Максат Манасов : УСЛУГИ ПРАВООХРАНЕНИЯ (Глава 13)

Необходимое время спустя я уяснил, что табличный способ восприятия информации решает массу вопросов. С его помощью можно быстро и качественно находить наилучшее решение для разнообразных проблем и задачек. Это был именно тот комплекс мыслительных процессов, который способен превратить хаотичный поток в удобный для понимания порядок.

Правда, вначале этот подход представлялся мне, как некий сумбурно открывающийся вид с колеса обозрения. И в этой картинке местность хоть и была разделена на участки, однако сегменты эти пока не были скреплены общей концепцией. Соответственно, следовало как-то скомпоновать и выделить отделы информации в специальной таблице. Ведь именно разделение элементов по образцу и подобию значительно упрощает оценку их возможностей и работу с ними. Таким образом, важным рывком к тому, чтобы взять под уздцы информационную лошадку, следовал процесс отделения «зёрен» от «плевел» данных.

Барьер на этом пути заключался лишь в том, что врожденного приоритета табличного мышления у меня не было. Но зачаток его присущ каждому человеку, и при грамотно выверенном уходе он может дать всход, побег и налитый «золотом» колос. Поэтому я намеренно и методично, напрягая умственные силы, и с большой самоотдачей начал развивать в себе описываемый подход для обработки информации при решении спектра проблем.

Для того, чтобы лучше понять ситуацию, будет уместно упомянуть о том, что существует типизация людей по принципу восприятия ими информационного рациона. Учёные выделили четыре вида познания, присущие любому человеку. Разница оказалась лишь в пропорциях, ведь какой-то вид восприятия пищи для ума у одной группы людей развит лучше, чем у другой, и наоборот. Исходя из этой классификации, большинство людей относится к трём наиболее массовым группам. В первой группе состоят те, кто воспринимает мир преимущественно зрением; во второй — те, кто получает информацию главным образом через органы слуха; и в третьей — те, кому большинство информации приходит через чувства и ощущения.

На фоне трех вышеперечисленных групп был выделен четвертый тип людей с абстрактным логическим мышлением, который занимает особое место не только в этой классификации, но и в жизни. По этой причине люди, относящиеся к этому классу, на раз-два-три могут решить трудные задачки, обобщить информацию и организовать процессы практически в любой области.

Такая особенность этой категории людей связана с тем, что они принимают поток данных, параллельно как бы расчленяя его «ножницами» таблицы. К примеру, любой аспект жизни, будь это предмет, событие или процесс воспринимается ими, как дроблёное целое. И тогда уже далее они могут с лёгкостью оперировать любыми процессами, словно цветными квадратами в кубике Рубика.

В ряде случаев, последний тип мышления бывает хорошо развит с рождения, будто дарованный свыше талант, или даже гениальность. Однако, если этого не дано в полной мере природой, то, развивая и закрепляя на практике такой вариант работы с любым аспектом жизни, постепенно можно раскрыть его в себе на достаточно сносном уровне.

Ощущая сильную потребность в таком саморазвитии, я стал замечать, как ручкой на бумаге принимаюсь набрасывать таблицу при решении различных задач. Таким образом, я намеренно начал подключать системность к мыслительному процессу при анализе всевозможных рабочих моментов.

К примеру, комплексный ремонт авто после аварии, в принципе, легко раскладывается по ячейкам, исходя из расчёта целого ряда данных. Прежде всего, оцениваются результаты диагностики, наличие запчастей на складах, присутствие очередности других автомобилей, свободные рабочие руки, плюс ряд некоторых нюансов. После такого расклада всё это принимало стройную систематизированную картинку, сквозь которую проступали необходимые выводы, касающиеся ремонта. Довольно часто я делал это при клиенте, и за короткое время достаточно точно определял сроки и сумму, которые потребуется для восстановления автомобиля. Может показаться нескромным, но я начал замечать, как клиенты менялись в лице, переходя от скепсиса (чуя, что их будут «нагревать» на денежки) к уважению и даже заслуженному доверию. Они осознавали, что это не шарашкина контора, а серьёзная структура с отработанной методикой рабочего процесса, гарантирующая высокий уровень профессионализма и ответственности.

