Анатолий Пердунок : Гражданка

Всё проходит, и это тоже пройдёт.
Кольцо царя Соломона.
В июне 1987-го рядовой Андрей Маскин ехал на работу, вместе с ещё двадцатью такими же стройбатовцами срочниками, трясясь на скрипучих лавках старого, видавшего виды грузовика. Машина давно уже выехала за пределы части и где-то через полчаса должна была прибыть в Ирпень, пригород Киева, где строились общежития для рабочих военного завода.

Настроение у Андрея было отличное. Во-первых вчера было 100 дней до приказа об увольнении и сегодня планировалось во время обеда отметить это подобающим образом. Во-вторых после удачной продажи «ничейного» рубероида в кармане было почти 25 рублей. И наконец сегодня вторник, а это означало что впереди четыре рабочих дня которые он проведет не в части. В субботу и воскресенье Андрея очень редко отпускали в увольнительные, а обычно ставили в наряд. Причина была простая. В связи перестройкой и гласностью Андрей частенько позволял себе спорить с офицерами и ему удавалось доказать в присутствии сослуживцев что они командиры мягко говоря не правы. Больше всего это бесило ротного, который поклялся уволить Андрея последним, 31 декабря.

На стройке же Андрей чувствовал себя свободным человеком. Вокруг были молоденькие малярши и бывало весь рабочий день проходил в душевных разговорах, да и не только разговорах. К тому же Андрей частенько выходил в самоволку, к чему привыкли товарищи по взводу, и не обижались даже если им приходилось его прикрывать. Они знали что Андрей всегда поможет и не сдаст.

Грузовик подъехал к строящемуся зданию и остановился. Андрей ловко выпрыгнул с кузова и вместе с остальными направился к бытовке. На сегодня была сравнительно небольшая программа действий: узнать где он должен работать и «сделать» эту работу чтоб его не искали, выйти в город, всретиться со знакомой, позвонить домой и купив 2 бутылки водки вернуться к обеду на стройку. «Однополчане» были осведомлены по поводу спиртного и в предвкушении отдыха готовы были прикрывать Андрея хоть до вечера.

Быстро разобравшись с заданием на сегодня, просто уговорив подвыпившего прораба что ничего страшного не произойдёт если эту работу сделают завтра, Андрей заспешил в сторону близлежащего завода. Там в душевой редукторного цеха у него хранилась гражданская одежда, гражданка. Хорошо одеваться Андрей любил с детства. Но здесь это была не просто одежда, это был символ свободы и воли к которой он стремился последние полтора года. У каждой вещи была своя история, она доставалась или выменивалась, но никогда не покупалась. Только под дембель Андрей планировал собрать денег и купить модную современную одежду, которую присматривал в комиссионных магазинах.

За последние 10 месяцев, с тех пор что он стал ходить в самоволки у него сменилось несколько комплектов гражданки. Первым был простой тёмно коричневый советский спортивый костюм с плохо застёгивающейся молнией и пара китайских кед черного цвета с приклеенным пластмассовым изображением футбольного мяча. Потом после очередного призыва, когда у новобранцев забирали одежду и выдавали форму, земляк каптёрщик подогнал ему черные вельветовые джинсы, кремовую рубашку и тёплый синий свитер. Ну а сейчас в тумбочке № 17, в душевой завода у него лежали почти новые джинсы Wrangler, рубашка, тонкая чёрная нейлоновая куртка и слегка сношенные красно-коричневые туфли саламандра, которые только стали появляться в Советском Союзе.

Андрей проскочил на завод, благо солдат в военной форме не останавливали, быстро добрался до раздевалки и переоделся. В довершение к прикиду у него были лёгкие пластиковые солнечные очки с почти прозрачными линзами в большой оправе, которые запрещали носить в части. Эти очки очень подходили к его одежде и к роскошному черному чубу, лихо зачёсанному назад. Было пасмурно, но он всё равно одел очки, внимательно посмотрел в зеркало и вольным человеком вышел в город через другую проходную.

Позвонив домой с близлежащей почты Андрей отправился в общежите Киевского педагогического института где должен был встретиться со знакомой студенткой из Донецка. Но оказалось что уже началась сессия и она уехала на неделю домой.

Андрей зашел в ресторан, в котором знакомый официант за 20 рублей завернул в газету 2 бутылки водки так, что казалось будто это свёрток книг. Андрей не торопясь пошел к автобусной остановке. Дул пыльный ветер и ему пришлось несколько раз снимать и протирать очки. На автобусной остановке он заметил что несколько людей его очень внимательно рассматривают и улыбаются, а один даже негромко рассмеялся. Андрей стал думать что может это рабочие со стройки, знающие что он солдат, и очень обрадовался подъехавшему автобусу. В автобусе маленькая девочка тоже показала на него пальцем и стала что-то говорить сидящей рядом женщине на ухо. Андрей не знал что думать и вышел на следующей остановке.

До завода было около пятнадцати минут ходьбы, до обеда час и Андрей решил зайти в недавно открывшееся кооперативное кафе. Он заказал кофе и сел за стол. Что-то происходит странное. Ведь и официантка смотрела на него как на ненормального. Он снял очки, посмотрел на них и усмехнулся. Одной из линз не было. Она наверно выпала когда он протирал очки. Он рассмеялся почти в голос и поднял глаза. Смех оборвался и сменился выражением ужаса. Напротив него за соседним столиком сидел замполит Семениченко, держа в руке чашку кофе и недобро улыбался. У Андрея всё сжалось и закружилась голова в предчуствие скорой расправы над ним. Бежать было некуда, да и не имело смысла.

Лейтенант пересел за столик Андрея, молча и с большим интересом исследовал содержимое газетного свёртка, позволил выпить принесённый кофе, который не лез в горло, спросил где находится военная форма и приказал следовать за ним.

То что происходило на построении перед обедом навсегда запомнилось не только Андрею, но и всему первому взводу третьей роты. Во время непрекращающегося крика и трехэтажного мата Семениченко своими громадными руками вырвал у Андрея принесенную форму, бросил её в грязь, а потом стал срывать с него гражданку, стараясь дёргать как можно сильнее, повторяя команду «Смирно солдат». Рядом стояли молоденькие малярши и Андрей стал думать что лейтенант его оставит абсолютно голым. Но на трусах замполит остановился и принялся за туфли. Надорвав подошвы он выбросил их через забор и особо смачно раздавил пресловутые очки с одной линзой...

Когда он выливал бутылку водки в стоявший рядом контейнер с мусором строй чуть не плакал. Вторую он открыл, сделал большой глоток и медленно вылил остаток Андрею на голову…

В самоволку Андрей не ходил почти месяц и провёл неделю на губе. 17 ноября, уже будучи на гражданке, уволившись раньше остальных как студент, он пришел в нарядном костюме на стройку и принёс 4 бутылки водки в дипломате-мыльнице...

Порванную саламандру он подобрал, зашил и ходил в ней после армии в институт. Сейчас он равнодушен к одежде, да и не только к одежде...