Супружеский изменщик : Как я обоссал своих обидчиков

А вот ищщо была историйка. Я тагда на втаром курси учился, был непогодам бородат, и было мне 19-ццать гадков. И миня атправили на юг атдыхать с тремя какими-то убенами – детьми друзей сеймьи. Карочи,чувак, – Рома. Туповатый такой качёк метр семист ростам, уебан, привыкший каманавать радителями, свай тёлкай, сестрой дваюраднай, природными йивлениями, и ваапще – всеми. Избалованный такой комнатный прыщщ 18 лет отроду. Вопщим, паехали вчитвиром – я, этат Рома, ево тёлка 17-и лет (пиздатая баба всмысли выебать ее, такие губачки пухлинькие, глазищи огромные (гы-гы), сиськи там, жопа, ножки и прочая бабская хуйня) – тупая да бизабразия, и ево систра дваюрадная тоже 17-и лет. Эта паследния – страшная, шо пиздец. Криваногая, ебальник чем-та пахош на Шарикава из кинафильма «Сабачье серце», но в душе не ссука, как иё братиц. Вопшим, типичная баба-попугай (для васьмилетных уебанав – ПОПУГАЙ – ат слова ПОПУГАТЬ, нагнать страху).

Сначала всьё была харашо. Сели в поизд, прапуская друг друга в вагон (типа – данет, ты первый, данет, прахади ты первый, да нет, ты). Я, как водица, сразу в купе дастал бутылку вотки и придлажил всем ебануть за наши щистливыи каникулы на Чорном море. Миня прирвала правадницца, придлажившая пастель и чаю. Все стали брать пастель. А у миня, как назло, были только крупныи купюры, а здачи у королевы тамбура нихуя не аказалась. Ну, Рома, этакий щедрый лыцарь, за миня заплатил 30 рублей. Хуй сним. Гаварю я иму – приедим на юг - типа ращщитаимся. Он (весь петухом так перид сваими курицами), типа – да ну, нахуй, да фпседу, такая малость и прочее, типа – забей!

Ну Хуй сним. Постелились, я апять (трубы гарят ниибацца, выжрать ахота, жаба уже заренее давит – сцука – 0,5 на читвирых – сильна мала!), гаспада и дамы, давайти уже нальём и выпьим и снова нальём и выпьим! Бабы малчат и потупившимся взорам рассматривают обивку салона. Ждут, што Рома скажит. Рома высирает, типа – не, бля, мы вотку ни пьём, типа, здаровье, биципсы-белки, никто пить не будет и пиздец! Я абрадывался ахуенно, но виду не подал.

Спрашиваю у бап: тьёлки, вы шо, тоже не хатите? Атвичают дуры – бля, нам Рома ни разришаит, ни будим! А самим-то вижу – выжрать хочицца, как мне, практичиски! Што за хуйня?, падумал я. Лана, наливаю. Выпиваю. Тут ета Катя (типа Ромина тьёлка) так тихо гаварит: Рома, давай вина выпьем, у нас же есть в чимадани! Рома: хуй вам а не вина, давайте лучче в дурака играть! Я снова выпил. И гаварю – нихуя в дурака играть не буду, я вам не конкурент (гы-гы) лучче я ищщё выпью. И апять выпил! Ну, тут празвучал первый званочик – Рома гаварит: ты многа пьёшь! Я ат такой наивнасти ебанул читвёртую (полбутылки кончилось – а как же? Вдруг пиридумают, бляди?) и атвичаю, типа не еби мазги, всё пад кантролем, граница назамке, пайду курить.

Хуй сним. Ето было предисловие. Начинаюцца аснавные сабытия. Приехали на море. Вопщем, вечер первого дня – сидим втроём на пляже, время – 10 часов. Я винище потягиваю разливное («Анапа» – 15 руб. стаканчик, 40 руб – поллитра), смотрю в ночное море, слушаю шум волн, ну и прочая маринистическая паибень. Атдыхаю. Тут Рома, сцуканах, высирается: Всё, блядь, пора спать! Тьёлки ево: ну Ромочка, ну давай ищщё пасидим, так харашо – море, звездочки, шум прибоя, прохладно… МАЛЧАТЬ!, гаварит Рома – нука быстро сабрались, и домой – отдыхать! Ну, я так тактично – спакойной ночи, я чиса черед три буду. Рома: какэтотак? Вместе пришли – вместе и уйдем! Собирайся, пойдём спать! Все сегодня устали, и тебе надо отдохнуть, и вообще – уже поздно! БЛЯДЬ!!!!! Подумал я. Вежливо так отвечаю: Рома, я не устал, спать не хочу, посижу тут ещё, винца попью, на девок посмотрю, может выебу каво-нить так што спакойной ночи, приятных снавидений – пака/пака! НЕТ, гаварит Рома, ИДЕМ ВСЕ ВМЕСТЕ, ПОДНИМАЙСЯ!!!