Тренируясь изо дня в день, я непрерывно практиковал табличный подход при решении любого вопроса, подвергая его расщеплению и анализу. И поскольку больше всего времени я проводил на работе в головном предприятии, то и организацию труда я старался воссоздать на бумаге в виде таблицы именно здесь, на месте, где более всего должна была чувствоваться рука мастера, которым был Баринов. Должен заметить, однако, что делал я это скорее для самодисциплины, нежели для обнаружения недочётов. Так уж заведено в жизни, что начинающий новую деятельность человек на первых порах копирует своего учителя. Учитывая этот момент, я не стал изобретать велосипед и решил пойти таким же путём.

При этом, как бы фундаментально ни была продумана система производственного процесса у Сергея Анатольевича, однако пару моментов, которые работали частично вхолостую, я всё же обнаружил. И, невзирая на опасность жёсткой критики в свой адрес, я не только сообщил Баринову свои замечания, но и предложил эффективное решение данного промаха. Ведь, как говорится, плох тот ученик, что порой не перечит учителю. И действительно, замыленный глаз мастера по причине его занятости и иных факторов может упустить из виду те моменты, которые не ускользнут от ученика. Предложение с моей стороны касалось «плавающего» графика работы для маляров. Рекомендуемые мною изменения, на первый взгляд, потребовали бы денежных бонусов, что, скорее всего, не приветствовалось бы Бариновым. Однако, при последующем шаге вперёд, перемены сняли бы проблему непостоянства загруженности работой. И, соответственно, увеличили бы выработку, убрав тем самым финансовые издержки и принеся прибыль.

У меня не было стопроцентной уверенности в достижении заявленного результата. И поскольку ситуация требовала проверки временем, то единственной защитой в данном случае было убеждение и апеллирование цифрами. Я сделал упор на взаимосвязи элементов системы и в доказательство рационального зерна своей задумки предъявил Сергею Анатольевичу две подготовленные таблицы. В одной из них были отражены параметры нынешнего положения дел, в другой предположительные данные того, как ситуация может измениться в лучшую сторону в результате предложенной коррекции.

Может Баринов и сообразил моментально о целесообразности моего предложения, но при этом он взял тайм-аут для изучения предоставленных мною материалов. Лишь на следующий день Баринов согласился, что это не поверхностное восприятие обстоятельств с моей стороны, а его глубокий анализ. Он признал удовлетворительным моё решение задачки и, улыбаясь, сообщил мне:

-- Хорошо, Бакыт, раз уж ты подточил свой комариный нос здесь, у меня в бастионе системы, так почему бы… — здесь он сделал паузу, в которой родилось предложение, впоследствии изменившее мою дальнейшую жизнь, — почему бы нам не посетить один филиальчик для проведения там непринуждённой разведки. Сегодня он у меня лежит, как гора на плечах. Да и заодно, если помнишь, — посмотрел на меня Баринов, — можно подумать о втором варианте возврата долга. Я имею ввиду выполнение задач по рационализации труда и долевое участие за счёт привнесения интеллектуальных инвестиций. Но всему своё время, Бакыт, и для начала неплохо бы осмотреть этого пациента...

Неотложных дел на тот момент у меня не было, да и если б они были — кого это волнует. Не откладывая визит, мы направились в сторону парковки во внутреннем дворе через цеха предприятия. Сергей Анатольевич решил не терять времени, поэтому по пути начал вводить меня в курс дела. С его слов этот техцентр требовал постоянных вложений, а работал при этом с большой пробуксовкой, хапая время и средства всё больше и больше.

-- Получается, как в той поговорке, что не в коня корм, коль пользы от него ни на одну борозду, — заключил он.

Особо его негодование касалось того момента, что в основу этого филиальчика легли те же наработки и схемы рабочего процесса, опробованные во всех наших техцентрах, но толку от этого было никакого.

По сути можно было предположить, что в этом отделении не достаточно чётко выполнялись директивы развития. Может, где-то хромало понимание требований, может, наполнение кадровых ячеек не соответствовало необходимости, может то, может сё… Словом, предполагать можно было многое, а располагать ситуацией следовало исходя из конкретного положения вещей, анализ которых можно было получить не иначе, как только на месте.

Параллельно с обсуждением этой проблемы мы пробирались сквозь оживленные улицы Москвы, направляясь в обозначенную выше проблемную ремзону. За время нашего пути, растянутого «пробками», звонками по телефону и прочей дребеденью я узнал от Сергея Анатольевича о закономерных этапах развития большинства структур и предприятий.

