МихХ : Сашкина любовь

Не то чтобы Сашка Наклейкин любил серое мокрое небо, моросящий дождь, грязь и слякоть под ногами. Нет, как и большинство жителей холодных стран, он обожал лето. Лето, с голубым безоблачным небом и солнечными бликами, бегущими по золотым куполам православных храмов. Теплую, не спешащую никуда реку и вездесущую зелень вокруг. Однако и в осенней природной грусти для него всегда таилось, одному ему ведомое, удовольствие.
Вот и сегодня, в опустившихся сумерках Наклейкин вышел из своего офиса на полуразрушенное крыльцо и огляделся. Стены зданий из красного кирпича вокруг, построенные лет сто назад, давно обветшали. Даже толстый слой ядовито-бордового сурика, нанесенного несчетное количества раз, не скрывал безразличие к эстетике, которое присуще прижимистому хозяину. Обычный, ничем не выделившийся день угасал в промозглости вездесущей сырости.
Накричавшись на манагеров, насчитавшись всласть денег и сладко выспавшись на пыльном велюровом диване после обеда, он чувствовал себя готовым.
Накинув на голову куртку, скрываясь от дождя, Сашка засеменил к припаркованному невдалеке черному джипу. Тяжело вскочив на высокую ступень, он ловко уселся в удобное кожаное кресло. Завел машину, включил подогрев сидений и аккуратно тронулся с места. Притормозив у ворот, Наклейкин прикрикнул, для порядка, на нерасторопного, озябшего старичка — сторожа, недостаточно шустро поднимающего обвисший веревочный шлагбаум. Тот еще не успел согреться изнутри, и поэтому его трясущиеся руки не слушались. Наконец, путь стал свободным и осторожно объезжая повсеместные ямы хозяин, на радость зашуганной челяди, отбыл в ночь.
Спину и жопу приятно пекло. Шустрые силиконовые дворники, с еле уловимым скрипом, гоняли переливающиеся в желтом фонарном свете капли. Сашка медленно катил вдоль тротуара, внимательно высматривая добычу.
Безлюдные неухоженные улицы неблагополучного района на обычного человека нагоняли беспричинную тоску. Напротив, на Наклейкина они нагоняли исключительно радость и гордость за свои достижения в жизни.
Изредка попадались прибитые дождем и холодом прохожие. Они спешили, куда-то по своим, незначительным делам и их было жалко. Черный высокий джип «Honda», словно величественный крейсер «Бисмарк», утюжил унылую окраину КЗТЗ. А ни в чем не сомневающийся капитан, на подогретом мостике, крепко держал затянутый в кожу штурвал. Далеко вперед, вытянув крепкую шею, напрягая глаза, он что-то внимательно высматривал в темноте.
Она полушла-полубежала, стараясь не попасть в глубокую лужу, чтобы до конца не промочить озябшие ноги. Короткая китайская курточка на синтетической вате совсем пропиталась влагой и не грела. Над головой посиневшими неухоженными пальцами она держала сложенную домиком полуразвалившуюся газету. Холодные бледно-голубые безжизненные губы уже совершенно не удерживали часто клацавшие от холода белые крепкие зубы.
- Вот оно! – с охотничьим азартом, прошептал Наклейкин, замедлил ход и прижался плотнее к обочине. Поравнявшись с нечастным существом, он, не отпуская руль, весь подался вправо и открыл стекло.
- Привет, подруга! Замерзла? Давай подвезу! – прокричал он, безуспешно, стараясь придать голосу, не свойственную ему фальшивую доброту. Девушка от неожиданности резко повернула в его сторону испуганное мокрое лицо и тут же отвернулась. Ускорив и без того стремительное движение, она чуть подалась в сторону.
- Да ты че? Не бойся! Промокла же вся, гляди заболеешь! – продолжал Наклейкин, сильнее вытягиваясь вправо. В его голосе зазвучало плотно укутанное в непреклонную уверенность раздражение.
