Бабанин : Рай №13. Черная месса.

Черная месса.

Где-то я читал, что есть на свете мужчины, которым их женщины «в клювике» приносят удачу. Нет, лично я таких не встречал, но читал… По-моему, вранье! Женщина априори не может приносить удачу, потому что она призвана как раз для того, чтобы привносить хаос. Если есть такие мужчины-мазохисты, считающие стихийное бедствие или скандалы «удачей», то – да, тогда и я знаю «удачливых» мужчин. Первый в этом списке – я.
В мою жизнь Жоанн привнесла столько «удачи», что ее хватило бы на несколько трагических мужских жизней. Но я еще жив и цел, даже оставляю впечатление довольного идиота. И это не смотря на: регулярное выключение света с ее приходом, отсутствие нужного транспорта на остановке, хотя до ее появления он ходил регулярно и по расписанию, остановкой моих часов, ходивших до ее вторжения исправно, даже не вовремя заканчивающаяся туалетная бумага – все это и многое другое свидетельствует об «удаче», привносимой Жоанн в мою до этого «неудачную» жизнь! В какой-то момент я перестал справляться с «удачами» и решил – пусть даже силой – отвести Жоанн за руку в церковь, дабы убедиться в ее чудесных свойствах принесения удачи! В обыкновенную православную церковь… Чтобы не рисковать святыней всех православных, – Владимирским собором – я выбрал церквушку менее значимую, на окраине города. На всякий случай. Жоанн шла со мной в церковь бодро, без видимых признаков волнения, а ведь я ее вел туда не на экскурсию, а на обряд экзорцизма – изгнания бесов. Ничего себе, вошла, как в пивную: бодро и твердо. Заказала (именно «заказала», а не купила) две свечи, одну – мне (хорошо, что не для меня!). Накинула на голову вместо платка свой капюшон и пошла ставить за здравие. Я, на всякий случай, или из вредности пошел ставить за упокой… Огляделся вокруг: рабочие на козлах чистили большую люстру, а на полу, на расстеленном брезенте лежали разобранные фрагменты этой самой люстры..! «Повезло», — подумал я, -«никогда не видел, чтобы при мне чистили люстру, и чтобы пол был усеян хрустальными подвесками»! Изгнания бесов не случилось: то ли они хорошо мимикрировали под добродетель, то ли набрали полные легкие воздуха и затаились, чтобы не быть изгнанными. Словом, ничего особенного не произошло, но я-то чувствовал в этом затишье некий подвох. Решил действовать решительнее, но с другой стороны: с тыла и с флангов.
В виде нашей очередной традиционной игры предложил Жоанн участвовать в Черной мессе. Она как-то подозрительно быстро и радостно согласилась! Уже в тот момент я почувствовал, что на верном пути – вот на этой мессе все демоны непременно появятся на свет Божий, где я их и кончу! Всех разом. Полистал «чернокнижников», перечитал «Молох ведьм» и принялся за дело.