Первый этап – это период формирования и кормления инвестициями, когда предприятие после возникновения работает полноценно лишь благодаря вливанию в него дотаций со стороны инвестора. Второй этап – это уже период самостоятельной «ходьбы», когда предприятие становится на ноги и переходит на самоокупаемость. Оно не требует дополнительных затрат, при этом, к сожалению, не приносит и существенных дивидендов. А вот третий период – самый лакомый и ожидаемый, это когда предприятие начинает давать стабильную прибыль на протяжении долгого времени. Помимо этого оно накапливает способность породить продолжение себя в перспективе.

На месте мы появились внезапно, поэтому для сотрудников и особенно для местного начальства это было, как гром среди ясного неба. То тут то там я ловил на себе любопытные взгляды сотрудников, ведь наверняка им было интересно, кто я такой, и что на уме у Баринова. Во время нахождения внутри данного автосервиса Сергей Анатольевич объяснял мне, как что устроено на месте, в чём сходства с другими филиалами и в чём различия. Параллельно обсуждению основ, мы наталкивались на поверхностные детали недоработок, которые приводили Баринова в бешенство. Поскольку большое повторяется в малом, то попадавшиеся брошенные окурки или запчасти, лежащие как будто позабытые-позаброшенные, явственно говорили об отсутствии дисциплины и порядка в целом.

Опираясь на вышеизложенную классификацию предприятий Бариновым и сделанные при осмотре филиала выводы, можно было заключить, что в тот день мы совершили регрессивное путешествие на машине времени из будущего в прошлое. То есть из головного предприятия с налаженным механизмом работы мы попали в филиал, топтавшийся на месте первой фазы развития.

Поводив жалом перед лицами подчинённых, Баринов отозвал меня в сторону и ответил на накопившиеся у меня вопросы без посторонних. После этого он ушёл поговорить с руководителем этого подразделения, я же решил как-то пробить ситуацию у механиков и мастеров. Они хоть и неохотно, но всё же делились причинами, тормозящими, по их мнению, ход работы. Эти моменты были связаны с нехваткой необходимых инструментов, неисполнительностью в работе подсобников и дворников, а также отсутствием необходимых запчастей на складе. В общем, складывалась картина расхлябанности и необязательности.

Пока я пытался прощупывать обстановку прошло не менее часа. По истечении этого срока вернувшийся Баринов оторвал меня от разговора, сообщил, что нам пора, и направился к своему автомобилю. На обратном пути он поинтересовался моим мнением и, выслушав видение картины из моих уст, понял, что я также не терял времени даром. После этого он спросил, есть ли у меня какие-нибудь мысли по поводу оптимизации процессов для этого объекта. Я не стал лукавить, излишне напрягаться, строить из себя мегамозг, и ответил честно, что готового решения у меня нет. Но, тем не менее, я определил, главный, как мне показалось, пагубный фактор: он заключался в отсутствии у людей веры в развитие этого предприятие. Об этом можно было судить по их тусклым взглядам и порочному кругу претензий друг к другу. Как говорится, с таким настроением слона не продать, остаётся лишь буксовать на месте. Однако, если иметь близкое касательство к делообороту данного техцентра, предположил я, то недели за три можно проработать необходимый план по сдвигу филиала с мёртвой точки.

Наморщив лоб и почесав надбровную дугу, Сергей Анатольевич отчеканил по-армейски:
-- Хорошо, Бакыт, но три недели легко можно поменять на це-е-елых две, — сказал он, отрезав неделю сроку, — И вообще я готов поделиться с тем, кто поднимет этот объект с колен и заставит ходить его своими ножками, а не довольствоваться пособием по «инвалидности» за счет всей нашей структуры… Понятно, что он все равно встанет на ноги, но ждать и высиживать его, как яйцо мамонта, в течение многих месяцев, у меня нет ни малейшего желания, — сказал Баринов, и после небольшой паузы спросил у меня, — Ну что, Бакыт, готов ли ты для такой работы ради скорейшего наступления для этого филиала светлого будущего? Или тебе комфортней оставаться на насиженном месте в головном предприятии?

И ежу было понятно, что от такого предложения я не мог отказаться. Ведь здесь заключалась и возможность профессионального саморазвития, и вариант улучшения своего финансового состояния. Конечно, для этого потребуется поскрипеть мозгами и потопать ногами, но появившаяся задача с поджимающим сроком исполнения отлично активизировала волю к достижению добротного результата. Так что, можно сказать, появилась у меня птица-тройка, которая понесла мою деятельность в новом направлении.

