Na : Утиные истории

Кормил недавно с дочкой уток на берегу “Москвы-реки” и вспомнилась мне одна далёкая, что берега Антарктиды, история, приключившаяся однажды со мною, которую я и решил ей поведать.
.
Когда мне было столько же лет, как сейчас дочке, повела учительница наш класс на ту самую “Москву-реку” с точно таким же намерением – уток кормить. Это было что-то типа открытого урока по природоведению. В школьной столовой нам всем выдали хлеб — половину буханки “чёрного” на брата, и, во главе с нашей классной руководительницей, мы тронулись организованной группой по Фрунзенской набережной творить добро для уток.
.
После непродолжительного весеннего променада, наш класс дислоцировался на берегу реки, что сплошь был усеян всевозможными представителями семейства утиных. Встав у воды, учительница отломила маленький ломтик от буханки, что ей тоже была выдана от щедрот нашей китообразной усатой поварихой, и начала заманивать глупых птиц незатейливым набором издаваемых губно-зубных звуков: “ути-ути-ути-ути”. Несколько жадных, голодных уток мгновенно, пытаясь утопить друг друга, ломанулись к тому месту, где упражнялась в фонетической гимнастике языка наша милосердная классная дама. Но настоящая битва “на смерть” между ними началась в тот самый момент, как только первые хлебные крошки тронули гладь воды. Утки буквально рвали друг друга на части, пытаясь завладеть лишним куском, что побольше.
Очень довольная такой вот неадекватной реакцией бешеных водоплавающих, наша учительница молвила раскатистым меццо-сопрано: “Ребята, всем ли понятно, как зазывать уточек для прикорма?! А?! Не слышу!” – “Да!” – ответили ей дружно пытливые юннаты и стали извлекать из портфелей свои “половинки чёрного”. “Главное, запомните, дети”, — не унималась классная руководительница: “Уточкам надо кидать маленькие кусочки хлеба. В противном случае, если кусок окажется большим, то уточка может им подавиться и умереть, вот”. Я тоже достал из своего ранца пайку хлеба, но, как сейчас помню, особого восторга от предстоящего процесса кормёжки тупых птиц я не испытывал. А посему, отделившись от группы увлечённых идиотским занятием улюлюкающих одноклассников и восторженной, немного утратившей самоконтроль на почве благочестивых деяний для братьев наших меньших, учительницы, я принялся от нечего делать шараёбиться вдоль берега. Моё внимание привлёк речной трамвайчик, что неспешно причаливал к маленькой пристани на противоположном берегу. Какие-то люди шныряли туда-сюда по его открытой верхней палубе. “Как было бы здорово прокатится сейчас на таком вот белоснежном кораблике с синей надписью “Москва 85”, — думалось тогда мне. И в тот момент, когда я уже представлял себя капитаном лайнера “Летучий москвич 85”, что покоряет моря и даже океаны, и то, как в шторм, мужественно сжимая штурвал, я пытаюсь удержать своё судно на плаву среди седых гребней гигантских волн, раскатистое меццо-сопрано резануло коралловым рифом над самым моим ухом, проделав брешь реальности в детской фантазии об отважном капитане: “Игорь, а ты почему это уточек не прикармливаешь? А?! Ну-ка иди быстро к ребятам и начинай прикармливать уточек! Посмотри, у всех уже хлеба почти не осталось, а твоя половинка всё ещё не тронута! Поспеши! Нам скоро в обратный путь!”
.
И я, конечно же, “поспешил”. Подойдя к тому месту, где стоял наш класс, я стал наблюдать за той бесовщиной, что устроили около берега всевозможные нырки, пеганки, крохали и прочие позвоночные отряда гусеобразных со своим абсолютно невменяемым диким выводком. Во всём этом творящемся орнитологическом мракобесии, более прочих, моё внимание привлёк селезень, что своими габаритными размерами был гораздо больше остальных соплеменников, да и вёл себя весьма дерзко и вызывающе. Стараясь урвать себе всего и побольше, он в прямом смысле слова шёл по головам, кусал своих собратьев и выхватывал куски изо рта даже у самых маленьких утят, при этом, громко крякая, не забывал клянчить добавки у стоящих на берегу людей и неистово потрясал крыльями, отмечая таким незатейливым способом своё превосходство и величие.
.
Моя супер-точная подача целой половинкой “чёрного” пришлась селезню в аккурат по жбану. После чего он незамедлительно канул в водную пучину, издав странный и априори чуждый всем птицам звук: “ыыыы”. Спустя несколько секунд, славно отобедавший наследник арктической кряквы, вынырнул в метрах пятнадцати – двадцати от нас – левее своего племени и, выполнив команду “малый назад”, поплыл по синусоидальному фарватеру в сторону “Парка Горького”. Утиная стая, наш класс и учительница провожали его в полном безмолвии в тот добрый и славный путь, что простирался к долине контуженых археоптериксов. И только ветер едва доносил до нас что-то похожее на “ыыыы”…
.
P.S.
— Па, а что было потом?
— Больше того селезня никто и никогда не видел, доченька. За тот урок по природоведению я заполучил от учительницы дарственную надпись в свой дневник: “Поведение – 2”, что была уже, увы, не первой и далеко не последней.
— А у меня ещё таких надписей не было, — сказала дочка и кинула хлебный мякиш чересчур суетливой утке, что ближе прочих подплыла к нам.
— Это хорошо, Милена. Послушным девочкам в дневниках ничего такого не пишут. А ты у меня ведь послушная, Мими?
— Да, папа, — сказала дочка, и бросила свой задумчивый взгляд на половинку “бородинского”, которую держала в руке.
.
P.S.S.
Суетливая утка возле нас громко закрякала. Она нагло клянчила добавки. Мы с дочкой внимательно посмотрели друг на друга…
__________
A+
Натрий (Na)