Yodli : И туфли из кожи страуса.

Витька и туфли из кожи страуса.
Красное вино. глава II.

Бродячий пес, нашедший в подворотне остатки вареной курицы, не радовался так, как ликовал я. Три веских обстоятельства были тому причиной. Еще бы: во первых, Глеб Егорыч не только подкинул нам новую работу, но и готов был оплачивать все транспортные расходы. Во-вторых… не важно. И в третьих: отхватить строительный заказ в Министерстве Транспорта — такая возможность выпадает не часто и не каждому провинциальному архитектору. Отличный повод зарекомендовать себя профессионально, оставить потомкам, так сказать, неизгладимый след...
-Какой такой след? — переспросил Витька.
-Неизгладимый. Это только ты, болван, оставляешь вонючие коричневые следы. — Я удобно устроился на нижней полке купе и собрался просвещать Витьку. — Все великие люди, в отличие от тебя, навозного червя, оставляют после себя многовековые творения. Взять, к примеру, Алекандра Македонского… хотя нет, лучше Петра Великого — взял, да и построил город на болотах...
-Хули там город, -отозвался Витя, -Вот у меня сосед, тоже Петром зовут, он такой след оставил… Неизгладимый. Вся деревня до сих пор крестится. Прикинь, шеф, поехал в клуб на комбайне. На ночную дискотеку. Доехал до середины заледенелого озера...
-Ты достал со своим дядей Петей, дурачок...-Я извлек из сумки сверкающее рубинами вино и передал Вите. — Тебе о высоких материях вещают… Взять, например, семь чудес света: Великие Пирамиды, Александрийский Маяк, Висячие сады Семирамиды… слышал, нет?
-Не, про висячую семирамиду не слышал. — Витя откупорил бутылочку. — А вот пирамиды — да. Страшная вешь. У меня мамка в та-а-акую финансовую пирамиду влезла! Лохотрон еще тот — все бабки на ветер. Чуть без квартиры не остались...
-У тебя, Витя, только бабки в голове. И бесшумный вентилятор на присосках. А вот древний зодчий Сострат Книдский о будущих поколениях думал. По приказу царя Птолемея соорудил на острове Фарос невероятного величия маяк. Сто сорок метров высотой. Светил Александрийский маяк морским судам на сотню километров и не было ему подобного в мире. И решил Сострат оставить по себе память, но не мог: царь Птолемей велел нанести на маяк свое имя, царское...
-Да болт на царя, — возмутился подсобник, — где демократия, йолкин дрын?! Че то, шеф, твой Кастрат тупанул не по детски...
-Сострат.
-Ну, пусть будет Сатрап… или как там?
- Сострат...
-Баран твой Сострат! Надо было рвать капусту и валить на хрен. За кордон… Петлять огородами! Насрать на царское имя...
-Ты слушай, болван огородный!.. Так вот. Этот древний Кастрат, тьху ты!.. Сострат, прежде чем штукатурить каменные стены маяка, нанес на него свое имя: «Сострат, син Декстифона», а затем покрыл слоем штукатурки. На свежую штукатурку нанес имя царя Птолемея. Царь был в восхищении. Он же не знал, что под штукатуркой скрывается имя зодчего...
-От собака...
-Имя зодчего открылось после того, как выветрилась штукатурка. Через шестьдесят лет.- я взял из витькиных рук стаканчик ароматного вина, — Царь уже умер, а каменные стены донесли до нас истинное имя великого архитектора. И седьмое чудо света — Александрийский маяк.
Так, за познавательной беседой о неизгладимых следах, висячих садах и прочих масонских тайнах каменотесов докатились мы до славного города Свалявы.
В Сваляве проводница принесла в подстаканниках горячий чай. Витка чай выпил и подстаканник в руках вертит:
-От жеж, обнищала железка. Совсем опустилась… раньше подстаканник стырить было не стыдно, а теперь один срам – в руки противно взять. У меня дома целая коллекция – самые кудрявые со всего Союза собраны…, а это, бля, не подстаканник, а позор нации какой то…
-Ты если че то не сопрешь, сразу заболеешь, -Йончи смеется, — пора твою клептоманию лечить.
-Это че такое?!- Испугался Витя.- Шо за клептомания, шеф?
-Страшное заболевание, Виктор, — говорю ему с умным лицом.- Пульсирующая копрофилия мозга. Лекарств еще не придумали. Сопровождается сильной душевной болью.
-Не хер ее лечить, — Витька успокоился и ступни ног к оконному стеклу приложил, — она у меня не болит.
-А что у тебя болит?- спрашиваю участливо.
У меня член болит без любви.Третий день без Нинки… эх!- Витя на нижней полке растянулся и зашлепал голыми ступнями по окошку веселый ритм:
Мой дружок красноголовый
Побывал уже везде.
Чтоб он не примерз к коленке
я держу его в ...