Она и выбросила меня на объект в качестве наблюдателя происходящих внутри структуры процессов. Молва о том, что я «глаза и уши» Баринова, переходившая из уст в уста, привела к тому, что там сложилась пикантная ситуация. Вроде как сотрудники должны были выкладывать мне информацию, что и как здесь не так, по их мнению, но и стукачом никто прослыть не хотел. Необходимо было время, чтобы ко мне привыкли и поняли, что я не ревизор, а помощник. Надо было спокойно семь раз отмерить, прежде чем начать перекраивать сложившийся в этом техцентре порядок.

Поэтому, несмотря на сжатость сроков, мне пришлось пробыть наблюдателем более недели. Постепенно сотрудники успокоились относительно угрозы с моей стороны и перешли к своему обычному образу деятельности с перекурами, перетрёпами и перепалками. Оттого-то именно последующие дни, а не прошедшая неделя, определили параметры таблицы, которая бы реально отражала происходящие в филиале процессы.

Двигаясь шаг за шагом в данном направлении, я изо всех сил пытался составить определённую систему, с помощью которой можно было бы заглянуть в самое нутро, в самое сердце событий происходящих на объекте. Лишь вывернув всё наизнанку и забравшись в мыслимые и немыслимые щели и заначки, выковыривая и вытаскивая оттуда жучков и паучков можно было надеяться на возможность правильной оценки ситуации. И лишь при таком методическом подходе, можно было бы судить о том, кто, как и где совершает неверные шаги, отчего вольно или невольно эти самые участники вредят всему процессу.

Конечно, поиски «швов», сшитых белыми нитками, и особенно искусно зашитых чёрными, скрытых от сторонних глаз, требовали от меня большой самоотдачи. Это было ужасно муторно и нудно и, конечно же, не вызывало никакого творческого подъема. Но при этом, необходимо было отдавать себе отчет и в том, что от результата этой новой, хоть и не совсем приятной для меня деятельности зависело и моё будущее. Поэтому, не жалея сил, вместо десяти рабочих дней, на полную катушку пришлось отмотать без выходных все четырнадцать суток, ставших определенной ступенькой в движении по служебной лестнице. Я приходил на работу спозаранку, и уходил, когда солнце на небе готовилось к багровому «до завтра». И как это частенько бывает в подобных ситуациях, загруженность и абсолютная самоотдача не могли пройти бесследно. К концу уже первой недели организм потихоньку, но верно начал давать сбой, что, конечно же, было физиологически естественным следствием.

Независимо от моих желаний быть железным крепчаком, жизнь диктовала свои незыблемые постулаты. Как-то незаметненько аппетит стал сходить на нет, а сон превратился в его жалкое подобие. Несмотря на усталость он стал совсем недолгим, да и к тому же прерывистым и рваным. Я нередко бродил по комнате, пытаясь систематизировать свои мысли или же бесполезно боролся с подушкой, надеясь забыться и уснуть, чтобы встать утром отдохнувшим и в бодром состоянии духа. Увы, на тот момент это была просто мечта. Вымотавшись, словно гончая найда и скрежеща зубами от безнадеги, в голове периодически возникали мысли о бесполезности и бессмысленности всего происходящего. Их приходилось гнать прочь, словно осенних назойливых мух. Нельзя даже было представить себе того, что это дело я не мог довести до конца, бросив задуманное на полпути. Вопрос, стоящий на повестке дня, был более чем принципиальным. Как говорится в русской пословице, отражавшей в тот момент суть проблемы: взялся за гуж — не говори, что не дюж. Ведь если ты хоть в чем-то не дюж, то нечего глядеть в будущее с надеждой. Можешь просто оставаться там, где тебя бросила судьба, и довольствоваться объедками и подачками с барского стола успешно двигающихся по жизни счастливчиков и баловней судьбы.

Поэтому, не желая топтаться на одном месте или смириться с тем, что вес, стоящий на кону, был не по масти, я перешагнул через себя и, стиснув челюсти, дожал стоящую передо мной задачу. Понятно, что не все задуманное было реализовано на сто процентов. Ретроспективно оценивая двухнедельный труд, приходилось констатировать, что кое-какие моменты были упущены, а кое-какие нюансы остались незамеченными. Но, тем не менее, результат был. И этот результат аккуратненько, шаг за шагом, был собран, распечатан и уложен в обычную бумажную папку с известным всем логотипом «Дело». К нему также прилагалась и флешка как необходимое дополнение с возможностью внесения корректировки и дополнений. После сбора отчетности и определения неких выводов, в душе невольно возникла фантазия о том, что постулаты и выкладки смогут быстро и эффективно повлиять на происходящие внутри филиала события.