Бля. Ну тут уж я не выдержал. Рома!, говорю, пошол-ка ты нахуй, я буду сидеть здесь и пить вино пока не обдрищщусь фпесду, и ебал я врот тебя и твои приказы, сцуканах, камандуй сваими дефачками, и вообще, блядь, не загараживай мне море! И впредь запомни, Рома, што я буду делать то, што захочу, и в рот я ебал твое убогое мнение! Всё, я кончил, смирно! - и делаю такой большой глоток Анапы.

Девочки прихуели. Для них так разговоривать с Ромой, ето всё равно што для жытиля далёкой Индии выебать корову в жопу, а потом насрать ей на голову и разможжить череп статуэткой Шивы. Рома подавился жувачкой риглиссперминт, закашлялся, из глаз потекли слезы, а из носа - сопли. Ещё он начал смешно размахивать руками – типа, девки, ёбните меня по спине, а то я нахуй погибну в расцвети сил от кислароднава галадания. Девки секунд пять сидели в ступоре от такого моего святотатцтва, а потом начали колотить его по спине. Вроде он прокашлялся. И с краснной рожей этот, блядь, командир полка скомандовал сквозь зубы своим бабам – ДОМОЙ! И они пошли – впереди Рома гордой походкой качка (ручки – крендельками, жопа оттопырена назад, челюсьть - вперед, плечи – туда сюда, ну вы знаете, как эти уебаны передвигаются), сзади, постоянно с ненавистью оглядываясь на меня, - курицы.

С того вечера отношения нивъебенно испортились. Жил я в одной комнате с девачкай-попугаем. По ночам старался реже выходить посцать, так как страшно было в темноте спотыкнуцца и наткнуцца на ету мечту пластического хирурга. Она еще кое-как со мной общалась (твоя очередь подметать, постирай свои носки, убери персики с моего паспорта, не сцы с крыльца и проч.), а Рома-уебан сказал мне максимум 70 слов за все оставшиеся 9 дней отдыха. В том числе, на следующий день после расстановки точек над Ё, он подошол комне и опять высрал: отдай мне мои 30 рублей! Я не понял сначала, Рома, какие 30 рублей? За постель в поезде, - говорит Рома. Бля….. пиздец… Вы встречали када-нить таких уёбков? Отдал канешна.

Дня через два, я очень крепко нассался на побережье Чорнова моря. И припёрся спать часа в три ночи. А по пьяни мне всигда хочецца ибацца – шо пиздец! Ну и я, значит, на коленки встал у кравати маей сажитильницы, одной рукой держусь за тумбочку, а другой начинаю так ласково и вазбуждающее гладить иё по ляжке. Смотрю в сторону, штобы не разбудить запахом бажествиннай амброзии (Анапа+Столичная+Балтика 3+портвейн+урюк+два чебурека и маринованный шашлычный лук) и не дай бог не увидеть ее милое летсо. Ну, бля, продвигаюсь к ее пизде, потихонечку, нащупываю, поглаживаю.

И тут тока, са стараны галавы попугая, слышу: я тебе щас как въебу будильником по голове (железный такой, тяжолый), НУКА РУКИ НАХУЙ УБРАЛ, ГАНДОН!!! А я кагда пьян сильно, принимаю вещщи не так, они на самом деле есть. Ну и в тот раз тоже, подумал, што эта внучка Гуимплена какетничиит са мной. Думаю пьяным мозгам: нада резка ламануцца галавой по направлению к ее пизде, и с разбегу заткнуть ее (пизду) языком. Тагда ана паймёт, што ничиво страшнава ни праисходит и успокоится. Потом, когда она аканчатильна патиряет бдительность – я переверну ее раком, штобы в рамантичном свете Луны не видеть её еблищще, и таким образом совершу с ней COITUS VAGINALIS.