-В узде?- удивился Йончик.
-В пизде. -брякнул Витя. — Йолкин-дрын, пацаны, могло бы неземное тело приземлиться, лет двадцати пяти и с четвертым номером сисек. И, желательно, без лишних предрассудков.
-Хрен тебе обломится, брателло,- хмыкнул Йонас- такие овцы без пастуха не передвигаются.
-Нам овцевод ни к чему, и так хорошо едем, — высказываю свою мысль, — скорее всего, никого не подселят: все нормальные люди дома рождество празднуют…


От Свалявы оттолкнулись, катимся по рельсам и о преимуществах клептомании рассуждаем, вдруг, в купе какой то хряк с голосом сифилитика вваливается:
-А что это вы алкоголь в общественном месте распиваете? – сипит и портфель из черной кожи на полку закидывает, — Вам что, ваши права зачитать?!
-Дядя, проходи мимо, — Витя от окошка пятки отлепил, — не мешай преодолевать сложные расстояния.
-Ну ка, подвинься, ушастый, — мужик на матрас всем весом рухнул, Витьке чуть голову не раздавил, -у меня верхняя полка, но я снизу останусь. Не те годы по верхам скакать.

Я присмотрелся к пассажиру: откормленный здоровяк в полтора центнера, шея отсутствует, руки как у меня ноги, весь в черном, даже тесемки плетеные на черной вышиванке. И на костяшках «КОЛЯ» наколото.
-А что, Николай, — протягиваю ему стаканчик мадеры, — по работе передвигаетесь или на отдых после тяжких трудов?
-Брат у меня в Тернополе, — стакан вина залпом сглотнул, — еду на праздники проведать. Гостинцы везу, — по черному пакету похлопал.
-Чем занимаетесь, Коля? – еще стакан наливаю новому другу, — вы не спортсмен часом?..
-Баловал железом по молодости,… пауерлифтинг,- опять в себя опрокинул, — сейчас другие виды спорта осваиваю.
-Вы, наверно, медицинский работник, — еще стакан мадеры ему наливаю, — у Вас внешность интеллигента…
-Почти угадал, — губы вытирает после четвертого, — есть такая профессия – людей от жадности лечить…Судебный исполнитель я.
-А-а-а, ну тогда, Ваше здоровье, — пятый стакан из бутылки сцеживаю, — желаю не повредиться на работе, продуцировать без производственных травм, так сказать… Кстати, вот вам моя визиточка, я — молодой, но талантливый дизайнер,… может, надумаете интерьеры в исправительной колонии улучшить, — даю ему визитку Славика, — милости просим в Мукачево.
-И вам не хворать, -стакашек опрокинул, рукавом занюхивает, — слышь, красноухий, — Витюхе головой кивнул, — давай катапультируйся наверх, папе отдохнуть надо…

Николай туфли из черной страусиной кожи снял, завязки на черной вышиванке ослабил и, прямо в черном пиджаке, на полосатый матрас пузом кверху улегся. Колышется в такт поезда и храпит дико. За окном елки снежные мелькают, белые склоны и тоннели, а Витька сверху ноет:
-Мужики, сделайте что то с этим бодибилдингом, уснуть просто нереально, храпит беспощадно, бычара…
-Я слышал, что если храпящему над ухом посвистеть тихонько, то он на бок повернется и храпеть не будет… только я свистеть не умею, — говорю.
-Щас посвистим, — Йончи свесился вниз, — я известный виртуоз художественного свиста.