Эти бумажки и карта памяти жгли мои пальцы, словно горячая картошка, выловленная из углей еще не потухшего костра. Мне хотелось немедленно не только отдать их заказчику, но и заставить внимательно изучить сей труд в мгновение ока. Я ощущал себя, словно школяр, предполагающий, что удачно выполнил порученное задание вселенской важности. Именно в таком состоянии духа и надежд я появился в кабинете руководителя, который не торопясь, с лучинкой в глазах принял от меня ожидаемый продукт.

Флешка была аккуратно отложена в сторону, а папка с распечатанными листами подверглась внимательнейшему изучению. Бумажки вертелись и так и сяк, перелистывались, перекладывались и сортировались по подобию. В какой-то момент казалось, что они будут пережёваны и проглочены, чтобы оценить еще и на вкус. Так прошло не менее четверти часа, в течение которой я тупо топтался на месте, поскольку желание присесть не натыкалось на предложение. Было заметно, что к результатам, изложенным в отчете, было отнюдь непраздное отношение. И в подтверждение тому, послужила отчеканенная фраза:

-- Да-с, как говорили древние: не зря деньки проведены, не зря бумага списана, — И после мимолетного перерыва прозвучало продолжение, — Видно, что попахал изрядно, да и выводов изложено немало. Но сознаюсь честно, за четверть часа сей продукт не изучить. Видимо, пару деньков мне потребуется, чтобы с чувством, толком и расстановкой прочитать этот талмудик и, соответственно, согласиться или опровергнуть то, что в нем изложено.

Конечно же, мне было лестно слышать это, но, тем не менее, приходилось осознавать, что не все будет так гладко и безукоризненно, как грезилось в фантазии. И уходя из кабинета, я с ощутимой долей волнения глядел на папку «Дело», в которой находились энергия и дух последних двух недель моего существования.

Нельзя сказать, что эта пара дней пролетела, как одно мгновение. Любое ожидание затягивает время, и в моем случае это не явилось исключением. Но, тем не менее, все проходит, как и прошла эта пара дней, по истечению которых моя персона вновь появилось на ковре начальственного кабинета. Сходу можно было предположить, что содержимое папки «Дело» претерпело фундаментальные изменения. Выглядела она уже не столь свежо, как пара суток назад, а бумаги, вложенные в нее, как я и думал, подверглись кардинальной корректировке с множеством поправок, стрелок и заметок на полях. Это могло означать лишь то, что последующая электронная корректировка – уже мой удел. Подтверждением этому стал и недолгий монолог руководителя:

-- Можешь забирать наш совместный труд, и будь добр, внимательно ознакомься с моими изменениями при вводе их в таблицы, которым ты уделил так много внимания. Теперь меня все устраивает. Понятно, что без воровства, безалаберности и безответственности на объекте не обошлось. Тем не менее, все эти отрицательные моменты должны быть либо удалены, и это оптимальный вариант, либо помещены в условия, где они просто будут законсервированы.

И не желая далее, как говорят психологи, уничижать мое достоинство и рыться в мелочах замечаний и придирок, из его уст прозвучало продолжение в виде начальственного: «Утверждаю, приступай, работай и дерзай».

Эти слова стали для меня, своего рода, отмашкой для дальнейшего бега с препятствиями. Однако, получив карт-бланш для приведения филиала в порядок, я не спешил ошарашено делать это «гаечным ключом» приказов и директив, зажимая гайки по всем пунктам, и махая кувалдой, именуемой в техцентре «машкой», направо и налево. Было ясно, как белый день, что выстраданная таблица всё же не может быть внедрена в повседневную жизнь предприятия с щелчка пальцев. Я выбрал стратегию поэтапного вживления и начал с простых вещей: запрета на курение внутри помещения, соблюдение порядка и чистоты, распорядка дня и прочих вещей, которые организовывали бы людей на занятие делом.

