МихХ : Если бы не...

За узким столом, почти полностью загромоздившим собой узкий зал панельной девятиэтажки, было тесно. Локти соседей, то и дело встречались, и вступали в короткую, не контролируемую умом усердно жующих хозяев схватку. Но веселая суета, обычно сопровождающая первую стадию гулянки, легко гасила все мелкие эксцессы. Свадьба только начиналась!
Водка, выставленная на первых порах, давно кончилась, и ее сменил высококачественный, подкрашенный кофе, самогон (для себя). Разнокалиберные, красивые, по меркам того, голодного на разнообразие товаров времени, бутылки играли роль графинов. Они пустели и незаметно снова появлялись полными. Девственность познаний не давала публике заметить, что джин не может быть цвета виски, а виски не опускаются до сюрреалистичного розового оттенка дешевого креплёного вина из вино-водочного напротив. Изрядное количество весело суетящихся эндорфинов пробежав по микроскопическим нервным окончаниям, достигло своей цели. Мне было почти хорошо, весело и спокойно.
Но, что-то неуловимое, невидимое явно, не давало расслабиться и отдаться полностью происходящему вокруг. Какое-то не присущее в данной ситуации беспокойство незаметно отвлекало. В очередной раз, в честь незатейливого тоста, подняв маленький граненый стаканчик, я посмотрел на свет сквозь мутноватую жидкость. Чуть прищурив глаз, я привычно попытался распушить солнечный луч на тонкие нежные блики. Вдруг, что-то не яркое, но неимоверно сильное без труда, словно из засады, проникло в меня под прикрытием образовавшегося сияния. Вздрогнув, я чуть не выронил импровизированный калейдоскоп, и посмотрел на источник воздействия не защищенным взглядом. По мере того как радужная пелена распадалась, в меня входило что-то томящее, новое, привлекательное. Когда же мой затуманенный негой взор полностью сфокусировался, меня заполнило чувство удивления и в то же время абсолютного понимания не только того что происходит сейчас, но и того что случится вскоре.
Она сидела напротив и немного левее, совсем рядом с женихом и невестой. Я знал, что она свидетельница, но знаком с ней не был, и ранее совершенно не замечал. Ее бледно-голубые невероятно выразительные, сияющие глаза смотрели прямо на меня. Я сразу почувствовал силу этого тягучего долгого взгляда и понял, что он предназначен именно мне. И существует он в этом суетливом мире никак не менее четверти часа, что для его мимолетной жизни почти вечность. Более того, только я один, во всей бесконечной вселенной, в состоянии почувствовать его в полной мере. В эту секунду, мне показалось, что весь бесконечный мир сконцентрировался в микроскопически малой частичке времени, и мне удалось уловить его исчезающий блик.
Пытаясь поддержать игру, я принялся пристально смотреть в эти глубокие озера, стараясь не уступить в выдержке. Напряжение росло с каждой секундой и постепенно все вокруг стало расплываться и уходить на задний план. Вскоре ничего четкого не осталось в этом мире, кроме прозрачного тоннеля соединяющего наши глаза. Стало, как то совершенно логично и ясно, что ничего непонятного нет. И я могу делать с ней то, что хочу. А хочу я только того, что хочет она.
Слегка встряхнув головой я, вышел из оцепенения. Все моментально встало на свои места. Я еще раз пристально, но недолго посмотрел ей прямо в глаза и незаметно, слегка кивнул головой, приглашая выйти. В эту же секунду она поднялась из-за стола, словно ждала знака. С трудом двигаясь в узком проходе между спинами празднующих и стеной она, суетливо улыбаясь, направилась к выходу.
Спустя мгновение мы, крепко обнявшись, стояли на пахнущей затушенными сигаретами, лестничной клетке и нервно пытались задушить друг друга. Наши губы слились в жестком и сладком поцелуе. Становилось уже совсем больно, но в тоже время бесконечно приятно и томно. Я чувствовал ее запах, он доминировал в пространстве и окутывал все вокруг. Ее вкус проник так глубоко, что казался мне моим собственным.
Мои пальцы уже несколько раз безуспешно пытались нажать полу-расплавленную пластмассовую кнопку, вызова лифта. Наконец удалось это сделать, и в наш идеальный мир страсти вторгся нарастающий визг электромотора и жалобный скрип давно не смазанной старой лебедки. Этот свистящий, искусственный звук невероятным образом оттенил суету и никчемность окружающей нас действительности от того совершенства, что родилось внутри нас.

***
Моя двоюродная сестра Ира выходила замуж. Ей совсем недавно исполнилось восемнадцать. Она не залетела, как обычно бывало в те времена, и вполне соответствовало ее характеру. Она спешила по другой причине. Ирка боялась, что слишком красивый жених исчезнет и оставит ее навечно одинокой. Этого она боится до сих пор.