Наклонился над штангистом, свистит легонько марш мендельсона, и в натуре, через две минуты Николай че то матюкнулся сквозь сон и рылом к стенке повернулся.
-Видите, пацаны, -радуюсь,- действует безотказно. Можете спать.
-Хер тут уснешь, патрон, — Витька опять скулит сверху, -он теперь пердит чесноком, хряк противный… Йончи, хватит свистеть, пусть лучше храпит…
Йонас на полку залез, свистеть перестал, а судебный пристав снова на спину лег и шумит громче компрессорной станции, аж зеркало в двери дрожит.
-Да мать его за ногу! – Витька наверху мечется, -Йончи, брателло, свистни опять, а то барабанные перепонки лопаются и кровь с носа идет..
Йончи-перфоратор соскочил, «белые розы» высвистывает, а Коля опять, хлоп, и на бок – бздит чесноком, животное.
-Смахивает на копченую колбасу с тмином, — Йончи принюхивается между куплетами, — хотя, немного и корицей отдает. Наверно, салями была.
-Нет, не салями, однозначно, — резюмирую, — немного кислым несет, скорее всего, пироги с капустой.
-Тогда это сигидинский, — шмыгает носом Йонас, но ритм держит, — там и капуста, и мясо, и специи…
-Бля…да вы задрали, свистуны!, — Витек с полки свесился, глаза красные и слезы текут, чуть не плачет, — не паровоз, а газовая камера на рельсах…ну вас в пень, эксперты хреновы, …иду свежего воздуха глотну чуток…

Тут поезд как раз в Воловце остановился, пассажиров подбирает. Витя ботинки обул, спичку промеж зубов сунул и на перрон вышел, звездным небом любуется. Легкие вентилирует.
Йончи тоже дверь в купе приоткрыл, проветривает …тут поезд дернуло слегка и воловецкий перрон медленно за окном поплыл. «Как бы Витек от состава не отделился, -переживаю,- Он, дурак, может»… Неожиданно дверь распахивается и Витя в купе залетает, глаза квадратные, бывшего спортсмена за плечи трясет что есть сил, орет как резаный:
-Николай!!! Вставай скорей! Там твой Тернополь уезжает, нах…!!! Проспал братуху, служивый…хватай портфель – к выходу беги!
Судебный пристав резко так вскочил на матрасе, портфель к груди прижал, глаза выпучил и ни хера не понимает:
-Шо!? Где!? Как проспал, бля…?!?
-Дуй на выход, Коля, Тернополь тебя ждет!,- Витька ему туфли в руки сует.
Тот, с просонья, в одних носках в тамбур ломанулся, только занавески следом падают, портфель в руках держит, а туфли подмышки сунул. Двери распахнул и успел таки соскочить.
-По моему, Витька, снаружи Воловец, -я в окошко наблюдаю как Николай пытается на снегу обувь напялить, — до Тернополя еще целую ночь трястись по графику.
-Вот и пусть трясется, волк тряпичный, только на другом трамвае, — Витек окно пробует опустить, — здесь благородные доны собрались, а они вечер драмматического свиста устроили. Свистуны, йопта…
-Пацаны, похоже он тут свои страусячьи туфли забыл, — поднимаю боты за шнурки, а Йончины топанки где?...

Короче, вышла такая клизма, что йончины потертые ботинки прижились у судебного исполнителя на ногах, а нашему перфоратору страусиные шузы ручного пошива достались.
-Четыреста баксов минимум, — туфлю на руке подкидываю, — а ну примерь на ногу, Йонас, будешь у нас самым гламурным плиточником на Закарпатье.