Постепенно врубаясь в то, как бы наилучшим образом изменить ситуацию, избавившись от негатива, с некоторыми работниками приходилось поступать жестковато. Причем затягивать с этим делом не стоило по причине того, что «крысиные» мыслишки в их головах цвели и распространялись, как подвальная плесень. Обычно такое «цветение» случается с сотрудниками, имеющими касательство к отделу снабжения. Именно там, в людях частенько зарождается червь лёгкой наживы, который типично выражается в воровстве или откате. И этот червь, как правило, способен растлить не одного человека, а сразу нескольких в результате обоюдовыгодного сговора.

Спустя недели полторы мне удалось вычислить зачинщика сих теневых махинаций. Им оказался кладовщик с погремухой Окунь, именуемый так по причине постоянно выпученных глаз. Впрочем, видимо, еще и потому он был так прозван, что не дурак был замутить воду и хапануть чего-нибудь в условиях плохой видимости. Мало-помалу по его повадкам и проходящей через него отчетной документации мне стало совершенно ясно, что Окунь совсем не чист на руку, и «плавники» его неплохо загребают деньжата. Мои попытки воздействовать на него вразумляющими угрозами о том, что воровство чревато наказанием, ни к чему существенному не приводили. Давая мне слово прекратить, в действительности он поступал как раз наоборот, продолжая незаконно присваивать средства и получать откатные деньжата. Он юлил, пытаясь запутать меня в цифрах, скидывал вину на других и, как мог, оправдывал себя. Однако, понимая, что я не верю ему на слово, в один прекрасный момент он просто решил пойти на то, чтобы предложить мне войти с ним в долю. Смекнув, как же поступить, я решил повременить с его увольнением, фиктивно войти в долю в его «замутках», а заодно и проследить, кто ещё и каким боком задействован в этой деятельности.

Расслабившись по поводу отсутствия каких-либо преград с моей стороны, кладовщик, уверовавший в свою безнаказанность, будто бы приобрел второе дыхание. Стяжатель не просто продолжил присваивать дензнаки предприятия в прежнем объеме, он скорее даже начал грести их лопатой.

Особенно это стало понятно в тот момент, когда спустя лишь неделю после договоренности не совать свой нос в дела снабжения, я получил от него на лапу первое, но весьма весомое вознаграждение. Оно оказалось столь ощутимым, что у меня сперло в зобу дыхание, отчего я на какое-то время впал в лёгкую прострацию. В голове даже невольно потекли мысли о том, что при таком темпе нашего «взаимовыгодного» сотрудничества перспектива шоколадного решения массы моих проблем не займет много времени. Это и машина, это и какое-никакое жилье, это шмотки и рестораны, не говоря уже о том, что долг Баринову в этой куче финансовых средств мог бы раствориться, как масло в жаровне.

Однако сие были лишь мыльные пузыри предположений будущего хода событий, поскольку длительное время такой процесс продолжаться бы не смог. Филиал, где мне назначено было работать в качестве антикризисного директора, через пару месяцев попросту перестал бы существовать. И такой вывод проистекал из вполне логичной догадки, что никто, а тем более Баринов, не стал бы далее финансировать ужимки и прыжки сколоченного для собственной наживы коллективчика. Кроме того, было наивно полагать, что меня взяли в долю надолго, а тем более, навсегда. В голове ощутимо замаячило осознание того, что слив моей персоны не заставит себя ждать и месяц при самых радужных раскладах сложившегося пикантного момента.

Поэтому ничего удивительного, что все эти вполне реальные варианты дальнейшего развития ситуации моментально восстановили у меня сбившееся от шайтановских мыслишек дыхание духа. И тут же временное помутнение совести, постулаты которой вдалбливались в мою голову с самого раннего детства, напрочь исчезло. Будто сильный ветер разорвал, наконец, слепящий меня туман в лоскуты и развеял их на все четыре стороны. Отчетливо осознав, что не для этого отступничества я здесь нахожусь, не для этого судьбою мне выпало оказаться в сей должности и в данном месте, чтобы один лишь момент вероломства перечеркнул бы не только мой тернистый путь, но, главное, уважение к себе. Оттого-то я и нутром чуял, и сознанием трезво отдавал себе отчет в том, что подсаживаться на «иглу» соучастия в тёмной делюге было не только и не столько опасно и бесперспективно, сколь бесчестно, и в высшей степени непорядочно.