Дедушкин стол превратился в стильный одр, едва я застелил его черным бархатом. Стеариновые свечи я «задул» черной нитроэмалью и расставил по периметру одра. Оставалось достать живую курицу, чтобы в решающий момент отрезать ей голову и облить обнаженную Жоанн горячей кровью. Курицу я решил купить перед самым началом обряда, чтобы перед своей насильственной смертью она не успела бы засрать мне квартиру. Самым трудным было научиться читать Святое Писание справа-налево – именно это было первостепенным в обряде изгнания бесов. Я и слева-направо неуверенно читал Библию, а наоборот – и вовсе. Во-первых, получалось до неприличия смешно, а смех в таких случаях может сказаться на конечном результате: демоны подумают, что это – шутка, розыгрыш и никуда не уйдут. Напрасно потраченные деньги и нелепость смерти невинной курицы. Со всей серьезностью и важностью стал читать наоборот «Книгу пророка Исайи». Не получалось… Интересно, как бы вы на моем месте удержались от смеха, произнося примерно следующее: «Йокоп ебес тидохан и еинедивирп еончон тахыдто тедуб мат мигурд с нидо еишел и…». Одно только «Йокоп ебес» напоминало матерную брань из уст портового грузчика, уронившего спьяну себе на ногу ящик с мороженой килькой. Ну а пассаж «…еончон тахыдто тедуб мат…» — выступление Мао Дзэ Дуна по радио перед вторжением на остров Даманский! Тогда я попробовал экспериментировать с «Бытием» Моисея – вышло еще менее серьезно: «Хи ладзос отч ясляаксар я оби юлбертси хынсебен…». Как только я произнес «хи ладзос», у меня тут же возникли эротические фантазии, а реплика «я оби юлбертси хынсебен» до неприличия напомнила рекламу прокладок, но для корейских женщин! Я ни в коей мере не пытаюсь оскорбить чувства верующих, но в моем исполнении все звучало именно так! Однако, отступать было поздно: если Жоанн на что-то соглашается, то доведет любое дело до конца. Ее патологическая упертость и дотошность являются косвенными подтверждениями одержимости, поэтому я был уверен, что делаю богоугодное дело и избавляю нас в дальнейшем от череды обломов и неудач!
Без четверти двенадцать…
- Жоанн, пора!
Она как-то резво скидывает халатик, под которым, разумеется, — ничего! Я имею в виду одежду, а все остальное – при ней. Причем, это самое «остальное» выглядит слишком возбужденным для такой эзотеричной процедуры. Она охотно ложится на одр, перед эти включив видеокамеру на своем мобильнике и поставив ее на тумбу напротив, послушно закрывает глаза и, как договорились, раздвигает ноги..! Согласно протоколу обряда, я должен аккуратно ввести в ее вагину обыкновенное куриное яйцо, на котором «зеленкой» написаны магические слова: «Мене. Ткеле. Хани.». Нет, это не детская считалочка и даже не пароль для входа на сайт знакомств. Это – древне-сирийское выражение «Я взвешен, разделен, и вес мой найден малым»! По условиям процедуры яйцо в кульминационный момент должно самопроизвольно лопнуть и вытечь вместе с бесами из чрева одержимой. Яйцо как-то подозрительно ловко прошмыгнуло в нужную полость и скрылось во чреве Жоанн – она лишь тихонько застонала. От этого стона мне расхотелось продолжать мистерию и заняться куда более древним и проверенным способом изгнания бесов, но… Я уже говорил про ее патологическую упертость. Зажигаю все свечи по периметру одра: тело Жоанн вдруг начинает светиться изнутри, как на картинах Рафаэля. Самую толстую свечу я вставляю ей в ладошки, скрещенные на груди, а на себя накидываю черный плащ, взятый напрокат у друга. Понимая важность момента, стараюсь читать заранее выученный текст монотонным скорбным голосом:
- «…Хи лировтос унищнеж и уничжум; оге лировтос юижоБ узарбо оп..!»
- Маслов, ты где этой похабщины набрался? Я думала, ты по-взрослому, а ты опять надо мной издеваешься?! – Она вся трясется от смеха, а вместе с ней трясется дедушкин стол и все свечи.
- Не умничай, а! Это – первоисточник, понятно!
- «ЮижоБ оп» — это первоисточник?! По-моему, тебя обманули – это какая-то пошлятина! А «оге лировтос» и вовсе напоминает «кричалку» корейских Фанов на чемпионате мира!
- Ты можешь хоть немного помолчать?
- Все, все… Просто текст смешной – у меня сейчас яйцо вылетит, я за себя не ручаюсь.
Беру себя в руки, достаю шпаргалку и утробным голосом медиума продолжаю:
- «Хи ладзос отч ясляаксар я оби юлбертси хынсебен…»!