- Нее, не надо! – ответила незнакомка, искоса внимательно посмотрев на него, и прибавила ходу.
- Давай, садись не обижу! Я же вижу, нелегко тебе. Подвезу. И мне веселее будет.
- Не, сама дойду, тут близко – не сдавалась девчонка.
- Да, ладно, хватит тебе. На твоем месте я бы сам согласился – сказал Сашка, и, остановившись, открыл дверцу. В этом жесте, а более в этой фразе, звучала такая монументальная уверенность, что стало совершенно ясно — так на самом деле и есть.
Девушка, словно пристыженная напрасным недоверием к доброму человеку, остановилась.
- Давай скорей, а то дождь машину мочит – с легким раздражением выпалил он. И беззащитная промокшая пташка неуклюже заскочила в авто.
«Лохушка», обволакиваемый усталостью всемогущества констатировал Налейкин и надавил на газ. Грязные, холодные брызги смачными плевками из-под широких шин полетели в ночь.
Неожиданно уютное тепло удобного кожаного сиденья, казалось, проникало глубоко ей в душу. Свозь промокшую насквозь курточку, сквозь гусиную посиневшую кожу, сквозь озябшие мышцы и заледеневшие кости. Контраст всепоглощающего внутреннего блаженства сейчас и совершенной беспомощности секунду назад создавал ощущение внезапно сбывшейся мечты.
- Откуда в такую погоду? – начал Наклейкин.
- Из техникума! – ответила она, все еще трясясь.
- Че, учишься?
- Да нет уже? Вот, документы забирала.
- Что так? Выгнали? – продолжал он, от удовольствия предчувствия, по-кошачьи, щуря левый глаз.
- Да, нет, сама ушла, учится тяжело, надоело?
- А кому легко?
- Не знаю, есть, наверное, люди – сказала она с каким-то намеком в голосе.
- Наверное, есть, только немного – сказал Налейкин, и пристально посмотрел ей прямо в глаза.
- Живешь то где?
- Да там — на Сумской, у тетки комнату снимаю – махнула она рукой.
Ну и дыра, подумал Сашка и про себя ухмыльнулся. Все шло по плану.
- Не учишься, не работаешь, выходит.
- Выходит, что так. Не помогает никто – с надеждой в глазах сказала она и посмотрела на него, уже, каким-то другим, оценивающим взглядом.
Налейкин еще раз долго и пристально, словно решаясь на что-то, вгляделся в ее неумело накрашенное, слегка побитое подростковыми прыщиками лицо, и спросил
- А лет-то тебе сколько?
- Уже девятнадцать – со вздохом сказала она и снова уставилась в мокрое стекло, монотонно ласкаемое неутомимыми дворниками.
Вдруг, ни с того ни с сего, Наклейкин засуетился и принял благочинную позу. Его сложенная в горсть пухлая ручонка белой молнией ловко осенила выпяченную грудь крестом. Лицо заядлого прихожанина в этот момент источало монументальную уверенность в своей правоте, и даже некоторое благоговенье.
Она, почти испугавшись вначале, в мгновение поняла все и не удивилась. Впереди показалась торжественно подсвеченная снизу большая белокаменная церковь с зелеными чешуйчатыми луковицами куполов.
- А давай я тебя выебу! – через секунду, громко сказал Наклейкин в упор, с интересом ожидая реакции на столь необычное предложение. Его правая кисть, все еще сложенная для крещения, покоилась на полном колене и слегка подрагивала. Девчонка от удивления и неожиданности вытаращила глаза и оцепенела.
- А че? Отъедем в сторонку. В машине тепло, сзади места много. А я тебе пятьсот рублей дам – затараторил он, пытаясь убаюкать ее сомнение.
Она, ошарашенная, застигнутая врасплох, все еще смотрела на него удивленным детским взглядом. А его большая рука, с толстыми пальцами, проверяя реакцию, уже поглаживала ее холодное хрупкое колено.