Но моему блистательному плану было не суждено осуществиться в ту памятную ночь. Ломанувшись галавой к пелотке, а я ебанулся об железный каркас панцирной сетки кровати предмета моего важдиления, и на некоторое время был лишон вазможнасти ариентирвацца в прастранстве. Акелла промахнулся, блядь! Вывел меня из комы будильник – сначала пасрецтвам контакта с моей головой, а потом звоном – типа, пара вставать!!! Очухавшись немного, я со всей гордость, которую мог себе позволить в состоянии глубочайшего алкогольнова апьянения, сказал невыебаной амазонке, што, мол, – я проиграл сражение, но еще не пропил все деньги, или типа того. После этого я сразу заснул и очнулся только утром на своей кровати. Оставшиеся время я ваабще больше нискем не разгаваривал и попыток выебать страшилку не предпринимал даже в пьяном состоянии.

И вот – развязка! День отъезда. Вокзал города Туапсе. Я приехал в Туапсе пораньше один, штобы азанкомицца с дастапримичатильнастями горада и не видеть маих спутников. Так как никаких дастапримичатильнастей в гораде не оказалось (кроме разливного пива – но это есть везде), я купил бутылочку водочки, батон, колбаски и тихо напивался на каком-то бульваре, смотрел на бап и читал пятый том дневников Л. Н. Толстого, купленный за 8 рублей. Кстате, миня очинь пазабавила истроия о том, что Лев Никалаевич, будучи 83-х летним старым мудаком, ревновал свостарую блядь жину Софью (на тот момент ей было што-то около 75 лет) к какому-то молодому доктору (65 лет). По этому поводу Граф даже не спал в одной кровати с супругой целую неделю! Пиздец, падонки, яхуею, учитесь у классиков!

Хуй с ним, с Львом Толстым! Поезд. У нас, ессесно, общее купе. К моменту, когда поезд тронулся, я уже выпил бутылку вотки и три пива. Две еще было собой. Их я прикончил в тамбуре с каким-то хахлом-паграничником, ниибацца экпертом в палитике. Ладно, я, уже ну просто совершенно в гавнище пьяный, залез на сваю полку и умер. И снится мне сон, што я еду в поезде на второй полке, стою на коленях летсом к проходу, и ссу вниз. И мне так хорошо, приятно, тёплышко и уютно, што даже слегка мокрая одежда вокруг хуя не вызывает никаких негативных эмоций.

Пробуждение было неприятным. Среди ночи, сквозь мирный сон я услышал дикий бапский крик: БЛЯДЬ, ШТО ЭТО ЛЬЁТСЯ СВЕРХУ??? Я кое-как продрал один глаз и увидел, что мои попутчики мечуцца по купе втроём, дико вижжат, вытираются казёнными палатенцами. Што такое, спрашиваю я, еще совершенно пьяный, уже приехали? Тут девачка-папугай начинает орать: БЛЯТЬ, ЭТО ОН НАС ОБОССАЛ! Катя, тъолка Ромина, начинает истерично выть и сквозь это вой постоянно повторяет одну, очень смешную фразу: РОМА! ОН МНЕ В ГЛАЗ ПОЛПАЛ! РОМА, ОН МНЕ В ГЛАЗ ПОПАЛ, УУУУУУААААААВВЫЫЫЫЫЫ!!!!!!!!!! Я не выдержал, и начал хахатать как припадачный со своей верхней полки. Рома, совершенно охуевший, нихуя не понимающий, вытирает свою принцессу вафельным полотенцем, размазывая тушь на ее ресницах. А я, видя Катю с чорными кругами вокруг глаз, понимая, что мой сон оказался в руку, и что я обоссал Катеньку с ног до головы – не могу останавицца и ржу как мерин: БУ-ГА-ГА-гы-гы-гееееееееееееееее!!!!!!!!!.

Вопщем, я на них обиделся. Они стали меня обзывать всякими обидными словами, заставили найти им новые, сухие матрасы и бельё и выгнали меня в коридор, пока застилались заново. Рома хотел меня сначала отпиздить, но толи мой адцкий взгляд не предвещал ничего хорошего при таком развитии событии, толи его сбила с толку моя фраза: ОБОСРУ!, пиздюлей я так и не огрёб, што само по себе порадовало. НЕ знаю почему, но тогда я твердо был уверен, что они сами во всем виноваты, и что я незаслуженно подвергаюсь нападкам. Я обиделся (ну, и еще бутылочку пивка ебанул) и вышел на следующей станции, в Армавире, где утром срал за каким-то гаражом и вытирал жопу дневниками Льва Толстого.