Мне показалось, что эту фразу я произнес достаточно пафосно, однако, Жоанн встретила ее гомерическим смехом, изгибаясь в конвульсиях и удерживая левой ладошкой готовое преждевременно родиться яйцо! Я обиделся и полез под стол за курицей — она должна была сидеть в картонном ящике из-под сухого вина, куда я ее тайком от Жоанн посадил час назад. Должна была сидеть, но… не сидела! Ее там вовсе не было! Помет был (я случайно нащупал его рукой в темноте), а самой жертвенной птицы не было. Впрочем, я забыл на кухне и ритуальный нож. Пока я ходил за ножом, Жоанн, корчась от смеха, уже двумя руками препятствовала стремительному движению яйца! Вернувшись с ножом в руке, я стал в потемках искать птицу… Наверное, со стороны я был похож на Фредди Крюгера или на какой еще персонаж из страшилок: Жоанн притихла, а птица, почувствовав неладное, не подавала голоса. Пришлось взять свечку (ведь свет включать по всем канонам эзорцизма, категорически запрещено) и ходить с ней по комнате, как гоголевский Хома в церкви. Попробовал подзывать ее банальным «цып-цып-цып», но вовремя одумался: курице по нашему летоисчислению, было далеко за 30, и детскими «тюси-пуси» ее вряд ли можно было пригласить на казнь. Я обреченно сел в кресло, закурил и потянулся за коньяком.
- И это все?! – Раздраженно спросила Жоанн, изогнувшись змеей на черном одре. – Тю, я-то думала, что будет спектакль, а тут какая-то детская порносказочка перед сном!
Наверняка ее устами в этот момент говорили мерзкие демоны, да и голос у нее изменился: стал каким-то хриплым и низким. «Точно, демоны… Ну почему я такой невезучий? Она приносит мне одни неудачи. Нет, точнее, не она, а демоны, которых я никак не могу выгнать наружу! Лучше бы у нее были глисты – с ними легче договориться. Нет, определенно, она – роковая женщина, от нее надо побыстрее избавиться! Раз уже Черная месса не справляется, то я… То я?.. Да я готов на вариант «курица»! Правда – готов, вот и нож в руке. Вжик по шее и – конец демонам всего мира! Правда, еще не решил: по чьей шее…».
- Милый, иди ко мне, я замерзла..!
Вот интересно, сейчас в ней какой демон говорит: Самангелаф или Самаэль? По дешевым понтам очень похож на Самангелафа, а по интонации – на?.. Я встаю и обреченно плетусь к лежащей Жоанн – она прекрасна в обрамлении черных свечей, с блестящими черными глазами, широко раздвинутыми бедрами и полуприкрытым ртом… Забыл только одно — кем я сейчас стану: суккубом или геккубом. Демон, которого трахает земной мужчина, по определению не может быть «сук-кубом», кубом Сук. Значит, я – Гекуб! Куб Гек, Куб Чук, Чук и Гек – два куба. Два куба чего: песка, угля, воды?.. Что-то я потерял мысль. Непривычно чувственная Жоанн, свечи, я на ней, даже – в ней… Сейчас все демоны точно оставят нас в покое! Остановиться уже невозможно! Сначала странный хруст внутри Жоанн, потом – хруст и шум под нами, потом… что-то похожее на огромную летучую мышь, мечущуюся под потолком, отдаленный визг упавшего на пол мобильника, грохот разваливающегося под нами дедушкиного письменного стола – все! Сеанс экзорцизма успешно завершен: демоны повержены, склеенный мною накануне стол превратился в вязанку дров для камина, мобильный не подлежит ремонту, мерзкая птица ходит и срет у меня на глазах, зная, что я не смогу до нее дотянуться, а из Жоанн вытекает х-з что, смешанное с х-з чем. Она, закатив глаза, то ли хнычет, то ли причитает, демонически царапая мою спину, а я, едва не плача от боли, словно Волк из «Ну погоди!», вытаскиваю из – не к поломанному столу будет сказано – своей плоти острые, как кусочки льда в глазах у Кая, осколки обыкновенного куриного яйца. На одном из них «зеленкой» выведено: «Хани». Снесла Курочка деду яичко. Напрочь!
Кстати, курица осталась жить с нами… Жоанн называет ее Чмошница (в честь разбитого мобильника), та откликается, а я… Я не против.