Туфли чуть великоваты оказались, но на вязаный носок в самый раз — блестят пупырышками — можно Йончия женить не глядя. Кстати, кулек целофановый тоже неплохим трофеем оказался, Витька его зубами вскрыл, а там колбасы копченой немеряно и шмат свинного окорока. Не пропадать же добру – пришлось скушать под сухое вино.
-Ты что, шеф, ему Славкину визитку сунул? — Витя колбасу жует, — он жеж, вроде, перевоспитался уже… на Дне Города.
-Да фиг там перевоспитался, — шинкую окорок на газетке, — Славика каждый сезон надо на средневековый демотиватор отправлять. Перевоспитываться. Тогда может, станет человекоподобным существом.
-Ох, найдет его Николай — убьет нахрен...
-Не найдет. -говорю. — Если его Жорик, полковник разведки, до сих пор не нашел, то судебный пристав и подавно не найдет. Славик — непревзойденный мастер мимикрии и виртуоз по заметанию следов… Вон, за ним уже сколько человек бегает: авторитетный Патефон, Жорик-разведка, туркменские ассасины и теперь Николай...
-Что за туркменские ассасины? — спросил Йончик.-Не слышал про таких.
-Неужели не слышал про ассасина Ханджара?- удивленно глянул я на Йонаса. — Легендарный Ханджар — наемный убийца неверных. Тюркский следопыт и кровавый кинжал в черных песках Кызылкума.
-Че за хер с бугра?, — заинтересовался Витя, — Давай, рассказывай, шеф. Все равно стучим по рельсам… Ночь длинная.
-Ну, можно и рассказать...- я достал из сумки вторую бутылку красного вина, — Помнишь, Йонас, тех туркменов, которые траву курили у Жорика в гостях? Ну, когда Витя помог ему сухое дерево на пасеке спилить?.. а, ну ты самое интересное пропустил: в доме ковырялся, швы на камине затирал...
-Да помню, как не помнить. Пока вы там с пчелами игрались, я возле этих туркменов сладким дымом так обкумарился — башка раскалывалась на части.
-Так вот, Йончик, еще до того, как Витя познакомился с пчелами, Жорик со мной за работу расчитался и принялся своим азиатским гостям интерьеры демонстрировать: водит их по дому, показывает и камин с русалками, и стены в травертине, и комоды резные… А один туркмен прилип ко мне как банный лист, мол, какой красивый дом я Георгию сотворил. Бродит по хате, восхищается, пальцами стены щупает:
-Ай-яй-яй… какой красивый стена! Какой хороший комната, ай-яй-яй...! Какой красивый русалка!
-Это все Валдиса творение, — Жорик на меня кивает. -Талант!
-Слушай, дорогой, — говорит этот аксакал Георгию, — дай мне свой талант не надолго: хочу ему свой дом показать… Пусть посоветует мне что то хорошее. Мы туда и обратно.
-Да хоть насовсем забирай. — махнул рукой Жорик, — мне он больше не нужен.
Запрыгнул я к этим чебурекам в джип. Присмотрелся — сразу видно, что серьезные мужики. Тачила внутри вся в шагрень затянута, торпеда от лампочек и фольги сияет как новогодняя елка, в салоне мобильная мини-АТС с «тарелкой» вмонтирована. И окна шелковыми занавесочками затянуты.
-Это мой младший брат — Ханджар. — Аксакал перстнем на водителя показывает. — Очень добрый человек. Внимательный. А это — мои племянники. Италмаз и Порсы. Хорошие люди. Они о тебе позаботятся.
Я в это время разместился на заднем сидении автомобиля. С двух сторон меня плотно зажали заботливые племянники. Ханджар завел двигатель и медленно направился по Собранецкой, в сторону аэропорта.
-В хорошем месте у Вас дом, — говорю, — совсем рядом. Возле кордона… Так что Вам подсказать нужно?
-Понимаешь, дорогой, — отвечает туркмен, — дом себе строю. Фундамент уже есть — архитектор один, вроде тебя, заложил… Да пропал. Совсем пропал.
-Заболел, что ли?
-Да, дорогой, заболел. Ханджар его в арык бросил. — Аксакал глянул на водителя, — Ты зачем москвича в арыке утопил, брат?
Ханджар угрюмо молчал.
-В арык, это в канал, наверное? -спрашиваю осторожно.
-Это у Вас канал, дорогой, — смеется бай, — у нас, в Барсагельмес, — арык.