Исходя из вышеперечисленных факторов и сделанных мною выводов, Сергей Анатольевич был извещен о моём конверте и его содержимом буквально через минуту после того, как спина вручившего мне мзду Окуня исчезла за порогом, и уши его оказались на безопасном от подслушивания расстоянии. Далее уже через час с небольшим я был на ковре у Баринова, который, сидя в кресле, вертел в руках тот самый конвертик и только поугукивал по поводу его содержимого, осознавая сумму потерь. Узнав также и о том, что в доле кроме кладовщика участвует еще два подельника, то, соответственно, умножив полученную мной «дольку» на три, он без труда прикинул, на сколько ориентировочно в течение года утекло деньжат молочной речушкой вдоль чужих кисельных бережков.

Угуканье закончилось многозначительным «да-с-с-с…», после которых в течение не менее чем трех минут в воздухе висела абсолютная тишина. Повисшее молчание говорило о том, что Баринов обдумывает возможные варианты решения проблемы и методики репараций для восстановления финансового статуса кво. При этом по сомневающемуся прищуру его глаз можно было предположить, что он не имеет абсолютно удовлетворяющего его ответа на полученную новость. Подтверждением этому и стали его размышления вслух, мысленно обращённые в сторону недалёкого прошлого:

-- Конечно, Бакыт, — начал он, — хотелось бы видеть дальнейший ход дела, будто в кино про лихие девяностые. В идеале, можно было бы помечтать о том, как, словно по мановению палочки, приехала бы за долю честную выручавшая и до этого правильная братва, вывезла бы крысоматников за город и трясла бы их там не щадя, чтобы они, осознав пагубность делишек своих, а также, что скорее всего, движимые страхом возмездия, не нашли бы искомую сумму. И нас при этом не волновало бы тогда, где они её взяли – заложили квартиры, продали машины, одолжили деньжат у близких и родственников, или вообще попали в рабство. Всё это было бы для тех времён фиолетово, потому что если те люди брались за дело, они доводили его до конца, не обременяя заказчика лишним ворохом подробностей и ненужных нюансов. А уже потом, когда вопрос был бы снят, и деньги честно распилены, то с брателлами, как правило, и водка попивалась, и мясо пожиралось, да и иные варианты времяпрепровождения были не чужды. И в ряде случаев после этого, хотя это было небезопасно и неправильно для нашего сословия, кое с кем начинали выстраиваться дружеские отношения, а в дальнейшем и дела по бизнесу. Может, в те годы и обстояло всё более грубо, зато было конкретно и понятно, к кому идти, что требовать и какой процент отдавать, – с ощутимой ноткой ностальгии проговорил Баринов,

Тут Сергей Анатольевич сделал паузу, видимо, мысленно нырнув в воспоминания той поры ещё глубже, отчего у него на лице появилась горькая усмешка.

-- Но, как говорится, дурак думками богат, и если уж толковать русскими поговорками, то сюда подошла бы ещё одна: если б, да кабы, то тогда во рту росли б грибы, — продолжил он, чуть погодя, вернувшись в настоящее, — Времена изменились и ныне действовать прежними методами и искать справедливость брутальным способом, поддавшись чувству мести, кое-чем чревато. В этом случае на нарах можно оказаться через пять минут, поскольку по таким делам методика посадки в казённый огородик сейчас у ментов налажена, как часовой механизм, — заключил он и потянулся к лежащему на столе телефону.

На этом моменте стало понятно, что ретроспективная речь его была завершена, разъяснения закончены, и пришла пора перехода к реалиям дня сегодняшнего. Чтобы не продолжать толочь воду в ступе, распространяясь о том, как это было ранее, шеф вызвал к себе в кабинет двух юридических акул «Голиафа», дабы, наверное, показать мне, как это делается сейчас. Во время обмена рукопожатиями с ними первый назвался Вадиком, другой же, басовито растянув своё имя и отчество, представился не иначе как Григорий Андреевич. На вид они были одногодки (немногим за сорок), но определились по-разному. нареклись именно так, разнородно. Возможно, первому хотелось казаться простым парнем и своим в доску, другому же наоборот — более значимым и великим, отчего и использовал он при знакомстве имя и отчество. Вадик был куда более разговорчив, фамильярен и прямолинеен, а вот коллега его обстоятелен, рассудителен и неколебим, как скала, доводя свою точку зрения собеседнику.