Проститутки нынче по полторы тысячи берут, пронеслось у нее в голове. Она немного напряглась, соображая. Но, я же не проститутка, я же по любви, с облегчением подумала она и расслабилась.
- А че, ведь ебет же тебя кто-то. Еще и бесплатно. Наверняка, голодранец какой-то. И сигареты на дорожку стреляет. А я полштуки дам. Деньги на дороге не валяются. Да и помогу иногда по жизни-то.
— Приоденешься – все уверенней и уверенней говорил Наклейкин, уже по-хозяйски, шаря рукой у нее между ног. Она чувствовала себя загипнотизированным жалким кроликом перед огромным всемогущим удавом. Его жаркое дыхание сквозило сладкой животной похотью.
Незаметно, заехав в темный переулок, Наклейкин остановил машину и весь придвинулся к ней. Она обреченно молчала и слегка обозначала легкое сопротивление. Продолжая шептать, что-то уже совершенно непонятное, он невзначай опустил далеко назад сидение и, лихорадочно шаря руками по хрупкому тельцу, навалился на нее. Его тяжесть и запах дорогого одеколона через мгновение доминировали над ней уже безраздельно.
***
- Вот видишь, и ты согрелась и мне хорошо – сказал Наклейкин, застегивая ширинку. Нехотя пошарив в карманах, он вытащил на свет несколько бумажек и внимательно отсчитал пять. Потом, словно на что-то решившись, отделил от пяти две купюры
- Держи. Пока триста. Забыл, что заправить машину еще надо – сказал он и гордо протянул ей деньги.
Она взяла их, словно сдачу в магазине, снова не сказав ни слова.
Молча подъехали к ее дому.
- Телефончик-то оставь – сказал Наклейкин, на прощанье, по-хозяйски, погладив ее крепкую девичью грудь. Она продиктовала ему цифры, а он медленно, с трудом тыкая толстыми пальцами по клавишам, перезвонил.
- А зовут-то тебя, как? – спросил он, не зная к чему приписать новый номер.
- Лена – сказала она, уже надавив на ручку двери, собираясь открыть ее.
- Слышь, Лен, а Лен! – сказал Наклейкин, будто что-то вспомнив.
- А давай в следующий раз я тебя в жопу выебу.
- Не, туда не надо – слегка потупившись, испуганно сказала она и поспешно открыла дверь. Снаружи, в теплое пространство салона вором ворвалась сырая пугающая чернота.
- Ты подумай, не отказывайся, тысячу рублей тебе дам! – сказал Наклейкин, облизывая толстые красные губы. Она, не отвечая и не оглядываясь, выскочила в ночь.
Так себе, на один разок лохушка. Дура, работать не хочет, Думает, что добрый дядя все даст, констатировал про себя он, и сильно надавил на газ.
Подъезжая к дому, Сашка с улыбкой вспомнил давешний спор с Борькой о романтике и отношениях с женщинами.
И на хера эти проститутки да содержанки нужны. Нет, лучше, как я. Душевно, по-русски, по любви, подумал он и с обожанием посмотрелся в зеркало заднего вида.

***
- Бинг-бинг.
« Сообщение», сквозь уходящий сон Наклейкин уловил смысл знакомого звука и нехотя оторвал тяжелую голову от подушки.
- «Согласна в жопу. Лена», напрягая слипшиеся глаза, с трудом прочел он. Улыбнулся и, сладко потягиваясь, подумал — жрать нечего, так и в жопу согласится. Хотя, может, полюбила меня?
По-детски, кулачками протирая заспанные глаза, он с трудом нашел по случайности нестертый из памяти мобильника номер и позвонил
- Але, Лена? – позевывая, сказал он, и в миг, словно светлячок, весь засветился вожделением.
Противно, больно, зато новую куртку куплю, а то старая совсем тряпка, подумала Лена, и облегченно вздохнув, взяла в руки вибрирующий и попискивающий телефон. Она уверенно нажала на кнопку вызова и медленно поднесла аппарат к уху.
- Да-а-а…