Избранник был родом из Жлобина, небольшого, но знаменитого среди проституток и фарцовщиков городка в Гомельской области. Там иностранцы строили большой металлургический комбинат, чем повысили статус поселения с не привлекательным историческим названием.
Невеста проживала в Гомеле. Поэтому свадьбы было две. Первый раз в областном центре с загсом рестораном и еврейской родней. Через неделю у семьи супруга в белорусском народном стиле.
За день до первой свадьбы, я пришел из армии. Так, что к эйфории свободы, захватившей меня всего с ног до головы, после отмены полу-тюремного казарменного существования, прибавилось приятное событие.
Шел восемьдесят девятый год. Разгар борьбы коммунистических маразматиков против зеленого змея сверху, и простого народа за свободу пития снизу. Ресторан, избранный для проведения столь значимого мероприятия, являлся безалкогольным. Алкогольных осталось совсем не много, и очередь растянулась на годы. Тем самым свадьба становилось, чуть ли ни комсомольско-молодежной. Горячительные напитки, под страхом большого штрафа не допускались. Но население не унывало. Повсеместное вранье неотступно сопутствовавшее всей жизни великого нищего государства, уже не вызывало даже удивления, не то что бы протеста.
Позицию простого народа можно было выразить лишь блатными пословицами типа:
«Нас ебут, а мы крепчаем!» — или
«Нас ебать, хуй тупить!»
По сему, никто всерьез не собирался гулять на сухую. Вся закупленная к случаю по талонам из загса водка, была аккуратно перелита в зеленые невзрачные емкости с тусклой этикеткой «Минеральная Вода Криничка». И народ чудом веселел прямо на глазах, употребляя лишь минералку, совершенно не в соответствии со статусом напитка. Наливали понемногу, почему-то чокались, потом кривились и закусывали.
С безалкогольной свадьбы вынесли на руках нескольких человек, не способных адекватно воспринимать действительность. Одним из первых, таким образом, покинул торжество и я. Никто не удивился неимоверной слабости организма недавнего защитника отечества так сильно захмелевшего от газировки.
На следующее утро мне было стыдно. Пост алкогольный синдром свирепствовал. Потом добавилось обидное недоверие со стороны родственников. Во время застолья второго дня в доме невесты за мной строго следили и позволяли употреблять исключительно пиво. В связи с вышеизложенными событиями, мое поведение на первой свадьбе являлось слишком эксцентричным, и свидетельницу, да и многих остальных я как то не заметил.
***
Вначале, тяжело двигающиеся двери лифта, били нас ничего не замечающих вокруг, ставших для них препятствием. Мы зависли наполовину внутри, наполовину снаружи. Потом мы долго отирали не совсем чистые стены кабины, шатаясь из стороны в сторону в непреодолимом влечении. Нас долго носило то вверх, то вниз между этажами, пока чей-то истерический крик заполнивший своим отчаяньем шахту лифта не заставил нас очнуться.
Совсем очумевшие мы оказались на чердаке. И убившая на долгое время всю вселенную вокруг нас прелюдия закончилась невероятным наслаждением среди паутины, пыли и тусклого света из маленького окошка где-то вверху.
Когда вернулась исчезнувшая реальность, я приподнялся на вытянутых руках и с трудом открыл глаза. Ее лицо, показалось мне не знакомым, словно бы я в первый раз увидел его сейчас. Она была красива. Светлый, длинный, чуть вьющийся волос, точеное лицо, маленькая крепкая грудь, плоский живот, плотно закрытые глаза полные слез.
Как хорошо! — подумал я. И, свалившись рядом, снова опустил веки, что бы ни потерять ускользающее ощущение чего-то совершенно необъяснимого.
Со временем, не прошеная действительность наваливалась все ощутимее и безжалостней. И великая эйфория неумолимо таяла, словно одинокая снежинка так опрометчиво упавшая на разгорячённую щеку весело бегущего с санками мальчишки. Это было похоже на то, как жизнь покидает уже обреченное, но все еще ничего не подозревающее тело. Через секунду стало совершенно ясно, что все, что было возможно взять друг от друга, мы получили сполна, и ничего похожего уже не случится.
********
Мы стояли, обнявшись на заполненной суетящейся толпой автобусной остановке, было тепло и грустно. Я чувствовал всепоглощающую жалость, но к чему именно никак не мог понять. Подошел ее автобус, она прижалась ко мне напоследок и с трудом оторвавшись, заскочила внутрь. Хлипкие скрипучие двери жалобно захлопнулись, и в узкое овальное окошко я увидел, как она помахала мне на прощание. Непонятная тоска заполнила меня всего и сдавила грудь. Стало тяжело дышать. Откуда-то навалившееся уныние противно застонало в душе. Страшно захотелось курить и забыть все на свете.
Если бы на этом все и кончилось, я, наверное, был бы счастлив, вспоминая такое незабываемое полное страсти событие…..
2009-11