-Так мы что, в Барсагельмес едем? — поразился я, — в Туркменистан?!?!
-Не едем, дорогой, летим. Самолетом летим. Вот, аэропорт уже видно. -старик показал пальцем на сетчатый забор ужгородского аэропорта. — Через три дня будешь домой ехать — богатый и здоровый. Так говорю, Ханджар?
" Ни хера себе, — у меня от неожиданности аж пенис внутрь живота втянулся. — то что я буду богатый -это возможно. А вот насчет «здоровый»… — я глянул на каменное лицо доброго Ханджара, — это очень сомнительно… Бля, еще эти племянники по бокам прижались, как их там… Медный Таз и Посцы… нет уж, пожалуй, я лучше бедным останусь."
-Ах ты ж йадрена-матрена! — я быстро сделал расстроенное лицо, — Как же у меня из головы вылетело! Ведь моя супруга в роддоме лежит… должна родить вечером. Это же надо, про беременную жену забыть! Простите, братья-азиаты, не могу сейчас лететь… давайте завтра. Или еще лучше — я Вам своего коллегу дам — Славика. Он, можно сказать, мой наставник в сфере дизайна. В Будапеште учился. Европейское светило. Гений. Я рядом с ним — тьху!.. вошь на гребешке.
Туркмены переглянулись.
-И чего? — спросил Витя, — поехал Славик?
-Полетел! — я глотнул немного вина из стаканчика, — На самолете полетел… Как услышал, что из за моей сломанной ноги в Дубаи крупный заказ пропадает, сорвался стремглав. Ну, про Туркмению я решил не уточнять. Да какая разница: нефтяные шейхи из Персидского Залива или газовые туркменбаши из Барсагельмес. Что одни, что другие — в белых халатах до земли и пальцы в алмазах. И тоже мусульмане, между прочим.
-И как, разбогател Славик? — поинтересовался Йончи.
-Не успел. — я принялся поправлять белье на полке, — Вмешались обстоятельства непреодолимой силы, а именно — славина глупость. Ведь говорил я дураку, книги читай, в институт ходи, ан нет — пару клавиш выучил в компьютере и решил, что Бога за бороду ухватил… Аксакал этот оказался самым главным баем в ауле и к тому же сказочно богат. И решил на соплеменников произвести впечатление: на песке построить дом европейского образца, да еще с бассейном на крыше и с пальмами вокруг. Прямо висячие сады Семирамиды затеял… Ну, Славик рад стараться — быстренько ему в 3d Maxе проектик состряпал, картинки гламурные продемонстрировал. Утвердили. Начали строить. На фундамент, тот что от московского архитектора остался, стены из плинфы поставили. Правда, настоящей плинфы не нашли, поэтому Славик тротуарной плиткой ее заменил. Дорого, конечно, но красиво. А сверху, на крыше, бассейн соорудили. Только арматуру забыли поставить и сейсмопояса не отлили… И вот, дом уже почти готов: осталось бассейн водой наполнить. И тогда внимательный Ханджар сомнение высказал насчет надежности постройки, мол, если Славик уверен в несущей способности перекрытия, то пусть под бассейном стоит, пока его наполнять водой будут… Не знаю, то ли Славик не был уверен расчетах, а может просто решил ночью по пустыне прогуляться, но на следующее утро, в день испытаний, он исчез из аула бесследно. Решили бассейн без Славика испытывать… Эх, советовал я Славику иногда в руки «Сопромат» брать и «Строительную механику» почитывать, да где там: лопнул бассейн как старый презерватив и рухнул карточный домик с грохотом и шумом… хули говорить, пацаны… Селевым потоком смыло половину саманных хижин в поселке. Барсагельмес был разрушен… Аксакал пребывал в ярости и велел Ханджару изловить ужгородского Славика, привязать его к двум верблюдам и разорвать пополам. Останки дизайнерского тела бросить бродячим шакалам. Но Славика и след простыл: он, почуяв беду, умудрился исчезнуть бесследно. Причем, так ловко запутал следы, что верный Ханджар не знал в какой стороне его искать… Так и рыщет теперь по черным пескам кровавый ассасин с кинжалом возмездия под плащом. Желает вернуть долг чести самому легендарному дизайнеру всех времен и народов — Славику.

© Yodli