и это меня немного смущало, поцаны весело болтали отпивая чай из дымящихся кружек и шурша конфетными фантиками. Когда первые кружки чая были выпиты, Киргиз начал забивать косяки, папиросы быстро освобождались от ненужного табака и наполнялись зеленой травой. Сизоватый дым, с приятный запахом, заполнил пространство кухни и мои мозги, он быстро разогнал путаные мысли и все стало предельно ясно. — Ай да Колька! Ай да молодец!- я начал думать что пацаны появились здесь не случайно, сейчас мы дунем еще косяк, Колька расскажет генкину историю и мы все вместе поедем на стрелку с блатными. Сердце пело. Генка говорил что блатных которым он попал было трое — два брата и еще один их друг. Один из братьев был сидевшим и держал в страхе все деревню в которой у Генки жила бабушка и где он и встрял в эту историю. Трава просто рвала мне мозг, воображение рисовало картины позорной капитуляции деревенских бандитов. Я представлял лица этих блатных с отвисшими челюстями, когда мы приедем на стрелку как одна большая бейсбольная команда во главе с Киргизом и Колькой. Биты наверняка уже лежат в багажнике машин на которых приехали пацаны! Я сидел и глупо улыбался своим мыслям, утренние страхи давно испарились, я светился радостью как первоклассник получивший на день рождение новенький двенадцатискоростной велосипед, эйфория заполнила доверху весь мой организм.
- Как трава Слон? – спросил откуда-то издалека Киргиз, его глаза сделались совсем узкими, Киргиз сейчас был похож на доброго мудреца Алдара Хосе, персонажа совдеповского мультика.
- Вообще нормальная, — не соврал я, улыбаясь во весь рот.
- Ну ладно, пора и честь знать,- сказал Киргиз похлопав себя по коленкам и вставая с места.
- Да, пора ехать, — подхватили пацаны и начали двигать табуретки поднимаясь с мест. Пацаны попрощались со мной и двинулись на выход, Колька пошел в коридор провожать гостей….
- Писдец! Как так? – стучало у меня в голове, — А как же Генка?
Черные тучи заволокли мой горизонт, воздух сгустился до состояния что дышать им было невозможно, мой пораженный мозг не подавал признаков жизни. Контуженный громом железной двери захлопнутой за гостями я сидел тупо уставившись на кучу фантиков оставленных на столе, они казались символом моих разбившихся надежд. Колька, сразу увидел мое онемение и перемены произошедши со мной за эти секунды, он мельком глянул на часы и открыл очередную банку с пивом. На часах было начало двенадцатого, генкина сметь уже наверняка прилетела в наш город и уже ходила по улицам выискивая Генку.
- Ну че, поехали? – вывел меня из оцепенения Колька.
- Куда? – я не понял вопроса и тупо уставился на порядком захмелевшего Кольку.
- Как куда? Про Генку, своего дружка забыл что-ли…..
Я чувствовал себя дошкольником силившимся понять смысл букв которые я еще не знаю, пытался как-бы чутьем постигнуть смысл сложной задачи разглядывая непонятные знаки языка математики. Мне было непонятно что нужно делать чтоб спасти Генку и куда ехать. Голова от напряжения загудела.
- Вот нарки! – ухмыльнулся Колька, — я пошел одеваться.
- С Колькой нас будет трое, может взять газовый пистолет? – начал врубаться я.
Через три минуты мы уже сидели в Колькиной машине, мою идею с газовым пистолетом Колька отверг. Скоро мы нашли и Генку. Его лицо говорило об отчаянии, тени под глазами выдавали бессонную ночь. Я убедил Генку что нужно ехать на стрелку, что нас трое и это плюс, что не приехать на стрелку это тоже косяк за который блатные спросят отдельно.
- Да бог с ним, все равно не убьют, а решать вопрос с блатными все равно нужно – это был аргумент с которым Генка все же согласился. Мы с Генкой изо всех сил боролись со своими страхами подбадривая себя стараясь и спрятать эту борьбу за фасадом спокойствия и деланной бравады. За мраком неизвестности прятались монстры, но нам нужно было сделать шаг вперед. Мы сели в машину.
- Этот поворот? – спросил Колька и получив утвердительный кивок свернул на пыльную дорогу. Генка смотрел сквозь стекла машины на пыльную дорогу и дома поселка с маленькими полусадиками пытаясь понять где прячиться старуха с косой – его смерть. Полуденное солнце светило так как будь-то какой-то злой бог на олимпе решил не дожидаться страшного суда, а немедленно изжарить живьем всех грешников мира. Салон автомобиля наполнился мелкими святящимися в солнечном свете частичками, панель приборов автомобиля покрылся серой бархатной краской пыли, по спине и животу потекли ручейки пота. Остановились у дома ни чем ни примечательного, покрашенного сине-зеленой краской как и другие дома на этой улице. Здесь жил Данила и его младший брат Леха – два мафиозника деревни. Колька посигналил и через минуту во дворе дома, сквозь неплотно сбитый забор можно было увидеть движение. Через мгновения ворота распахнулись. Размеры Данилы говорили о его возможном родстве с Колей Валуевым, он вышел из ворот сделал шаг и встал разглядывая нас так как разглядывают ошалевшую муху случайно упавшую в тарелку супом. Колька был в два раза меньше блатного великана, я наблюдал за ним предчувствуя беду, но на удивление наш друг вел себя совершенно спокойно. За Данилой появился и брат Леха, он был на размер поменьше, но от этого было не легче, ни один из нас не имел таких бицепсов какие были у младшего брата великана. На Генкином лице не было не кровинки.
Колька выскочил из машины и легкой походкой Ареса, вероломного бога войны, направился к деревенским титанам. Мы с Генкой вышли из машины и топтались на месте не зная как себя вести.
- Здорово пацаны! Ты Данила? – спросил Колька.
- Ну я, — ответил дылда
- Где сидел земляк? – прищурил Колька свои телескопы – Пойдем в сторонку поговорим. Они отошли на расстояние с которого нам было не разобрать слов разговора. Говорил Колька, великан опустив руки слушал и кивал. Мы как заколдованные смотрели на эту картину. Еще через минуту случилось невообразимое. Колька повелительным жестом боса похлопал Данилу по плечу, приблизив свою голову к уху великана что-то сказал и развернувшись направился за руль своего авто. Мой мозг не считывал электронные сигналы посылаемые ему моими глазами, отсутствие нужных драйверов парализовало всю систему. Мы с Генкой стояли боясь пошевелиться будь-то в нас ударила молния и наши тела превратились в пепел который может рассыпаться от любого движения.
- Че встали нарки, садитесь уже! – крикнул Колька нам уже из машины, включил
зажигание и машина стала набирать ход, оставляя позади себя пыль, деревенских мафиозников и бабку в черном балахоне так и не показавшуюся Генке. Действительность медленно просачивалась в меня как живительная влага проходит по тонким капелярам растения. Я начал улыбаться, еще не пришедшего в себя Генке, и своему новому горбаносому другу Кольке.

5


В металлическую дверь стукнул дубак, расписание в тюрьме дело святое, через пять минут будет проверка. Проверка была одним из видимых процессов анабиозной жизни тюрьмы без которых ее жизнь вообще превращалась в смерть. Ложка суетливо заметался по камере, он сегодня дежурный и с него особый спрос. Нужно заправить кровать и спрятать все запреты, хоть и тюрьма нынче как пионерский лагерь, но маленькие и большие начальники здесь тоже есть и они злые как революционные матросы.




-