виктор иванович мельников : ВРЕМЯ ИСТЕКЛО (отрывок)

После развода – прошло полгода, наверное, но это не столь важно — я написал два более-менее стоящих рассказа: «Слепой Игнатий» и «Мужество». Первый – про умирающую деревню. Второй – о первой Чеченской бойне. И там, и там – смерть. Время пОшло, решил я. А смерть неизбежна. Думы, понимаешь ли, ни о чём – и обо всём одновременно. В конце концов, так оно и есть. Правда, держать себя на вожжах, сдерживать я не собирался. Потому что любой рассказ, о ком бы он ни был написан, с себя, однако, пишется.
Словом, время пошло своим чередом. То есть я пребывал в некой прострации, занимался чем угодно, только не тем, чего требовала душа.
Я тупо работал. За смешную зарплату. И пил. Бодун с утра уже не казался смертельным. Я привык к нему. Хотелось похмелиться. Я так и делал. Прямо на работе. Незаметно для всех. И ждал сношения с Музой. Она, конечно, девушка странная. Приходит тогда, когда другая фифа – уже дососалась до истины и ушла прочь. А тебе ничего не остаётся, как уснуть крепким сном.
Ещё я хотел убить себя. Убить в самом себе бога, а может быть – дьявола, кого именно, я не понимал. Но кто-то посторонний во мне поселился, и этого паразита я должен был уничтожить. Однозначно.
Каким образом? Ответа не находил. Поэтому продолжал пить.
Однажды меня пригласили принять участие в фотосессии. Жданов, знакомый фотохудожник, решил сделать со мной серию фотоснимков. Мол, писатель, вышли книжки, а ни одной стоящей фотографии нет. Я платил только за аренду студии, поэтому согласился.
Фотостудия принадлежала художнику Александру Белову. Он совмещал в одном помещении рекламную и художественную мастерскую. Реклама, естественно, отнимала у него большую часть времени, чем искусство. Когда я вошёл, то обратил внимание на одну картину из четырёх, висящих на стене, хотя вокруг царил, так сказать, творческий бардак. Картина эта располагалась отдельно от других. На самом видном месте. На ней были изображены три египетские пирамиды, вокруг пустыня. Одна пирамида была полностью разрушена. Другая пирамида только-только начинала разрушаться, и песок с неё ссыпался в песочные часы. На дне этих часов создавалась новая пирамида.
Я спросил:
- Ваша работа? – это было не праздное любопытство. Изображение цепляло.
Белов ответил, усмехнувшись:
- Ну, картина написана двенадцать лет назад. Сразу после расставания с первой женой. Сорок лет мне тогда было.
Тут меня поторопил Жданов. Я стал переодеваться. Аренда студии была почасовой. Платил я. И рассчитывал часа на два.
После мы выпили – вскрыли купленную в супермаркете бутылку водки, которая послужила бутафорией. Жданов отказывался вначале. Потом присоединился.
Я отдал положенную сумму Белову, спросил, глядя на картину:
- Что символизируют пирамиды?
- Всё очень банально, Виктор, — ответил художник. – Каждому своё представляется. Для меня же полностью разрушенная пирамида – это бывшая жена, она пропала без вести, исчезла. Я не знаю про неё ничего. Пирамида разрушающаяся – это я. Мне за пятьдесят, сам понимаешь. А та пирамида, строящаяся, – моя дочь, которая вскоре родилась от второй жены. Песочные часы – это время. Человек может догадываться обо всём, кроме самого очевидного…
- Всех туристов обычно тянет к разрушенным памятникам старины. Как в детстве – погулять по стройке, — вставил своё слово Жданов и засмеялся. – Я был в Египте, плато Гиза не впечатлило. Большая строительная площадка.
Разговор плавно перешёл к истории. И резко оборвался, когда закончилась водка. Да и жёны стали названивать одному и другому.
Вечером того же дня я продолжил возлияние. Мои песочные часы имели порядочный запас жизненно важного вещества.
В этом я убедился ещё больше, когда увидел фотографии. Надо иметь мужество, подумалось, чтобы так пить и выглядеть огурцом.