Выслушав сначала Сергея Анатольевича, выразившего суть проблемы, они обратились ко мне за ёмкими подробностями, чтобы фундаментально прояснить ситуацию, при которой происходила утечка денежных средств. Судя по их безучастной реакции, ничего атипичного в нашей истории не было. Видимо, воровство в коммерческих структурах на сегодня не было чем-то из ряда вон выходящим. А когда я заканчивал свой монолог словами о том, что в суде не будет никаких проблем с доказательствами и скором завершении дела в нашу пользу, то Вадик, недолго думая, прервал меня, усмехнувшись:

-- Да ладно, хорош тебе Дуньку валять… при таком раскладе вы веками будете доказывать правоту в зале слепой Фемиды, тратя на это время, нервы и деньги. Так уж лучше, может быть, плюнуть на тяжбу и справедливость, и начать кайловать деньжата с новыми людьми?

-- Ну, а с этими что?.. – спросил у Вадика Баринов. Однако вместо него ответное слово, как пасованный мяч, спокойно перехватил его коллега:

-- А с этими упырями, — сказал он, — надо предоставить разобраться профессионалам сегодняшнего времени.

-- И какая нас ждёт перспектива? – поинтересовался шеф, лукаво прищурив глаз, будто уже догадываясь, к чему клонит собеседник.

-- А перспективы тут две, — продолжил Григорий Андреевич, — либо они уедут валить древесину в леса сибирские, либо, страшась этой реальной угрозы, отдадут нахапанное и приобретут лишь по условному сроку. Но если вы хотите вернуть деньги, при этом сберечь время и нервы, то оперативно решить данную задачку возможно лишь поделившись с ментами. Сегодня участковый, следователь и опера выполняют те же функции, что и аннулированная в своё время братва. Но и взимают они при этом, конечно, те же самые барыши, — заключил он и предоставил паузу для осмысления сказанного.

По улыбке Баринова можно было сказать, что он угадал окончание речи юриста и, отличаясь быстротой принятия решений, он лишь кратко заметил на этом:

-- Что ж, если вы способны решить данный вопрос, и у вас есть такие люди, то флаг вам в руки и барабан на шею. А о доле, уверен, мы договоримся.

На этом получении юристами полномочий период разговоров был завершен, после чего не заставил себя долго ждать и этап непосредственного перехода к действиям. Необходимые сотрудники правоохранительных органов нашлись чуть ли не на следующий день. Такая оперативность могла быть объяснима лишь тем обстоятельством, что юристы, на сколько я мог судить, сами в прошлом принадлежали к числу искомых. А в милиции, как я понял, бывших коллег не бывает, и связи решают всё.

Далее по наработанной схеме были схвачены за руку Окунь и иже с ним, составлены протоколы, возбуждены уголовные дела, для пущего бича и пугача были опрошены близкие родственники и решён вопрос подписки о невыезде. За этим последовали описи, акты и назначены дотошные ревизии, подтверждающие факты воровства. При этом очень быстро была доказана вина, получены признательные показания, и, соответственно, начался этап возврата финансовых средств на фоне ощутимого страха перед сроком заключения за кражу в особо крупном размере. По этой причине промедления с выплатой со стороны ответчиков не последовало, деньги нашлись за неделю с небольшим, в результате чего воры отделались лишь условными сроками.

Откуда и на каких условиях были найдены финансы, меня это особо не касалось. Неизвестно мне было также и то, как был поделен горячий «пирог» возвращённой суммы, который совсем еще не успев остыть, был разрезан между всеми участниками «пира». Однако, судя по довольным, и чуть ли ни кошачьим, лицам людей, неспешно покидавших кабинет Баринова, где происходила делёжка и документальное аннулирование претензий к ответчикам, хорошо пропечённые куски устроили всех.

Это обстоятельство также могло говорить и о том, что вернуть деньги в полной мере Сергею Анатольевичу вряд ли удалось, ведь на этом «пироге» нагрелось достаточно рук. Наверняка я ведал лишь то, что всё было также быстро, оперативно и гарантированно, как в лихие девяностые, только исполнители ролей были заменены другими «актёрами». И теперь уже не с братками, а с ментами был испит ящик водки и отведан сочный барашек в развратно-банных условиях присутствия доступных дам, празднуя успешное окончание «спектакля». И как раз этот конкретный случай довольно четко обрисовал мне реалии дня сегодняшнего, метко подчеркнув ситуацию, бытующую на рынке услуг правоохранения и тесно связанного с ним предпринимательства.